Глава 1. Общество

Вы не поверите, но в маленьких городах люди всё ещё читают газеты. И нет, не интернет издания каких-нибудь заморских газет, а настоящие газеты, напечатанные на газетной бумаге низкого качества, от которой идёт специфический запах, а краска порой мажет руки. Именно такие газеты и читают в глубинке. Не телевизор и интернет являются источником новостей, а эти самые захудалые газетёнки толщиной четыре – шесть листов. В каждом, городе, который безусловно славится своей древней историей, пусть он был основан даже и во времена СССР, в каждом Н-ске, где живут или числятся двадцать-тридцать тысяч человек, есть такая вот газета местного значения. В городах чуть больше таких газеты две, а то и три, что само по себе является жутчайшим пережитком прошлого, который неместные, «понаехавшие» или просто приезжие из больших городов понять или принять никак не могут. Газеты обычно назывались «Н-ская жизнь» или «Н-ско житель». Печатались они все в одной типографии и корреспонденты у них были одни и теже. Только в первой газете часть писавших статьи числились как «собственные корреспонденты», а во второй «внештатные», а другая часть наоборот.
В газетах этих непременно есть программа передач основных телевизионных каналов. Одно это вызывает необходимость данную газеты покупать. На первой странице печатают что-нибудь о городских происшествиях, таких как: 1 сентября дети идут в отремонтированную школу, или скоро выборы, поддержим главу района, или на местном заводе по заготовке мяса перевыполнили план. Написано всё просто, но порой заставляет людей задуматься на одну две минуты, вспомнить былое, как они, или их дети ходили в школу, как выборы эти всем опостылели, и глава района всё равно не из Н-ска, или как они сами перевыполняли план ещё во времена СССР, когда фабрика была государственная, и с какой радостью они ходили на работу, за 180 рублей в месяц, не то, что сейчас.
Порой писали и о известных жителях Н-ска. Беда была в том, что в каждом таком городе известных жителей обычно можно было по пальцам пересчитать. Хорошо, когда их было хотя бы 12, чтобы раз в месяц писать про него то, что не было написано год назад. И вообще здорово, чтобы известность этих жителей хоть как-то выходила за пределы Н-ска, и знали таких людей во всей необъятной России. Чтобы какой-нибудь мог житель Н-ска мог приехать в Питер или Москву, и сказать, что я мол из Н-ска, не знаете, что ли? У нас же родился … Вот за этим и был нужен раздел про здешних знаменитостей.
В некоторых газетах бывали кроссворды. Это для настоящих интеллектуалов. Содраны они были с газет времён СССР, но это никого не смущало. Редкий читатель Газеты задавался вопросом, почему у него в 21 веке спрашивают «2. по вертикали: что обсуждали на XXVII съезде КПСС в феврале 1986 года» 9 букв. Но этот раздел мало кто читал.
Поскольку событий в Н-ске происходило чрезвычайно мало, а о некоторых было непринято писать, газета была бы невыносимо скучной, если бы не раздел объявления, которые занимали большую её часть. Основное внимание читателей всегда приковывали несколько разворотов газеты, где публиковались объявления. Обычно среди объявлений были такие разделы: «куплю», «продаю», «найдено», «услуги», «разное». И тут было что почитать, даже если тебе и вовсе ничего было не нужно. В глубинке люди продавали и покупали решительно всё. Особенно охотно продавали то, что и за бесплатно не нужно. Например: «продам дырявое ведро 5 шт.», «продам диск от трактора Беларусь», «продам самовар (или заварочный чайник(без ситечка), кофейник (без носика))», «продам резиновую лодку, дырявая, дробь», «прицеп», «чугунная ванна 5 этаж самовывоз». Бывало, что людям было не нужно очень много чего. Тогда у них получалось большое объявление, в которое попадали сначала крупногабаритные предметы, такие как мебель, кухонные шкафы, стулья, а потом тарелки, чашки ложки, заканчивалось обычно какими-нибудь пудовыми гирями, или половинками рулонов обоев с цветочками розового цвета.
Читать такие объявление без слёз в глазах и смеха приезжим просто невозможно. Если ещё были указаны цены, то им становилось вообще не по себе, так как на четверть их месячной заработной платы можно было купить большую часть того, что люди были готовы были продать. Правда им это, конечно, было не нужно. Оставалось только удивляться, что всё-таки некоторые «сделки» по этим объявлениям проходили.
В разное попадали такие объявления «Магия. Потомственная ведунья, гадалка», или «Прошу считать свидетельство **** об окончании курса СОШ № ***** выданного на имя Трихабуровой Марины Александровны считать недействительным». Что последнее могло значить, и зачем это нужно было публиковать в объявлениях неизвестно. Хотя некоторые жители Н-ска сразу могли распознать в данном объявлении шифровку американского агента своим сподвижникам.
Такую газету выписывал и мой дед. Никанор Феофанович Гвоздь. Не так давно ему стукнуло 86 лет, и, хотя он уже очень плохо читал, но был ещё свеж душой и силен духом. Мне с порога он порой Читать далее...

Бесславный воин тысячи дорог, твой путь не завершится в одночасье.
Ступая чередой шагов из года в год, ты приближаешь свой конец.
Но где ты обретёшь, не знаешь нет, и знания такого ты страшишься.
И всёж, однажды всё случиться при ясном солнце иль в ненастье.
Тебя я знаю плохо, как себя, и потому скажу:
Когда-то мир был юн вокруг тебя, и солнце поднималось точно на востоке.
Ты знал, кто прав, кто виноват, что истинно и ложно.
Не путь тебя влочил, ты сам путь выбирал.
Любому ты злодею готов был без утайки всё сказать.
Уверен был в себе, и знал что поступаешь верно.
И если сомненье посещало вдруг тебя,
Ты возвращался к тем истокам, что вырастили личность.
Там получая ты ответы, рукою властной устремляя взор вперёд,
Как лоцман вёл свою ты жизнь в обход мелей, круговоротов буйных.
Как Роланд, с пистолетом в кобуре, шагая чрез пустыни,
Иные города, миры, ты к башне шёл,
Не зная где она, достигнешь ты ль её иль сгинешь.
То в давние случилось годы. Ты помнишь их? Отрывками не боле.
А что теперь?! Твоё лицо покрыто шрамами потерь,
А на спине след словно от удара... ножом, мечом?
Но словно от удара в спину. Кто предал друг иль недруг?
Иль сам тому виной ты? Седой старик, безвременно угасший взор.
Где башня? Куда идёшь ты? И стоит ли идти теперь?
Ты сумасброд. Ты не ответишь боле. В глаза твои боюсь я посмотреть.
Там смерть, там отчуждение и горе.

Искать белого волка в снегу, это как искать чёрную кошку в тёмной комнате. Волк пропал два дня назад, но я всё ещё не терял надежду его найти. Я разбил карту на квадраты и методично день за днём обрабатывал один за другим. Сначала по кругу, потом по спирали. Чтобы вы понимали, почему я искал Волка, я должен объяснить вам кто он такой, а кто я.
Мы прожили бок о бок с волком долгих двенадцать лет. Удивительно как нестерпимую душевную боль можно заглушить заботой. Четырнадцать лет назад умерла моя жена. Бог мой, четырнадцать лет. Когда я думаю об этом, мне кажется, что это было не со мной. Или со мной, но в параллельной реальности. Четырнадцать лет назад мы с женой жили в Чикаго. Я работал в местной полиции, после завершения контракта в армии. Работал кинологом, обучал молодых собак, прежде чем передать их будущим хозяевам. Мы жили в небольшом доме с тремя спальнями и гаражом. Там было предостаточно места, и мы мечтали завести детей. Оказалось, что жена бесплодна. И мы попробовали эко. Но что-то пошло не так. Эта фраза. Именно так сказал врач, когда моя жена была без сознания с огромной кровопотерей, без шанса на спасение плода. Я верил, что её удастся спасти и мы попробуем снова. Чёрт, да я даже не сомневался, что всё будет именно так. Но затем последовал отёк головного мозга, и стремительная смерть.
После этого моя жизнь пошла под откос, как гружёный поезд, сорвавшийся с рельсов. Я запил. На работе сначала дали отпуск. Неоплачиваемый, конечно, но всё-таки отпуск. Из отпуска я не вышел. Без работы, банк за три месяца отобрал дом. Я никого не винил. Жизнь такая штука, всякое случается. И я отправился на Аляску. У меня был там маленький домик у горной гряды. Это был скорее летний охотничий домик, чем дом для постоянного пребывания, но для меня он стал сначала убежищем, а потом и постоянным домом, в коем я и живу поныне. А всё благодаря ему. Волку.
На Аляске не очень людно. Правильнее будет сказать, что здесь совсем безлюдно. Особенно после Чикаго. А поговорить иногда хочется. И деньги тоже нужны. В городке неподалёку, я на каждом столбе расклеил объявления о тренировке собак. Написал довольно прост: "тренирую собак любого возраста и породы, первый урок бесплатно". Нельзя сказать, что отбоя не было, но человек десять приехало ко мне. И с пятью из них я сразу подписал контракт, Трое согласились чуть позже. Собаки стали моей новой жизнью. Они любили меня, а я понимал их. Так что на продукты и бензин мне хватало. В лесу можно было подстрелить вкусный ужин или запастись оленятиной на всю зиму.
Мой дом стоит довольно глубоко в лесу, поэтому я часто слышу выстрелы. Охотники иногда заходят ко мне, хвастаются добычей или травят байки. Для местных я быстро стал своим. Многие стали водить своих охотничьих собак ко мне, так что когда охотники заходили ко мне, то их собаки могли со всех ног броситься прямо на меня.
В тот день тоже стреляли. Я не обращал на выстрелы никакого внимания. Просто сидел на веранде и наслаждался морозным декабрьским утром. Небо было чистое, светило солнце, снег искрился на елях вокруг дома. Охотники пришли из-за дома. Они шли не таясь, зная, что я никогда не против послушать. Их было слышно из далека. Собаки лаяли не переставая. Оказалась на охотников выскочила волчица. Её застрелили, но у неё остался один волчонок. Месяца четыре от роду, белый волчонок у серой волчицы. Это было нетипично, а охотник не знали, что с ним делать. Толи застрелить, толи сдать куда.
Я уговорил оставит его себе. Волк, это конечно, не пёс, в нём гораздо больше звериного. На моей стороне был опыт работы с собаками. На его, а это был мальчик, были инстинкты и звериный нрав. Я победил. Не сразу. Далеко не сразу. Это была настоящая битва. Перевоспитание. Мне долго не удавалось заслужить его доверие. А когда я смог это сделать, пришлось доказывать, что в нашей стае главный я. Мы с ним дрались, и не раз. Однажды он так разодрал мне руку, что пришлось ехать в к врачу зашивать. Но он знал своё место. Слушался. А в какой-то момент посчитал меня равным, а после вожаком. Я назвал его Волком. Не слишком оригинально, зато верно. Без сомнений это был Волк.
Мы ходили с ним вместе на охоту. Он помогал мне тащить тушу оленя, порой брал след не хуже охотничьей собаки. Он стал мне другом и братом. Он даже помогал мне тренировать других собак. Я показывал им, как выглядел и пах волк, но он не нападал, он знал, что они свои. Потому, что так говорил я. Его хозяин, его отец, его брат, его жизнь. Чем больше мы жили вместе, тем больше переживали, тем реже моя память возвращалась к тому, чтобы я оставил в Чикаго.
Волк вырос крупнее среднего роста. Было такое ощущение, что мама у него была волчицей, а папа по меньшей мере волкодав.
Пять зим назад я провалился под лёд. Вышел на середину лесной реки и не заметил, что река подмыла лёд снизу. Лёд треснул и я ушёл с головой под лёд. Хорошо ещё в последнее мгновение я ухватился за кромку, иначе течение в два счёта унесло бы меня дальше, а из подо льда мне бы точно не Читать далее...

Море шумит в душе каждого из нас. Шумит по своему у каждого, кто когда-либо бывал на побережье. Стоит только подумать о море, каждый слышит этот шум. И для каждого он конечно свой. Кто-то слышит как лёгонькая волна из последних сила забирается на ярко освещённый берег перекатывая мелкий песочек. Другой слышит рёв морской стихии, как волны высотой с трёхэтажный дом обрушиваются на неуступчивые скалы, которые уже тысячи лет принимают на себя бесконечные удары, которым не будет конца. А есть и такие, которые слышат как волны бьются о борт корабля. Для последних море не стихия, не место для отдыха, оно их жизнь. И в море они слышат шёпот, чувствуют его пульс, живут вместе с ним то поднимаясь на гребень, то падая в пучину. Для них это дом родной. Они могут месяцами проводить на суши, но неизменно возвращаются. Они любят и ненавидят море, так как любит и ненавидит море наркоман, который думает, что может в любой момент соскочить, да только и ждёт следующую дозу.
Моряки сами по себе странный народ. Стоило бы их считать отдельной нацией, которую разбросало по миру как евреев. И снуют они из порта в порт в надежде найти землю обетованную, да только не земля им нужна, а море. Для сухопутных море порой этой пустой звук. Для моряка это друг и враг на века, кормилец и разоритель, любовь и ненависть, радость и горе, и всё это всё в одном звуке, в одном слове, море. И шум прибоя, и штиль, и крик чайки, когда берега ещё не видно, и рассвет далеко от родных берегов, и непроглядная тьма, и шторм, и болтанка, когда так сложно устоять на ногах, и вкус солёной воды, и улыбка друга моряка. Море.
И скажите, что делать, если ты родился в рыбацком посёлке в середине века, после большой войны, когда все вернулись к обычным, привычным ремёслам, и твоя фамилия Фишерман. Да к тому же твой отец всю жизнь добывал рыбу в море, отвоевал всю войну во флоте. Твой дед также ловил рыбу и участвовал в предыдущей великой войне, тоже успев отдать долг родине в военно-морском флоте. О прадеде было известно мало что. Только редкие фото начала века, где он и его команда на фоне "Фишерман боат", красивом новеньком траулере. Стоит ли говорить, что выбирать было не из чего.
Скотт Фишерман стал ходить в море с отцом в те далёкие времена, когда ему было ещё восемь годов от роду. Она постоянно пропускал школу по той причине, что отец не мог понять, чему такому могут научить там его сына, чему он не сможет научить его сам. А знал его отец немного для людей с суши, но всё то только могло пригодиться в море. Всё что знал без остатка он передал сыну, который с трудом, но всё же окончил семь классов, прежде чем в последний раз появиться в школе. С тех пор он каждый раз уходил в море с отцом. Мать Скотта не имела ничего против этого. В посёлке где они жили другой работы, как таковой и не было. Рыболовецкая артель скупала всю рыбу, которую привозили траулеры из моря. Тут же в посёлке рыбу обрабатывали, фасовали и отправляли в крупные сортировочные центры, где рыба приобретала красивую упаковку, а дальше ехала по всей стране, а порой и в другие страны. Конечно, Фишерман и его семейство никогда не думало об этом. Их работа заканчивалась в порту, когда рыбу сгружали с корабля.
С тех пор много воды утекло. Мир изменился. На смену маленьким траулерам пришли гигантские корабли-комбинаты, на которых тут же происходит заготовка и упаковка рыбы, на смену артелям пришли транснациональные компании, проглотив особенности ведения дел в каждой отдельно взятой стране, выровняв всё одним уровнем. Артель, на которую работал дед и отец Скотта медленно приходила в упадок, как и весь посёлок, который тоже медленно умирал. Наконец артель обанкротилась, а с ней и местные рыбаки. Кто продал свои корабли и сошёл на берег, чтобы обрести покой на дне стакана, другие перебрались в порты, где дела шли лучше, третьи нанялись на работу в крупные компании и работали на этих самых больших траулерах, но среди всех этих людей не было Скотта Фишермана.
Его отец умер в возрасте 54 лет не застав такого драматического финала для их артели и посёлка. Мать умерла через пару лет не приняв кончину мужа. Скотт остался один. Он не обзавёлся семьёй то ли в связи его узким кругом интересов, то ли несговорчивостью. В нём жила одна страсть. Море и рыба. Его род отдал этому делу по меньшей мере сотню лет. Чутье ли или удача, но Скотт никогда не возвращался на берег с пустыми сетями. И рыба его была не в пример лучше той, что добывали другие. Злые языки говорили, что он заключил сделку с морским богом, или сам был им во плоти.
Когда артель закрылась, неожиданно нашёлся покупатель на ту рыбу, что добывал Скотт. Договориться с ним, конечно, было не просто, но всё же Скотт согласился работать на одну фирму из крупного городка, в пятидесяти милях от побережья. Фирма эта занималась поставкой свежей еды в рестораны города, а такой поставщик, которым для них стал Скотт был просто необходим. Заботы по обработке рыбы фирма брала на себя. Чересчур много рыбы им было не нужно, поэтому, когда они выкупили один Читать далее...

В прериях всё всегда или из-за денег, или из-за бабы. Возможно во внешнем мире всё также, а может и нет, но в прериях дела обстоят именно так. Бывает, что деньги и баба попадают в одну историю, и тогда она точно принимает чертовски плохой оборот. Это про мою историю.
В прериях всегда так. Или ты на коне, или нет. Во всех смыслах. Есть конь и весь мир в твоих руках. Скачи от заката до рассвета. А без коня, вдали от жилых мест... Делать нечего. Только помирать. И лучше бы у тебя был пистолет хотя бы с одним патроном. Это не спасёт тебя от индейцев, не защитит от волков, не согреет холодной летней ночью, не напоит , не накормит, зато может избавить от долгой или недолгой, но мучительной смерти.
Поэтому я не завидую себе. Не завидую, видит Всевышний. Без лошади, оружия, еды и воды, и что самое противное, самое мерзкое и ужасное, с простреленной ногой. Пуля прошла навылет чуть выше колена и похоже не задела кость. Странное везение. Попади пуля в колено, или пройдя через артерию, я бы умер даже с места не сдвинулся. Во первых было бы очень больно, во вторых не было бы смысла. Боль бы просто приковала меня к месту, а кровь бы покинула моё тело быстрее, чем я бы прочёл "Отче наш".
С пулей в ноге было бы хуже. За свою жизнь я повидал всякого. Видел и таких парней, которые утверждали, что в них застряло не меньше пары пуль и живут они с ними припеваючи. Ходят на костылях, или с парализованными руками, которые болтаются плетью. и всё же я им не верю, не верю, что в них застряли пули. Думаю, что продырявили их знатно, но пули или прошли насквозь, или их достали. Готов поставить на это пару баксов, если спор будет честный. И вот почему.
Одной из моих первых работ на диком западе была охрана банковского дилижанса. Работа мне нравилась ровно до тех пор, пока на дилижанс напали, и не перебили половину охраны. Сам я схватил тогда 2 пули. Одна прошла навылет, другая застряла в левой руке. Целый месяц, я мучился, пока не пошёл к врачу. Он, конечно, назвал меня идиотом, потому, что он был не врач, а ветеринар, который лечил в основном коров да лошадей. Но за пачку баксов, которые я получил от благодарного банка, ветеринар распорол мне руку и достал пулю.
Подводя итог того, чем я в данный момент являюсь, могу только с уверенностью заверить вас, что выгляжу я чертовски плохо. Весь покрыт слоем пыли, правая нога поверх ковбойских штанов перемотана рубашкой. Вместо рубашки кожаный жилет на голое тело. На голове шляпа. Её я купил у пьяного индейца несколько лет назад. Тот утверждал, что у бывшего владельца он содрал скальп, и ему она уже точно больше не нужна. Я не переживал ни за пьянчужку индейца, ни за бывшего владельца шляпы. Тогда я был чрезвычайно рад приобретению, был рад и сегодня с простреленной ногой.
Как я уже говорил, во всем виноваты деньги и/или женщины. В прериях вместо денег золото. Его здесь невероятно много. Только надо его найти и добыть, а потом добраться до банка, продать золото банку и положить на свой счёт. Ну а женщины. Они сидят в небольших городках, или городах покрупнее, или ездят взад вперёд с переселенцами, надеясь обрести лучшую участь, чем им выпало по жизни. В действительности получается, что со временем всё должно стать лучше, но становится только хуже. Женщины не готовы к тяготам, которые им уготованы в Штатах. Повсеместное пьянство, нервные мужчины, готовые в любой момент хвататься за пистолеты и карабины, индейцы и много чего ещё. В поисках лучшей доли, нужно не забывать, что у тебя-то и сейчас кое-что есть, а потом может не быть и этого.
В моей истории конец уж близок, потерпи мой друг. Последний вздох уж близок, то сердце чувствует моё.
Виной тому всё также любовь, деньги и предательство. Мы ехали два дня сойдя с утоптанной дороги. Я ехал с компаньоном Эдуардом. Я знал его уже лет пять. Мы побывали в разных заварушках. Поэтому когда он навёл на меня свой пистолет, я рассмеялся ему в лицо. А он выстрелил. Потом объяснился. "Прости", - сказал он мне, в ответ на мои проклятия и крики. Он рассказал мне о Кристин. Моей жене. Рассказал, что уже года 2 с ней спит. Что это она натравила Эдуарда на меня. Что это она настояла на том, чтобы он застрелил меня. Но он не застрелил. Только прострелил ногу, забрал лошадь, револьвер, всю еду, кисет, спички, воду, ну и, конечно, намытый нами совместно золотой песок.
И теперь я один на один с собой. В середине неизвестного плато, вдали от обитаемых земель, недалеко от индейских кочующих племен. Если меня встретят индейцы, то снимут скальп в два счёта. По-английски они ни черта не понимают. Объяснять им что-либо не имеет никакого смысла.
А ещё ночью особенно опасны ползучие гады. Скорпионы, змеи. Увидеть не увидишь, а укусят, так и с жизнью расстанешься. Ну и, конечно, волки. Этих я боюсь больше всего. Стоит им меня почувствовать и моя песенка, которая кажется и так подошла к концу, будет допета под слитный вой волков.
За этот день я преодолел не больше полумили. А идти по моим приблизительным оценкам было не меньше Читать далее...

Дворники делают взмах. Вшух-Вшух. За лобовым стеклом, освещённый светом фар ночной лес. Мелкие елочки, за ними берёзки, а дальше тьма, которую даже яркие огни внедорожника не могут прорезать. Вшух-вшух.
Сижу смотрю в темноту. В голове какая-то каша. Выделить мысль не представляется возможным. Я думаю обо всём, что произошло за последние 12 часов и не нахожу причин. Руки болят. Костяшки. Всему есть причина и повод. Этому учат на уроках истории в школе. И, если вообще возвращаться к вопросу школы, то там же, а вернее в то давнее время учат, что собираться надо вечером, чтобы с утра быть готовым, а не второпях носиться по дому, и обязательно что-нибудь забыть. Вшух-вшух.
Ну, а я видимо плохо выучил этот урок. А стоило. Стоило, чёрт подери, делать всё заранее и всё, ВСЁ, было бы по другому. История не имеет сослагательного наклонения. Всё случилось, как случилось. Я поздно ложился спать. Поздно ложился перед важной встречей. Засидевшись в гостиной за интересным фильмом, который оказался довольно посредственным. Но понять это можно было только после того, как я его досмотрел. С учётом того, что было уже 3 часа ночи, я решил, что могу позволить себе перенести сборы на утро. И отправился спать под бочок к жене, которая, как оказалось тоже не спала, а смотрела в спальне свой сериал на планшете. Так она сказала тогда. Вшух-вшух.
Утром я взял ноутбук, бумаги со стола, выпил кофе и поехал на встречу. На другой конец города. Жена мирно посапывала, когда я уезжал. Она не работает, наша 8-летняя дочка на каникулы сослана к моим родителям. Поэтому будить жену не было никакого резона. Так думал я. Сел за руль. С неба валил снего-дождь. Дворники включились автоматически. Вшух-вшух.
Сорок пять минут спустя, после 3 коротких, но содержательных телефонных звонков , 80 км по кольцевой автодороге, я вспомнил. Вспомнил, не правильное слова, ведь я ничего и не забывал. Я просто осознал, что у меня , как я говорил выше, ноутбук, бумаги со стола, но! Но нет, самого важного, документов заверенных нотариусом. Эти документы я вчера в середине дня, готовясь к этой встрече убрал в выдвижной ящик. Вот тебе и ... Вшух-вшух.
До встречи было ещё порядочно времени. Я должен был ещё с коллегами обсудить стратегию ведения переговоров и обговорить несколько "тонких" моментов, так что с учётом предстоящих кругов домой и обратно, я даже мог успеть. Заставить клиента немного подождать - это не такая уж большая проблема. Съехал с кольцевой, заехал на кольцевую. В левый ряд. Тапок в пол. Добрался до дома за полчаса. Вшух-вшух.
Живём мы в пригороде. Свой дом с участком за высоким забором, это уже даже не роскошь, а обыденность. Этим уже никого не удивишь. Я выскочил из машины и устремился в дом. На то, что входная дверь была открыта внимание обратил, но не придал этому значения. В доме горел свет, значит жена уже встала. Я проскочил не снимая ботинок в кабинет, оставив на полу грязные следы. Взял то, что лежало в выдвижном ящике, и направился на выход. По плану в моей голове, я хотел из машины набрать жену и объяснить ей грязные следы на полу, и вообще всё то, что приключилось со мной этим утром. Уже открывая дверь, я замер. На полу стояли незнакомые хорошие качественные мужские ботинки. Вшух-вшух.
Я поднял глаза. В прихожей на одном из крючков висело тоже очевидно очень высокого качества чёрное пальто. В растерянности наполовину выйдя из дома, я замер и в нерешительности зашёл обратно, закрыв за собой дверь. Помню подумал, что она там что совсем о$#%л@?! Потом решил, что вероятно это какой-то из её друзей. У неё полно мужчин друзей. Никогда не видел в этом проблемы. Если эти мужчины, конечно, не спят с моей женой. Поэтому, если ничего предосудительного, просто поздороваюсь и ретируюсь, не изображая ревнивого мужа. А кровь закипала. Я шёл в глубь дома всё дальше. Где-то работал телевизор, но было что-то ещё. Какие-то ритмичные звуки. Из спальни. Дверь не плотно закрыта. Я легко её толкаю. А там. Вшух-вшух. Вшух-вшух. Вшух-вшух.
Для суда, я бы сказал, что ничего больше не помню. Не помню как схватил бронзовую статуэтку богини Фемиды, которая по настоянию жены стояла при входе в спальню на столике. Не помню как первым очень мощным ударом разворотил череп этому уроду. Не помню был ли он красив до. Но после точно был не красив. Не помню как заорала жена. Не помню, как внезапно её крик оборвался. Как ужас сковал её, как она силилась что-то сказать, но не могла. Её любовник выбыл в первом раунде, а я был готов на все 12. В крови адреналин. В мозгах пустота. Не помню как нанёс первый удар тыльной стороной ладони наотмашь. Не помню, как принялся бить её кулаками, не помню как она защищалась, как я обдирал костяшки о её сломанные зубы, не помню как она давилась кровью, которая заливала её рот. Не помню и звуков, которая она исторгала, пытаясь вздохнуть. Вшух-вшух.
Помню как сижу на краю кровати и пытаюсь понять , что собственно произошло. Не понимаю, сколько времени прошло. Руки все в крови. Дружок её на полу, в огромной Читать далее...

Открылась дверь на крышу. Двое вышли. Тут тише чем внизу. Машин почти не слышно.
- Кофе? Чая? Может сигарету?
И сидеть смотреть на проплывающие облака. Бок о бок. Касаясь плечами. Касаясь кистями. Лёгкими, чувственными касаниями. Словно они значат больше, чем просто касания. Больше чем неприкрытые, чувственные поцелуи. Касаться и казаться, что ничего не происходит.
Пить словно алкоголь, курить словно что-то запрещенное. И голову кружит. Но виноват не кофе. Не виноват и чай. Не крыши край. Не сказанные слова. Несказанные слова. Но кому они нужны.
А чего хочется ей? Сказать ему всё? Или смалодушничать и смолчать. И наслаждаться моментом. Касаясь его холодных пальцев. Таких желанных. Таких манящих.
А чего хочется ему? Сказать ей? А разве прямота не хуже воровства? Значит лучше курить и пить чай? И молчать?! Невысказанное и тайное, и такое понятное так рвётся наружу. И её рука. Её чуть тёплые пальцы. Узоры на ногтях. Словно трещины на синем льде. От этих касаний, словно разряды тока. Стоит ли говорить, если и так хорошо. По настоящему хорошо.
О чём он думает сейчас? Когда глотает уже остывший чай. Когда скажет, что ему пора, что он порядком замёрз в своей лёгкой куртке? Да он уже давно замёрз. И закоченел наверняка. Как хочется обнять его. Согреть. Согреть своим огнём. Спалить его дотла. Не оставив ничего.
О чём думает она? Сидит, и смотрит на облака. И почти держит за руку, только положив сверху. И курит. И пьёт кофе. И иногда смотрит прямо в глаза и улыбается. Что в этой улыбке? Что в этих глазах. В этом взгляде хочется купаться. Тонуть. Гибнуть. И гибнуть хочется без этих глаз. Только по другому. Наоборот.
Я положу ему голову на плечо, и глубоко затянусь, и пока сладкий дым будет наполнять мои лёгкие, я буду прибывать в беспечном раю. Я буду в грёзе, я буду мечтать о несбыточном, о нереальном, о том, что его пальцы свободны, о том, что всё возможно. И прямо сейчас всё будет возможно. Пока мои лёгкие наполняются дымом. И пусть этот момент длится. Я хочу, чтобы этот момент длился. И длился. И длился.
Её голова на моём плече. Разве чего-то ещё нужно желать? Разве нужны ей мои слова и признания? Разве мне это нужно? А что-то в груди сжимается и болит. Тяготит. И смолчать нельзя и сказать просто невозможно. Но пусть. Пусть это мгновение длится и не кончается. Потому что в этот самый момент нет мира вокруг. Нет вчера. Нет завтра. Нет вечера, нет холодного чая, нет холодного кофе. Только я и она. Запах её духов. Разум витает в облаках, сознание отключено. Я обниму её. Она этого хочет.
Его рука на моём плече. Что он чувствует сейчас? Обнимает меня как друг? Прижимает как влюблённый? Ты хочешь поцеловать меня любимый? В губы. По настоящему. Страстным поцелуем. Который будет больше слов. Больше момента. Или хочешь встать и уйти? Или рассмеяться мне в лицо. Или спрятаться за глупыми разговорами. Или открыться мне полностью наплевав на условности, на пустоту каждого второго слова? Заменив слова действиями. Ты говоришь всё это время. Я отвечаю. Автоответами. А ты несёшь какую-то чушь. И я это чувствую. А ты это знаешь. Но мне приятно слушать твои слова. Потому что пока ты говоришь я рядом с тобой. А ты рядом со мной. Не замолкай, если не хочешь меня целовать. Если не можешь меня поцеловать.
Я обнимаю тебя. Ты моя. Сейчас ты моя. Я это чувствую. Я так это чувствую. Не знаю, что ты чувствуешь. Не знаю, о чём ты думаешь. Мне всё равно. Ты моя и точка. Поцелуешь меня? Твои манящие губы так рядом и так далеко. О чём мы говорим? Что я говорю? Я точно не в себе. Но ты поддерживаешь меня. Ты отвечаешь. Хотя сейчас должна целовать меня. Я чувствую это. Моё сердце стучит с перебоями. Я чувствую твоё.

Звонит телефон. Её. Она поднимает голову, отодвигается. Его рука сползает с её плеча. Она отвечает. Не важный звонок, но она отвечает. Говорит весело. Задорно. А он смотрит по сторонам. Сигареты догорели. Кофе выпит. Чай закончился. Холод подступил со всех сторон. Да тут ещё и ветер. И лёгкая дрожь. Он нажимает "отбой" на своём телефоне. Разговор закончен. Их разговор закончен. Или?
Она смотрит в его глаза. И ничего не говорит. Они всё также близко. Только смотрят теперь друг на друга. Она вдруг улыбается той улыбкой, которую он так любит. Искренней, чистой, без иронии, без сарказма. Его любимой улыбкой. Она совсем рядом. Она тянется к нему, или ему это только кажется.
И ...
[500x325]

Я где-то рядом. Простите.
Не здесь, не там, нигде.
Если спросишь, как? - скажу, - замечательно.
Но только немного усталый, немного сонный; и нет времени. совсем.

и я не написал тебе письмо. бессовестная такая скотина. но я даже поспать не успеваю.
но в голове это держу. так, что друг, я обязательно напишу.

всё очень хорошо. и будет только лучше у меня, у тебя, у всех.
и херли тут думать - если лучше не будет, то и стараться не за чем!
так что будет...

Я где-то рядом.Not far from...

Настроение сейчас - лучшее время снов

Здесь пустынно и уютно как в гробу.
Один на один с собой. Откровение откровения.
Что я чувствую сейчас? 3 дня взаперти. Болезнь порабощает.
Но не в этом дело. Определённо не в этом.

Я закрываю глаза и вижу тебя. Ты лежишь на кровати.
Я не вижу что там вокруг. Всё словно смазано. В комнате светло, искусственное освещение. Оно словно золотое.
Мои глаза вровень с кроватью. И я смотрю на тебя.
А ты протянув руку ко мне улыбаешься. Улыбаешься своей несравненной улыбкой.
Смеёшься надо мной. И я готов любоваться этой картинкой вечно.
Дайте фотоаппарат.Щёлк-щёлк затвор.
А ты смеёшься. Я так тебя люблю. Прямо сейчас и никогда потом.
Скажи мне умри - и я умру счастливым сейчас. Буду тонуть в твоих глазах.да...

И эта картинка, которой никогда не было и никогда не будет.
Она рождена моим больным воображением. Болезнью.
Бессонной ночью. Хотя я увидел её вчера днём, когда закрыл глаза.

И красный цвет. Проклятье. Мой любимый.
Я вижу краем глаза его. Укол. Прямо в сердце. Оно так застучало...
Так гулко. Так больно что-то сжалось в комок. И отпускает...отпускает...
Нет. Не отпускает...

Я так тебя люблю. Прямо сейчас и никогда потом...

Это цитата сообщения OceanRange Оригинальное сообщение

трахаться и плакать

трахаться после водки и плакать после твоих поцелуев.

я устала искать другого в толпах этих бездарных. и уже глаза устали фотографировать тебя где-то случайно уведенного. в машине, в окне, во сне.

кричать "вон он!" где то в глубине сердца, как ребёнок, радоваться, что увидела тебя, как салют, как тигра в клетке, как падающую звезду, как...

но как же ты мой родной нелюбящий любимый, как же ты смог бросить и забыть? 

глупо не знать - я нелюбимых бросаю, забываю, как ненужные грани стираю ластиком со своего мольберта.

и не иначе мы никому ненужные, нужные только нам ненужным?

я скучаю по тем красным закатам в твоих объятьях, когда пили шампанское, а позже и крепкое. когда мне 19...

просто я любила с такой силой, что смогла задушить свои чувства, случайно, нечаянно... как ты думаешь, воскреснут ли? когда ты опять придёшь потрахаться после водки, а я трезвая... буду смотреть на тебя и плакать, не допуская поцелуев.

как жаль, что ты ушёл в один вечер, ведь я могла отдать больше.

ушёл бы сейчас - и было бы уже не жалко.

вытащи из меня все наркотики, которые помогли тебя забыть, накачай водкой и выеби где-нибудь в подъезде или в машине. выбрось на улице, грязную, или тащи домой как собаку (ведь я буду сопротивляться), отдай в руки матери и скажи ей что я мразь и шлюха.

........ как жаль что ты просто ушёл в один вечер, нежно поцеловав на прощание моё солёное от слёз лицо, сказал, что не забудешь.....

просто я не могу тебя ненавидеть

ты мой мир

 

 

[700x466]

Был обычный вечер, каких сотни. Один от другого не отличишь, да и не вспомнишь эти вечера. Все они одинаковые. Он стоял у окна и смотрел в никуда. На улице уже было темно, и только точки фонарей дарили пятна света мокрому, от только что прошедшего дождя, асфальту.
В соседней комнате зазвонил мобильный телефон Анжелики. С ней вместе он был уже 3 года. Они съехались довольно давно, в самом начале их отношений, и ни разу об этом не пожалели. Он всё не решался сделать предложения, но всё время думал об этом. А она не давила на него, словно и не нужно ей было это кольцо на пальце. Это сильно радовало его, потому как он видел, как женились его друзья. Как их будущие жёны давили и выедали им мозг, прежде чем сделать их своими законными мужьями. С Анжеликой всё было не так. Он любил её, она любила его. Она была невероятно хороша собой и потому, ему приходилось постоянно её ревновать, хотя она и не давала поводов. Он просто боялся, что кто-нибудь её «похитит» у него.
Анжелика взяла трубку. Через две комнаты из слов ничего не было слышно. Только бессвязные звуки. Анжелика смеялась. Он даже представил, как она говорит, и улыбается. Он тоже улыбнулся. Анжелика ходила по комнате. Было слышно как её голые ноги стучат по паркету. Отодвинулись шторы. По карнизу скрипнули кольца, так он понял, что она посмотрела куда-то в окно. Окна выходили в одну сторону, он прижался лбом к холодному стеклу, и посмотрел вдаль. Сначала ему показалось, что он кого-то видит. Изображение словно смазывалось от капель на стекле, да и зрение у него было далеко от идеального. Потом он вгляделся и увидел, что в свете одного из фонарей стоит молодой парень. Стоит, смотрит в сторону их дома и говорит по мобильному телефону. Он всмотрелся, затем услышал очередной приглушённый взрыв смеха из соседней комнаты. В этот момент он готов был поклясться, что, хоть расстояние и было велико, он разглядел, как мужчина у фонарного столба заливисто рассмеялся.
Его охватила злоба, он чуть ли не бегом направился в соседнюю комнату, но стоило ему войти… Анжелика уже не говорила по телефону. Он лежал в паре метров от неё. Она улыбалась беззаботной улыбкой. Увидев его озлобленное лицо, которое ярко выражало эмоции, которые нахлынули на него, она сказала:
- Видел какая погодка на улице? Милый, что-то случилось?
Он быстро прошёл через комнату, отдернул занавески и спросил, указывая в вечернюю темноту:
- Это кто??
- Где? – спросила Анжелика. Она подошла к нему, обняла за талию, нежно прижалась к нему, и посмотрела туда, куда он показывал. Улица была совершенно пуста. Только несколько машин проехало в разных направлениях. Он всё смотрел, но никого не было. Она улыбнулась и, нежно что-то промурлыкав, поцеловала его в лоб, выскользнула из объятий, и пошла заниматься своими делами.
- А кто это звонил? – спросил он в догонку.
- Не глупи. Что будешь всё время меня контролировать…, - её слова потонули в грохоте не кухне. Видимо она решила что-то приготовить. Он взял её мобильный телефон, подумав, что не стоит этого делать. Просмотрел последние вызовы. Номер был закрыт. Его номер тоже всегда был скрыт.
Из кухни долетает ей голос:
- Я люблю только тебя! Иди помогай мне…

Прошло несколько дней. Он плохо спал. Сны наполнились какими-то несвязными событиями. Какими-то мужчинами, вокруг Анжелики. Сплошной сумбур. Утром, каждый раз вставая, он чувствовал себя совершенно разбитым. Часто после работы, приезжая не поздно вечером, он заваливался в постель, и просыпался только утром.
Этот вечер был особенный. Большая вечеринка должна была состояться в одном отличном баре, в котором он с Анжеликой любил проводить время. Должны были приехать много друзей, а значит такой вечер просто нельзя было пропускать. Он вернулся с работы довольно рано. Анжелика должна была приехать напрямую в бар. У него была ещё пара свободных часов, и незаметно для него самого дневная усталость навеяли лёгкую дрёму, и … он внезапно проснулся. На улице уже стемнело. Он посмотрел на часы. Уже 2 часа , как он должен был встретиться с друзьями в баре. Очень быстро надев на себя свою любимую красную клубную рубашку с серебристыми узорами, светящимися в темноте, он спустился вниз, сел в машину, и отправился на встречу. Странно, но выспавшимся он себя совсем не чувствовал. Скорее даже он чувствовал себя несколько уставшим. Он набрал номер Анжелики. Длинные гудки. Она не отвечала. Неужто она на него так обиделась, что он не приехал. И почему она не позвонила ему ни разу? Странно.
Спустя 15 минут он был у бара. Машина Анжелики, шевроле круз красного цвета, стоял здесь же. По крайней мере, он не зря приехал, и Анжелика должна ещё была быть здесь. Зайдя в бар, он тут же увидел в дальнем конце зала большую компанию его друзей и Анжелику среди них. Проходя мимо барной стойки он кивнул бармену Джо, которого знал уже тысячу лет. Тот в ответ кивнул и улыбнулся.
В дальнем углу были все, кто собирался приехать: Джон, Энтони, Клара и Вивиан, Сара, Мэри, Оскар, Валентина, Кристиан, Эльвира, и собственно Анжелика. Читать далее...

Это цитата сообщения OceanRange Оригинальное сообщение

нелюбовь

зачем-то душил ладонями в серой комнате, резал словами как стёклами по щекам. слушал как тихо всхлипываю и молчал. держал меня на замке в этих стальных оковах.  

мечтал, что полюблю. бил кулаками по стене, по мне, по столу. плакал рядом, пока курила, за стенкой, когда спала, когда бежала от него босиком по снегу.

держал трубку дрожащими руками и что-то тихо шептал. бред.

сошёл с ума. пытался умереть. не единожды. что же ты делаешь, перестань...

было просто жаль его. просто больно от его чувств. 

боль эта раздирала, разрывала изнутри.

жалея, обнимала. жалея, целовала. жалея, уходила.

не люблю.

 

[604x549]

Проблема выбора как таковая существует всегда и везде и у всех.
и вот ты стоишь у этой огромной пропасти, смотришь вниз на это полевариантов.
И ничего не видишь.
Тут ведь дело не в повседневном выборе - одеть джемпер или пиджак на работу.
Это то как вообще жить. И как жить дальше.
Не важно как всё - хорошо или плохо - рано или поздно надо что-то решать.
В конце-концов жить мечтами нельзя.
Есть цель - это крутою Значит берёшь и идёшь к ней.
А если нет?
Тогда что? Тогда надо цель выбирать. Или просто жить.
Просто жить - это жить бесцельно. И это фигово. Это скучно, это обычно это как мы все обычно живём.
Без обид - это пустышка. На такую жизнь смотришь, а вспомнить-то в ней и нечего.
Всё ждёшь чего-то. Проживаешь дни, просыпаешь ночи. Это никуда не годится. Никуда.
Я тут недавно решил вспомнить что-нибудь из прошлой осени.
И ничего. пустота! Как так??? А вот так.Ъ
Поэтому, я думаю, что там впереди.
и как с тем впереди бороться.
Ведь хочется выбрать что-то действительно такое, о чём и сожалеть не захочешь.

Кто-нибудь, скажите, как сделать выбор? Может побрасать монетку?

И дождь.
Мёртвые тела птиц будут падать вниз к моим ногам.
И ангелы с тёмными крыльями будут биться.
И смертью будет наполнен каждый вздох.
И крики заполнят воздух. Огонь. Дым. Костры.
Неверные будут гореть. А верные молить о пощаде.
И реки крови изольются на грешную землю.
И прав будет тот кто не прав. А тот кто прав неправ станет.
И вспышки будут. Гром и яркие молнии.

А я буду смотреть на это. И мне будет безразлична судьба мира.
И пусть мне будет даровано одно лишь только слово, чтобы всё это остановить.
И я его не произнесу.
Ибо этой ночью мой покой нарушен.
Моя зависимость рвёт мне грудь. Моё сердце сжимается в комок, чтобы замереть навсегда или обратится камнем.
У меня чешутся руки от безделья, и невозможности что либо сделать.
И я влюблён, и проклинаю этот мир.

И если я не справедлив, я справедлив.

Без лишних слов: просто всадите мне в сердце нож.
Хуже не будет.
Просто лишите свободы, желаний и возможностей.
Хуже не будет.
Будущее так быстро наступает, что яне успеваю о нём подумать. Эйнштейн какжется так говорил.
Я говорил: немного счастья для одиноково мужчины.
Больше и не надо. Какждый живёт своим. Я предпочитаю прошлым. И только лучшим прошлым.
Не спрашивайте. Не скажу ничего.
Просто всё хорошо. У меня всё хорошо.

Вот так бывает, счастье твоё прячется где-то неведомо где)
Вроде где-то рядом, буквально за углом, но ты этого не узнаешь, пока за этот угол не заглянешь.
Да ещё может так оказаться, что заглянешь ты за угол, а угол-то не тот))
В общем я был в правильном месте на Новый год.
Честно, не помню что именно загадывал под бой курантов. Но на деда Мороза вообще не в обиде.
Он исполнил за 3 дня больше, чем я мог пожелать.
Это был мой лучший Новый Год.
Я счастливый и сейчас.

Говорят, надо жить настоящим. Но настоящее у меня - сдирание обоев со стен - это ремонт короче у меня.
Говорят - надо жить будущим. Но там в ближайшем - у меня ремонт. В относительно более дальнем - приятные ожидания и большие тревоги)
А в прошлом. Я всё думаю о прошедших 3 днях нового года. На сердце тепло. И очень-очень хорошо.
Так что поживу чуть-чуть прошлым... )))

Всех с наступившим, и желаю, чтобы ваши желания сбывались! =)

С неба как в сказке падал снег. Крупные пушистые снежинки медленно оседали на уже недавно выпавший свежий снег. Снег шёл постоянно почти всю неделю. Поэтому сугробы были уже по пояс взрослому человеку. И это радовало детей, огорчало взрослых, которым приходилось каждый день расчищать свои дворы, свои машины, или крыши своих домов, которые были готовы под тяжестью выпавшего снега провалиться.
Церковь и кладбище, как это часто бывает в небольших городках, находились на окраине, на некотором удалении от жилых домов. Кладбище, покрытое снежным покровом толщиной сантиметров в 75, выглядело как ровный горный склон. Или как ровный луг, на котором ещё недавно 3-4 месяца назад могли бы пастись овцы. О том, что это кладбище напоминали только верхушки крестов, кое-где выпирающие небольшими бугорками.
Сегодня в церкви только одно отпевание. Молодой человек умер в самом рассвете своих сил. Будущим летом ему должно было исполниться 25. А сейчас он лежит в глубине этого скорбного дома, в гробу закрытом тяжёлой крышкой. И крышку эту уже никто и никогда не поднимет. Это печально, но для пастора это рутинная работа. Для тех, кто прибудет на панихиду трагедия, для кого-то скорбная утрата, для кого-то панихида – это возможность отдать должное, а для кого-то просто неприятная обязанность.
Сейчас ещё рано. Солнце ещё только недавно встало. Гроб уже в церкви. Пастора ещё нет, но кто-то из церковных служащих должен сейчас зажигать потухшие за ночь свечи. В церкви всегда тихо. Но сейчас там особенная тишина. Быть может так тихо было, когда Бог сотворил землю, и ещё никем её не заселил. Так же тихо сейчас в том здании, только медленные шаги человека со свечой в руке, ходящего от одного канделябра к другому.
Можно пойти в церковь именно сейчас и насладиться этой тишиной. Открыть тяжёлые дубовые двери и шагнуть внутрь. Пройтись между рядов одинаковых лавочек, от которых пахнет деревом и лаком. Сесть посидеть на одной из них и полюбоваться убранством этого храма тишины. Посмотреть на то, как смотрится гроб в церкви, и посидеть в церкви наедине с покойником. Подумать о нём. Каким он был, о том, что было в его прошлой жизни, а главное о том, чего в ней не было, и теперь вероятно уже не будет никогда.
Но это будет не интересным. Так будет по настоящему скучно. Нужно видеть лица людей, которые придут в церковь. Хочется уловить и впитать каждый взгляд, каждый вздох. Безразличие и печаль, скорбь и скуку, отчаяние и усталость; усталость от долгой службы, оттого, что пришлось в субботу рано вставать и ехать или идти на эти чёртовы похороны.
Можно было бы подняться наверх на второй этаж в ложу, где иногда поёт хор. Сейчас, пока никого нет, для этого идеальное время. Но быть сверху и изучать лица на расстоянии, или быть рядом, слышать тяжёлые вздохи, стоны и плачь. Нет, лучше быть рядом с ними. На расстоянии вытянутой руки.
Вот уже поехали первые машины к церкви. Люди выходят из машин, женщины поправляют норковые шубки. Мужчины галантно помогают им выбираться из машин. Кто-то идёт пешком, держась за руки. Ещё машины и машины. Не то, чтобы их было очень много, но в какой-то момент могло показаться, что уж кто-то здесь лишний. Вот, кажется последний пришёл. Больше быть никого не должно. Дверь церкви закрыты, и пастор должен уже начать службу. Сейчас ещё рано, рано идти внутрь, хотя желание ворваться туда вглубь, в толпу сейчас особенно велико. Нужно выждать, хотя бы полчаса.
Часы показывают половину одиннадцатого, значит пора. Тяжёлые двери кажутся сейчас особенно тяжёлыми. Приходится тянуть их через силу. Но вот они поддаются, и я, наконец, оказываюсь внутри. Никто не оборачивается, пастор не смотрит в мою сторону. Все вежливо смотрят только на ведущего службу человека. Тихонько закрыв двери, я сажусь на дальнюю скамью с краю. На мне плотно прилегающая к телу тёмная зимняя куртка с капюшоном. Под ней, чёрный балахон. На голове полумаска для катания на лыжах или сноуборде, скрывающая нижнюю половину лица, а на глазах чёрные очки, через которые снаружи не видно глаз даже днём.
И вот они все те, кого я хотел увидеть. Смиренно сидят, слушают. Я вижу соболезнование, вижу слёзы. Они опечалены, растроганы случившимся. Не вижу подлости, коварства, надменности, - всего того, чего ожидал увидеть среди них. А в первом ряду сидит девушка. Её лицо покрыта тёмной шалью. Её глаза красны от слёз. Она главный организатор, и главный виновник сей трагедии. Отец молодого человека, как она думает, прислал её деньги на похороны, заявив, что не может приехать. Так она, его бывшая девушка, стала официальным лицом номер один на этих похоронах. Все будут выражать соболезнования именно ей. Заслуживает ли этого она? В самом ли деле она испытывает те чувства, которые выдаёт её поза, её одежда и главное её глаза? Для меня это, наверное, самое интересное в этом зале.
Наверное, уже стоит, стоит сейчас встать, пойти к дверям церкви и обмотать их железной цепью и закрыть её на тяжёлый замок без ключа. Затем выйти в Читать далее...

Отчёт по первому этапу

В соответствии с заданием был произведён отбор среди 935 кандидатов на участие в Проекте. Выборка осуществлялась с учётом требований максимальной секретности в 17 городах страны. Анализ собранных на первом этапе данных показал, что 380 респондентов удовлетворяют общим условиям проведения эксперимента. Дальнейший ход проведения мероприятий по поддержанию секретности показал, что лишь 95 человек, из последних 380 сохранили в секрете сведения, переданные им в ходе этапа 1. На основании наблюдений в течении месяца, наиболее подходящими лицами, исчезновение которых не вызовет подозрений, было определено 10 человек. Психологический тест и детектор лжи отобрал шестерых. Один был отвергнут методом случайной выборки.
5 участников переданы для проведения группе доставке.
Наблюдатель 1.

Отчёт по второму этапу

В соответствии с этапом доставки проекта участники были доставлены на объект через буферные зоны. Отклонений по этапу доставки не выявлено. Конечный аэродром доставки город Аламогордо, Нью-Мексико. Более точные данные по углам разворота, смене курсов, пересадке пассажиров, можно ознакомиться в разделе учётной информации.
Время синхронизировано с проектом. Доставка произведена в соответствии с графиком.
Наблюдатель 2.

Этап три

Их везли ночью. Пересаживали из самолёта в самолёт. Везли по одиночке. Ночью. С наглухо закрытыми шторами. Если кому-то и не было страшно, то неприятно было определённо всем. Никаких личных вещей. Только одежда на них. Никакой связи с внешним миром. Они подписали контракт, они готовы идти до конца. Они у конечной цели. Огромное серое здание, вернее старый ангар. Они там. Внутри. Их пятеро. Настало время познакомить их друг с другом.
Свет зажёгся вдруг нестерпимо ярко. Они даже не поняли, как оказались здесь. Пять человек: 3 мужчины, 2 женщины. Комната 5 на 6 метров. В центре стол. Все пятеро сидят за ним. Перед каждым по пластиковому стакану воды. Они вряд ли понимают, что произошло, вряд ли осознают ещё самих себя. Память работает очень медленно. Они ещё даже не могут понять, что удивлены. Но они определённо удивлены. Гипноз может запрограммировать человеческий мозг на то, чтобы он включился при одном сигнале и выключился при другом. Сегодня этот сигнал – свет.
Они улыбаются. Говорят привет. Здороваются. Это Шон, это Сара. Это Энтони, это Хелен. А это Том.
Шон хилый на вид, ему 21. Он самый молодой здесь. Белый, волосы светлые. Холост, беден. Щуплый. Безработный. Увлекается лёгкими наркотиками. Похотлив. Бессердечен. Жесток в обращении с женщинами. Любит власть, но ей никогда не обладал. Родители умерли в детстве. Бабушка умерла, когда ему было 18, завещав всё имущество государству. Одинок.
Сара. 27 лет. Белая, еврейка. Родители в Израиле. Эмигрировала в 22. Не общается с родными последние 5 лет. Живёт приработками. Часто болеет. Случайные сексуальные контакты. Вероятно, тяжело больна. Вероятен рак. Постоянного партнёра нет. Одинока.
Энтони, 32 года. Белый, рост выше среднего. Силач. Страдает фобиями. Разведён. Детей нет. Бывшая жена умерла от сердечного приступа. Родители в доме престарелых. Работает коммивояжером. Одинок.
Хелен, 25. Темнокожая. Выходец из ЮАР. Эмигрировала с родителями в 4 года. Родители умерли от южноафриканских болезней. Росла в детском доме. Живых родственников нет. Работает на кухне в МакДональдс. Малообщительна. Одинока.
Том, 26 лет. Темнокожий. Рост выше среднего. Родители в разводе. Не общается с ними в течение последних 3 лет. Бывший солдат. Служил в Европе. Бывал в горящих точках. Хорошо сложен. Гордится своим телом. Работает грузчиком в порту. Холост. Одинок.
Эти милые разговоры. Пустая трата времени, однако с целью проведения психологического эксперимента личный контакт очень важен. Человек – животное, живущее в социуме, поэтому они все должны общаться. Забавно как люди, зажатые в каменную клетку, жмутся друг к другу по расовой предрасположенности. Хелен сидит поближе к Тому, Сара к Шону. Только Энтони немного отстранён от всех. Разговор стихает, а потом вновь возвращается к самой главной цели: для чего они здесь. Каждый говорит, что готов идти до конца, что готов победить.
Шум в динамике в потолке комнаты заставляет их замолчать и посмотреть в потолок. Голос из динамика говорит.
« Господа и дамы. Я хочу ещё раз повторить то, под чем вы поставили подпись, и в последний раз спросить, готовы ли вы идти до конца?»
Каждый по очереди говорит, что готов. Голос говорит:
«Повторяю условия: вы пройдёте четыре смертельных испытания. После них в живых останется только один из вас. Он получит компенсацию в сумме 500 тыс. долларов. Испытания начнутся через 5 минут. Слушайтесь внимательно инструкций. В здании, где вы находитесь нет людей. Наблюдатели следят за вами. Без нашей помощи вам не покинуть здания. На все этапы максимально выделено 2 часа. Через 2 часа один из вас покинет это здание богатым. Отдыхайте».
Звук шебуршания в динамике. Тишина. Опустошающая, звенящая тишина. Никто уже не может Читать далее...

Это цитата сообщения Born-2-be-Free Оригинальное сообщение

Охохо

Я стою в океане, и смотрю в открытое море. Штаны закатаны по колено, волны накатывают на меня, чуть касаясь материи.
А там, где-то в синей дали идёт шторм. Холодные брызги летят мне в лицо. Но почему-то не страшно, а скорее очень спокойно.
Хочется медленными, медленными шагами зайти в воду. Шаг за шагом погружаясь всё глубже.
А потом поплыть, как есть в одежде, стараясь не нахлебаться воды из набегающих волн.
И плыть. Плыть. На волнах, вверх - вниз, вверх- ... - вниз. И чтобы волны становились всё больше.
Чтобы ветер выл всё громче. Чтобы вода закипала и пенилась. А я всё плыл.
Всё дальше от берега. За высокими волнами берега уже не видно. Только на гребне, если удачно повернуть голову, среди волн и мелких брызг будет просвет, и тонкая-тонкая линия берега будет видна одно мгновение. А потом сразу вниз... - вверх.
И шторм, он уже грохочет. Где-то совсем не далеко. Раскаты грома, яркие вспышки молний. А я всё плыл.
И было бы уже очень страшно, но назад нельзя. Нельзя...нельзя.