Мне хотелось просто быть нужным, кому-то приносить радость, иметь жену и детей, чтобы излить на них свой альтруизм. Но девушки меня бросали постоянно. Мать объясняла это тем, что я не трахаю их, а только разговариваю с ними, и внушала мне, что я всегда буду одиноким, если не переборю свою стеснительность и не начну половой жизни. Мне внушали, что жену следует удовлетворять в постели, что всякая женщина возненавидит такого мужа, который не будет её удовлетворять. Когда я женился в свои 19 лет, ничего кроме стыда, боли и отчаяния от занятия сексом с женой я не испытывал. Возбуждения никакого Тоня у меня совершенно не вызывала, сексуальное влечение к ней полностью отсутствовало. Я чувствовал скованность, стеснительность, пустоту в голове, не знал даже, о чём с ней говорить, и переживал, что ей, наверное, скучно со мной, потому что я всё время молчу, хотя с другими людьми бываю очень разговорчив. Уже на второй неделе знакомства Тоня предложила мне сексуальную близость, а я очень испугался, так как был очень сильно закомплексован (даже очки стеснялся надеть). Я не верил, что смогу решиться на такую близость. Мысль о сексе с Тоней вызывала у меня ужас. Но ещё больший ужас я испытывал от мысли, что она бросит меня, и я опять останусь в одиночестве, если я не займусь с ней сексом. Чтобы не быть одиноким, я решил принудить себя к половому акту с ней и привязать её к себе ребёнком. Когда она в очередной раз предложила мне близость, я выпалил: “Давай заведём с тобой ребёнка”, но сердце у меня ушло в пятки от страха. Я испугался того, что у меня не возникнет эрекция. Так оно и произошло. Мой половой орган даже не желал шевельнуться. Целый месяц мне приходилось учиться тому, чтобы не стесняться, не нервничать, не волноваться и совершить хоть какой-то половой акт с ней. На следующий день утром Тоня заявила, что она беременна от меня, уехала к своим родителям в Коми АССР. Она писала мне письма, что я скоро стану отцом, что я должен присылать деньги и приехать показаться её родителям. Зря я по совету своей матери написал ей письмо, что возьму кровь ребёнка на хромосомный анализ, ибо не верю, что он мой. Может быть, она сделала аборт. Но, приехав через четыре месяца в Москву, где я учился в Техникуме Электронных приборов, она ещё три месяца лгала мне, что ждёт от меня ребёнка, и только на седьмом месяце беременности созналась: “Вова, мы, наверное, ошиблись. Нет у нас никакого ребёнка. Просто меня тошнило, вот мне и думалось, что я беременна”. Как я не пытался заставить её рассказать мне об аборте, она упорно продолжала лгать мне, что она действительно все эти семь месяцев считала себя беременной. А секса она требовала от меня каждый день по десять раз. Она хотела секса постоянно. И я старался доставить ей это удовольствие, неволил себя, психовал на свой придаток, который не желает лезть в неё, старался искусственно возбудить себя, но всё бесполезно. Ничего кроме стыда, страха, что не смогу удовлетворить свою жену, боли и отчаяния я не испытывал. Она же была недовольна, раздражительна, всегда в скверном настроении, целые дни молчала и искала только повода для ссоры. Когда я понял, что ей совсем не интересен мой внутренний мир, мои мысли, а она видит во мне только кусок мяса для удовлетворения своей сексуальной похоти, это так меня возмутило, что я пожелал расстаться с ней навсегда. Но она долго навязывалась мне. Сотни раз я уходил от неё, но она вновь и вновь уговаривала меня вернуться, клялась, что не будет принуждать меня больше к занятию сексом, что начнёт новый целомудренный образ жизни. Но всё это было обманом. Опять начиналась эта скотская жизнь, где один секс с утра до вечера и полное отсутствие интереса с её стороны хоть к какому-то обмену мыслями со мной, её полное равнодушие к моему внутреннему миру, её скрытность и лживость, её постоянное презрение ко мне и недовольство. Это был настоящий ад. Я занимался сексом с ней только с целью заиметь от неё ребёнка, который будет мне самым близким другом, унаследовав в генах от меня все мои качества. Не ясно только, что могло так сильно разрушить мои умственные способности тогда до такой степени, что я поверил “Транс-мировому” радио из Монте-Карло и стал считать всё происходящее промыслом божьим, решил, что раз бог допустил страдания и неудачи в моей жизни, то, следовательно, они полезны для развития умственных способностей, а радоваться мне бог не позволил потому, что от радости человек якобы глупеет. Ведь кроме чудовищной потери семенной жидкости были ещё величайшие душевные муки, тщетность несбыточных надежд на счастливую семейную жизнь, и какой из этих факторов внёс наибольший вклад в мою тогдашнюю деградацию — трудно сказать…