Настоятель храма св. Татианы (Москва) протоиерей Максим Козлов посетил Якутию по приглашению якутской православной церкви и делится впечатлениями с читателями газеты "Татьянин день". - Каким Вы видите положение православия в Якутии? С одной стороны, существует такое мнение, что абсолютно всё население Якутии было крещено, но с другой стороны, в ходе поездки мы встретились с достаточно своеобразным отношением к православным догматам и к тем или иным шаманским практикам?

- Очевидно, что даже среди той части населения, которая не является индифферентной к религии, всё же господствующим мировоззрением является скорее двоеверие. И всё, что нам приходилось слышать (да, наверное, всё же больше слышать, чем видеть), что приходилось узнавать, свидетельствует именно об этом. В Якутске есть кафедральный собор, но первым президентом Якутии Николаевым построено и языческое капище, которое вроде бы настоящие шаманы и якутские язычники не признают правильным, но, тем не менее, которое было построено как символ возрождения национальной идентичности якутов. Во многих случаях нам говорили, что при совершении тех или иных обрядов или просто действий приглашают сначала шамана, потом священника. Правда, именно в таком порядке, признавая христианство чем-то высшим по отношению к местной магической языческой традиции, но это соединяя. Даже среди тех представителей якутской интеллигенции, с которыми мы общались, это стремление к синкретизму было отчетливо приметно. Шаманизм в местной языческой религиозной традиции включается в некую общую картину мира, в общее религиозное мировоззрение как низшая его составляющая, но не антитетичная христианству, а каким-то образом дополняющая и восполняющее христианскую картину мира и характер поведения человека.

- А можно с этим что-нибудь сделать или смысла особого в этом нет? Какие можно предпринять шаги?
- Я думаю, что в этом вопросе позиция, которую занимает епархия, на самом деле очень правильна. Противопоставить себя этим традициям сейчас, жестко требуя отвержения всех элементов язычества, значило бы по сути дела оказаться в полной изоляции. Вся якутская народная культура связана с языческими практиками, все артефакты, которые мы видели в музеях, так или иначе связаны с шаманизмом или, по крайней мере, вся эта культура выращена на базе традиционной религиозности. Сегодня нужно идти путем не столько противопоставления православия этой религиозности, сколько независимого свидетельства о Христе.
На самом деле, чем ближе люди будут знакомиться с православием как таковым, тем более для самих этих людей по мере узнавания, что такое Евангелие, несовместимость его с магическими практиками будет становиться очевидной. Потому что нет другого пути сегодня.
Как исторически это в христианстве всегда и случалось, центром христианского просвещения должны стать большие города и образовательные центры. Там это сделать проще. Можно более-менее на одном языке, хотя бы на цивилизационном языке говорить. Нужно, чтобы люди, которые будут получать образование в крупных якутских вузах, становиться преподавателями, учителями, врачами, местными чиновниками, в свою очередь уже были носителями системы ценностей, воспитанной на христианском мировоззрении. Тогда область влияния целостного христианского мировоззрения будет распространяться уже и в глубинке. Это, как мне кажется, магистральный путь.
А всё остальное - это личные свидетельства, которые мы тоже никак не должны отметать и которые тоже могут оказаться бесконечно значимыми. В пример могу привести наш опыт встречи с человеком, который был одним из шаманов в Якутии и при этом является ученым, видным специалистом в области этнографии. Потом он принял крещение и сегодня, несомненно, осознает себя православным христианином и стремится содействовать епархии в ее миссионерских просветительских трудах. Конечно же, влияние такого рода людей на ситуацию будет очень велико. Дай Бог, чтобы таковых становилось больше. В этом отношении приметно, конечно, на основании чего его обращение совершилось.
Несомненно, это человек ярких мистических интуиций, такой восприимчивости, превышающей регулярную у среднестатистического человека. И соприкосновение с личностью правящего архиерея, в котором он увидел масштаб, и глубину, и харизматичность большую той, что он мог обрести в шаманизме, и встреча с молодыми людьми, сопутствовавшими архиерею в одной из прежних миссионерских поездок, о которых он сказал, что подобного рода сообщества никогда не встречал, перевернули его душу и изменили его мировоззрение. Конечно, это очень значимо. В этом отношении не только и не столько административные проекты и образовательные усилия, но и, конечно, как всегда, личное благочестие и пример доброй христианской жизни могут значить ничуть не меньше, чем вся внешняя деятельность.

- Отец Максим, Вы говорили, что кроме личного примера есть некое образовательное усилие в городах. По словам местных, в Якутском университете очень мало воцерковленных преподавателей, даже просто лояльных к христианству, и очень сильны стереотипы о несовместимости науки как чего-то крайне передового и религии как чего-то отсталого. Что бы вы сказали тем, кто свысока относится к Церкви?
- Для студентов и преподавателей убедительным будет то слово, которое прозвучит из уст человека, принимаемого этим сообществом. Безусловно, надо искать священнослужителей, их помощников, которые сами бы по факту образования или научной деятельности относились к этой среде. Много раз приходилось убеждаться, что выступление профессионала, который уважаем как преподаватель или ученый, со словом о своем православном мировоззрении значит неизмеримо больше, чем любые убеждения со стороны священника. Если вдруг узнают, что ученый с мировым именем, уважаемый коллега не просто верует, но прислуживает в храме - это действует сильнее, чем проповедь.

- Конечно, в Московском университете немало верующих крупных ученых, а в ЯГУ и «крупных» и верующих - по пальцам перечесть... Но неужели вера преподавателей так удивляет студентов?
- Конечно. Например, один из популярнейших преподавателей журфака МГУ - алтарник нашего храма. Когда первокурсники узнают, что любимый доцент, читающий лекции, которыми они заслушиваются, ходит кадило подавать - это для них сначала шок, а потом переворот в мировоззрении. Нужно найти, взрастить и воспитать таких людей, а от них потом пойдут ростки православной жизни в студенческой и преподавательской среде.

- Но если мы говорим об университетах и городах, то мы говорим в основном о Южной Якутии, правильно? Тогда получается, что в Северной это реализовываться никаким образом не будет.
- В Северной, я думаю, надо дождаться одного: чтобы храмы получили священников. Вряд ли можно помочь этому чем-то из Москвы, кроме визитации. Молитвенно можно помочь. Если в храмах Сангара, Жиганска, Тикси будут постоянные священнослужители, которые с ответственностью и с жертвенностью будут относиться к своему послушанию, то определенное ядро нравственно здоровых и в образовательном смысле значимых людей по отношению, по крайней мере, к этим поселкам будет возникать. Это, конечно, проблема. Ее можно решать двумя путями. Один - усилия, которые предпринимает владыка Зосима. Понятно, что очень непросто найти и воспитать священников из местного населения. Если население поселка 3-4 тыс. человек, если православные - это в основном женщины старше 50-ти, то ясно, что непросто будет найти юношу или мальчика, у которого возгорится в сердце желание стать священнослужителем.
Насколько я понял, есть уже учащиеся в духовном училище, которые будут готовы вернуться в качестве клириков на служение в достаточно удаленные места Якутии, но этому, конечно, только можно и нужно помочь. Только пожелать, чтобы было принято решение выше, чем епархиальное, а это может потребовать усилий. Напомню о том, что произошло в позапрошлом столетии при святителе Иннокентии Московском. Было принято синодальное решение о том, что священник, приезжающий в эти отдаленные северные, северо-восточные места для служения может там прослужить 10 лет. Святитель Иннокентий считал, что 10 лет - это максимум, что приезжему по силам, что иначе возможностей не хватит, и человек либо здоровья лишится, либо просто сломается как-то. И им после 10-ти лет служения в Якутии или на Алеутских островах на Дальнем Востоке, в Приморье давалось право выбора достойного места в одной из европейских епархий, которое в дальнейшем могло помочь этому священнику существовать, ощущая какую-то стабильность, более спокойно служить в своей последующей жизни.
Если бы каким-то образом, даже так, этот вопрос решался бы, то это, конечно, могло бы быть очень большим подспорьем. То есть, если бы посылали молодого выпускника семинарии, который был бы твердо уверен, что после 10 лет беспорочного служения в Жиганске, на Тикси или в Сангаре его семью ожидает возможность достойного прихода в Центральной России или в том регионе, где он мог бы выбрать... Пока что, я понимаю, это еще пожелания за пределами наших церковно-административных возможностей. Но это бы тоже помогло епархиям, подобным Якутской.
В Якутии, несомненно, две проблемы бросились в глаза. Первое - это то, что пока трудно дается воспитание национальных кадров духовенства. Не берусь сейчас рассуждать точно о причинах. Может быть, это связано с образовательным уровнем, может быть, с мерой религиозности якутов, других местных национальностей. И второе - это общий кадровый голод духовенства. На территории такой огромной епархии хорошо бы, чтобы священников было больше. Вот именно в такой епархии, где точно кажется, что ни первую, ни вторую проблему близко не решить, вот как раз там, может быть, и важно такое регулярное, периодически возобновляемое миссионерское присутствие. Не в пределах даже одного прихода, одной институции, а по возможности - именно регулярно возобновляемое.