Я втыкаю в него нож, медленно кромсаю. Из глаз текут слёзы. Он не сопротивляется. Он уже мёртвый, да и, если бы был живой, он бы тоже не сопротивлялся, я думаю. Я кромсаю его, глаза плачут, я плачу. Я палач. Но другого выхода у меня нет. Прости, говорю я ему без звука. Прости.

Она лежит рядом. Она  молчит. Она видела, как я резал его на кусочки. Она уже без кожи, но возможно ещё жива. Я вонзаю нож в неё, она молчит. Ещё и ещё. Теперь она словно пазл: можно собирать разбирать сколько угодно. Она мертва. Рядом её подруга. Она тоже уже без кожи. Я тащу её к разделочной доске. Удары ножа резкие, с хрустом. На ноже остаётся её влага. Я вытираю выступивший пот рукавом. Ну вот. Всё закончилось.

Их останки, ту часть, которую я буду сейчас есть, я сгребаю на большую сковородку. Поливаю эту смесь маслом, солю, перемешиваю и ставлю на огонь. Я жду, мешаю, потом снова жду, опять мешаю. Пробую. Мешаю, солю. Мешаю. Пробую.

            
                Я накладываю в тарелку себе столько, сколько съем. Сверху всё заливаю кетчупом, так, что собственно еды становится не видно. Ем.

                 Жареная картошка с луком.