Катце оказался молчаливым умным человеком с тонким лицом и прекрасными манерами, чей внешний облик совершенно не соответствовал характеру. Нет, он, конечно, не был мизантропом в полном смысле, но мало что и кто интересовал его кроме тех, с кем он пересекался в деловой сфере.

Это не было что-то внешнее, напускное – просто Катце так жил. Так или иначе, но Рики чувствовал некую общность между ними, и это вызывало странные эмоции. Катце не лез в личную жизнь Рики, но и о себе сообщил только минимум информации. Его девиз был: : «Если ты живёшь на чёрном рынке, прошлое ничего не стоит».

А между тем с помощью пластической хирургии легко можно было убрать такой шрам со щеки. Рики подозревал, что он оставил его нарочно в качестве своего рода предупреждения. Он зарабатывает на жизнь не красивым личиком. Эта отметина внятно говорила о том, что её хозяин – человек, который сделает то, что должно быть сделано.

Желания поднялись в Рики и захлестнули с головой – те самые желания, которые обуревали его, когда он задыхался в трущобах. Однажды, обязательно…

Он знал, что недалёк тот день, когда эти мечты перестанут быть бесплодными. Он ни черта не знал о Катце, и ему было наплевать. Он сюда пришел не друзей заводить. Не переходя на личности. Для Катце он был рабочей лошадкой – одной из многих; ему о том и говорить не надо было, он сам прекрасно всё понимал.

А Катце свои мысли держал при себе. При этом к добру ли, к худу ли, а бандиты всех сортов, от мала до велика, всегда рады были протянуть новому парню – Рики – руку помощи. И Рики недоумевал, отчего так.

Будь он располагающей натурой, способной на вежливую улыбку, всё было бы просто и понятно. Но, разумеется, Рики оставался самим собой.

Он никогда не желал дурной славы. Но теперь пришлось привыкнуть к странным взглядам, брошенным в его сторону; он сознательно старался их игнорировать, да и в любом случае большую часть этих взглядов он ловил лишь боковым зрением.

И всё же, опираясь на предыдущий жизненный опыт, Рики начал подозревать, что кому-то он нужен (он осознал еще не все условия); и этот кто-то является причиной того, что его никак не оставят в покое.

Несмотря на это понимание, он и не подумал взять себя в руки и постараться отвести беду. Потому что прекрасно знал, сколь бесплодны обыкновенно такие усилия. Ну и для начала пытаться представить то, что еще не случилось – изрядный геморрой, а Рики не настолько интересовали другие люди, чтоб заморачиваться на подобной ерунде.

Земля слухами полнится, и, может быть, поэтому об особенностях Рики говорили частенько, хотя он не занимался саморекламой. И его отношение к тем, кто по семь раз на дню менял мнение, и к тем, кто старался всегда держаться вместе с толпой, осталось неизменным. Возможно, просто отражение его упрямой натуры. Ему было всё равно.

Курьеры делились на две фракции: обычные, не владеющие информацией исполнители – Мэджисто, и торговые агенты, известные как Эйтос. Со временем Мэджисто стали недолюбливать Рики, а вот Эйтос напротив, не торопились бросаться обвинениями.

В любом случае полукровка, выходец из Кереса, не обозначенного на картах, еще долго оставался изрядным новшеством. Впрочем, возможно, они изначально расценили этого бродягу как делового товарища?

Куда бы он ни кинул взгляд, когда бы ни обернулся – они следили за ним испытующими взглядами. Были и стычки, и непристойности вперемешку с издёвками, подававшиеся под маской юмора. Но в конце концов в нём не оказалось ничего необычного.

И он нашел разгадку. В тёмных водах чёрного рынка биография была якорем держащейся на волнах лодки. Но как он ни старался, не мог избавиться от уз, связующих его с прошлым: явное пренебрежение, тошнотворное отвращение, необоснованные предубеждения.

Он с рождения был с ними знаком, но теперь у него просто не было времени беситься по каждому такому поводу и заводиться с полоборота.

Младший в ряду. Неудивительно, что кругом были горы того, что он никогда не видел и никогда не делал, и всё это новому курьеру надо было переварить. А вот воспитать этого холодного, как камушек, задиристого подростка в суровой школе рынка – здесь была прерогатива старших.

Рики был бы не Рики, если б не терпел до последнего, молча, пока не взорвался. И когда разразились отчаянная, жесткая драка, очевидцы, глазевшие, широко ухмыляясь, тоже кое-что поняли: не было ничего особенного в страшных словах «полукровка из трущоб». А вот сам Рики, раздраженно мечущий искры из глаз – был редким зверем.

Катце совсем не удивило, что Рики так отчаянно кинулся на человека, сильно превосходящего его в весовой категории. Он достаточно повидал уличных драк и был впечатлен тем, как хорошо Рики держится на ногах. Да и за то, как он со всей дури зарядил противнику в пах, его нельзя было осуждать.

- Надо было полагать, что лидер Бизонов – не плюшевый мишка, - заявил Катце, как всегда равнодушным голосом, как будто он только этого и ждал.

Рики, никак не ожидавший, что имя Бизоны тут будет как-то котироваться, вытер кровь с губ и воззрился на Катце:

- В драке побеждает сильнейший – кто победил, тот и сильнее. Когда на кону твоя жизнь, недосуг разбираться, чистые деньги за неё дают или грязные.

- Неплохо сказано. А этот тупица решил, что без проблем покажет пацану вдвое легче себя, что почём.

Может они и хотели показать пацану, что почём, но оказалось, что этот пацан, когда доходит до дела, может и жопу надрать, если что. Вместо того, чтоб прогнуться, Рики их поимел, и далеко не сразу они оправились от этого унижения.

Мышцы, нарощенные на тренажерах в спортзале – это показуха; они не шли ни в какое сравнение с телом, натренированным в драках.

- Они обманулись внешностью, за этот счёт недооценив противника, и, как следствие, потерпели поражение. Несомненно, ценный урок.

Как будто им и без нотаций Катце что-то было не понятно! Те, кто на личном опыте убеждался, что нельзя дразнить Рики «малышом», словно руками хватались за раскаленное железо.

- А ты постарайся всё-таки не кидаться на всех, кого встречаешь, как бешеный пёс, - сказал Катце вполголоса, с глубоким, тёмным намёком.

Око за око, зуб за зуб – таков был нерушимый закон трущоб.

Однако раз он вырос в другом секторе, это не значит, что он должен делать всё по их законам. К его ногам бросали перчатку, а поднять ли её – зависело от его настроения на тот конкретный день; но он всегда оборачивал ситуацию в свою пользу, окончательно и бесповоротно. Это был его принцип.

- Тебе и правда безразлично, что тебя называют подонком, на карачках выползшим из отстойника трущоб?

Но дело было не в том, что его звали подонком, а трущобы – отстойником. Дело было в их дерьмовом вонючем позёрстве, задушенном и отравленном липкими путами предрассудков. Но что теперь ни говори – это ничего не изменит. Очень хорошо, что они получили по заслугам. Научатся думать, прежде чем говорить. Боль – хороший учитель, это они никогда не забудут.

Так размышлял Рики, глядя на Катце. Тот ответил с кривой усмешкой:

- Взгляд у тебя чертовски тяжелый. – Он закурил. – Предрассудки выбить из мозгов непросто. На свете не счесть придурков, на словах плетущих кружево, а в душе у них совсем другие навороты. Так всегда было, и так будет еще очень долго. – Он с наслаждением выпустил дым и перешел сразу к главному. – Вот почему полукровки из трущоб не более чем бесталанные бродяги, тонущие в собственном разврате. Сегодня это уже само собой разумеется. Так что привыкай к тому, как работает Рынок. Он – суровый хозяин, и выживает только бесстрашный. – Он посмотрел в чёрные глаза Рики абсолютно искренне. – Держи ушки на макушке. Не отводи глаз от реальности – на что бы ни пришлось смотреть. А рот держи на замке. Так и выбьешься в люди в этом мире. Понял?

В этот момент Катце говорил о том, как живёт он сам, и на какой-то долгий миг Рики не мог отвести от него взгляда.

А вскоре до него дошел слух, что Катце выходец из тех же самых трущоб, что и он сам. Что, правда? Это поразило его куда больше, чем всё, что доводилось слышать в последние годы. Оглушило, словно выстрел в затылок.

Тогда Рики решил, что, нося глубокий шрам на щеке, Катце как бы говорит всем: «Смотрите, вот что значит выбраться из трущоб. А у тебя хватит сил сделать то же самое?»

- Да, у меня хватит сил, - шептал Рики про себя. Единственный поворот с его дороги вёл к старению в грязи Кереса, и коль так, то он ни в коем случае не растратит так непросто доставшийся ему шанс впустую.

Борьба за власть в трущобах началась по новой. Нет, Рики не пытался подстраховаться, выплёскивая свои эмоции здесь. Просто не собирался позволить мышцам ослабеть и мозгам расслабиться в бездействии. Слишком хорошо он себе представлял возможные последствия. А он собирался подняться в этом мире. Он обещал себе это, глядя в будущее не затуманенным взором.

Мне не нужен мальчик на посылках. Будешь моими руками и ногами. Будешь доставлять товар куда надо и когда положено.

Конечно, поначалу, как и любой новичок, Рики оказался на побегушках. На этой роли он показал, что схватывает на лету, что он целеустремленный и никогда не робеет – достойное пополнение команды. Постепенно ему стали доверять и более важные задания.

Несмотря на то, что Катце тоже вырос в Кересе, он не выказывал к Рики особого внимания (да тот на это и не рассчитывал). Тут каждый знал, что Катце не станет путать личные дела с бизнесом.

Напротив. Поднявшись из трущоб до позиции брокера на чёрном рынке, Катце именно с Рики, выросшего в тех же условиях, спрашивал строже, чем с остальных. По крайней мере, так казалось со стороны. Но Рики добивался победы за победой без слова жалоб.

И чем дальше он шел, тем интереснее становилась работа. Рики нырнул в глубину чёрного рынка, научившись дышать там быстро и просто. Вскоре он стал уже работать на своё имя – называли его «Тёмный Рики».


Том 2, глава 4

Сильный, напоённый влагой ветер с моря шевелил молодую листву густых лесов зелёного пояса. Рики направил свой реактивный байк на Оранжевый Проспект, разделявший Флэр (Зону 2) и Янус (Зону 6).

Как и всегда, он оставил байк в специальном гараже на окраине лилового города и неторопливо зашагал по тротуарам. Улицы купались в ярком солнечном свете, тут и там перемежавшемся резкими тенями. Еще не было и полудня, поэтому людей на улицах пока сновало немного. А потому эту знакомую игру света и тени он сейчас воспринимал совершенно равнодушно.

Все туристы еще отдыхали от прошлой бурной ночи, так что утро, вероятно, было здесь самым спокойным временем. Окинув окрестности взглядом, Рики продолжил путь.

Это также было наилучшее время, чтоб пересекать границы между Зонами Мидаса – разумеется, придерживаясь разрешенной скорости. И самое удачное время для прогулки по аккуратным, чистым улицам. Поначалу его это впечатляло чуть ли не до тошноты, так что даже ноги начинали заплетаться. Но теперь он уже привык.

Свернув с проспекта на боковую улочку, Рики бессознательно насторожился, проходя в заднюю дверь обычной круглосуточной аптеки. Это был вход для курьеров. Скан правой руки открывал и закрывал дверь.

Офис Катце располагался в подвале.

Записку от него Рики получил часа два назад, но так как там не было сказано, что дело срочное, он явился как обычно – на десять минут раньше, чем они договаривались.

В подвал можно было попасть на допотопном лифте – и каждый считал своим долгом по этому поводу высказаться:

- Таким хламом уже никто не пользуется.

- Слушай, не могу взять в толк, почему босс морочится с этим старомодным агрегатом.

- А я говорю, всё, хватит! Пора сменить его на новую модель.

Запчастей на древний электрический лифт было не достать – разве что заказывать специально.

И почему Катце – само воплощение рациональности и работоспособности – так носится с этим раритетным хламом – была загадка. Рики достал карту-ключ, которую дал ему Катце, и двери лифта открылись. Он тяжело шагнул на платформу, и лифт поехал. Он уже привык к тому, как кабина покачивается взад-вперёд при движении, и только зевнул.

Рики не знал, как глубоко под землёй располагается офис – в лифте не было панели, указывающей уровни – он просто останавливался там, где окопался брокер, и это было всё, что Рики нужно знать, так что ему было безразлично, какой этаж.

На лифте странности в этом офисе не заканчивались. По принципу простоты ради простоты, Катце убрал из своего окружения всё несерьёзное, непродуктивное и бесполезное. Его офис был похож на неорганический чёрный ящик. Сколько бы раз Рики здесь ни был, каждый раз ему становилось не по себе.

Он решил, что у Катце навязчивый невроз. Странная аура этого места всё время выбивала его из равновесия. С другой стороны, как бы некомфортно ни было тут Рики, до глубины души проникнутому хаосом трущоб, он понимал, что офис прекрасно соответствует личности Катце, который вырос там же, в тех же трущобах, и именно поэтому каждый раз, приходя сюда, Рики ощущал, как далеки они друг от друга. Наверное, в том и была разница между состоявшимся человеком и неоперившимся хилым подростком.

Услышав, как он вошел, Катце как всегда приветствовал его взглядом, но затем снова обернулся к компьютеру, из чего Рики заключил, что пришел слишком рано. Он глянул на диванчик в углу – единственный клочок уюта в этой комнате.

На том самом месте, где он обычно располагался, сейчас сидели двое детей. Вот уж чего не ожидал, - подумал Рики. – Бывает же такое… Катце никогда не пускал в офис людей, не имевших отношения к работе. Что уж говорить о детях.

Детки показались ему не столько милыми, сколько красивыми. Глаза и губы их были просто ангельскими. И даже присмотревшись как следует, он не смог определить примерный возраст ребят – настолько они были привлекательны.

Они сидели рядышком, как пара куколок – единственное украшение скудно обставленной комнаты. Неужто они тут просто для того, чтобы отвлекать внимание? Рики с трудом сдержался, чтоб не засмеяться над глупым предположением.

Малыши были закутаны в роскошные мантии давно ушедшей эпохи, что придавало им загадочный вид. Оценив ситуацию, Рики начал подозревать, что Катце (вовсю печатавший на компьютере и даже не думавший что бы то ни было объяснять) как-то его проверяет.

У одного из деток в ушах были кроваво-красные рубиновые серёжки, а свободно спадавшие светлые волосы с первого взгляда казались мягкими и шелковистыми. Пред внутренним взором Рики тут же встал портрет того Блонди с великолепными длинными золотыми волосами. От этого горло болезненно сжалось – так, будто он только что проглотил косточку. Рики откашлялся.

У другого волосы были чёрные – как у самого Рики – роскошные, блестящие и длиной до плеч, аккуратно подстриженные на концах.

Вероятно, чтобы акцентировать внимание на их точеных чертах, у каждого на лбу сиял обруч с крупным сапфиром. Рики не был знатоком драгоценностей и не интересовался их стоимостью, но при этом ни на минуту не усомнился, что рубиновые серьги и сапфиры на обручах настоящие.

И в то же время эти двое неплохо скрывали свою неземную привлекательность. Сидели, закрыв глаза, ни взглядом, ни жестом не выдавая, что заметили его присутствие.

- Извини, что заставил ждать, - в конце концов заговорил Катце. – Надо было кое-что доделать. Искал хорошее место для вылета, это заняло чуть дольше, чем я ожидал. – Объяснение сопровождалось чем-то подозрительно похожим на вздох облегчения.

- Что Алек? – спросил Рики о своём партнёре.

- Третий склад, - кратко ответил Катце. Он торопился с документами на отправку грузового судна.

С первого же общего дела Алек взял новичка под опеку.

- Может, картина и стоит тысячи слов, но посмотреть – не значит сделать. Всё приходит с опытом, - частенько говаривал он.

Так что напарник свалил на Рики все подготовительные и сопутствующие дела, а сам занимался поставкой ресурсов для отправки.

Всё приходит с опытом.

И всё это было для Рики слишком просто. Но, хотя работал он побольше многих, все заслуги приписывались его беззаботному напарнику, так что Рики помимо воли заподозрил, что Алек просто стремится облегчить себе жизнь.

Узнав, что на сей раз посылку надо доставить в приграничный округ Лаокун, Рики не очень-то удивился. Только слегка приподнял брови, узнав, что «посылка» состоит из этих двух детей.

И то, что перевозка пойдёт не по прямой, а через грузовой рейс – само по себе немало говорило об их происхождении.

И всё-таки они всего лишь дети, подумал Рики. На данном жизненном этапе он был далёк от морализма в том, что касалось личных предпочтений. Но извращениями и малолетками никогда не интересовался.

И то, что одного обычного курьера это бесит – ничего не изменит. А всё же…

Еще разок внимательно их рассмотрев, Рики озадаченно склонил голову на бок. Он этого не понимал. Не в серьгах и диадемах дело; и без них с первого взгляда было понятно, что они не из заурядного гарема. По тому немногому, что не скрывали костюмы, и так было видно, что это пэты высочайшего качества.

Классные пэты тоже шли через чёрный рынок. И учитывая железное правило всех торговцев – на продажу пускать только качественный товар – совершенно неясно, почему эти двое по стечению обстоятельств оказались слепыми. Но выяснять это прямо перед ними он не собирался.

Катце отдал очередные распоряжения, и один из его помощников укутал детей поплотнее и вывел из комнаты. Рики не надо было напоминать: «Не суй нос куда не следует. Просто делай свою работу». И всё-таки жажда знаний пересилила вероятность жесткого ответа.

Но Катце опередил его:

- Это Ранайя - специальный выпуск.

У Рики тут же перехватило дыхание:

- Разве он не закрыт давным-давно?

- До сих пор общественность в этом успешно убеждали. Но ведь есть фанатики, которые готовы сыпать деньги горстями в нужные карманы, только чтоб заполучить парочку таких куколок. Если ты не можешь реализовать свои наклонности легально – можешь попробовать сделать это подпольно. А для человека делового всё как раз и начинается там, где есть спрос, но не хватает предложения.

Катце равнодушно проецировал сухие факты на реальную жизнь, не вмешивая туда собственные чувства. Рики же, напротив, не мог удержаться от гримасы неприятия. Катце не ответил ни циничной улыбкой, ни ироничной – просто проговорил всё тем же равнодушным тоном:

- Не Рынку решать, что безобразно, что красиво. От тебя требуется только одно: хорошо исполнять свою работу. Думай поменьше.

- Да знаю я, но… - вот и всё что Рики смог сказать, сглатывая горечь, поднявшуюся в горле.

Ранайя Уго. Теперь лишь это имя осталось от легендарного заведения, о котором до Рики вообще доходили только слухи. Когда-то давным-давно среди пышных, ярких улиц Мидаса это было место, от которого всем становилось не по себе. Слишком тёмное это было имя, чтоб обозначать просто очередное заведение банального удовлетворения желаний. Это была комната ужасов, вызывающая внутреннее отвращение даже у самых раскованных искателей удовольствий.

Господа и дамы. Люди стального характера и чистые сердцем – всё это было не важно. Мужчины и женщины здесь опускались до статуса «самец» и «самка», а разум и моральные стандарты разлетались в клочья, давая дорогу животному человеческому естеству, рвущемуся наружу.

Любовники из Ранайя Уго продавались по часам и были настолько красивы, что неизменно вызывали восхищенные вздохи. Но каждый из них имел какой-нибудь телесный изъян.

Это было естественным последствием наследственности – ведь были они химерами, произведенными методом случайных мутаций. Искусственно созданные посредством генной инженерии. Всё ради бессердечной цели создания прекрасной внешности. Так патетично!

Но вся эта работа велась совсем не для того, чтобы просто дать миру полюбоваться на них. Эти «феи» были секс-куклами для извращенцев.

Все они были слепы – скорее не для того, чтоб угодить вкусам клиента, а для того, чтобы клиент меньше стеснялся своих извращений. А за счёт отсутствия зрения остальные их чувства соответственно обострялись.

Чтобы клиент случайно не получил травму, а также чтоб обеспечить совершенно безопасный оральный секс, в определенном возрасте им удаляли зубы. А после этого с младых лет обучали всем необходимым навыкам для одного единственного дела – постели. Эти секс-куклы-мутанты всю жизнь проводили в той комнате, куда их селили раз и навсегда.

Эта мысль вызывала у Рики те же чувства, что и зловонье трущоб. Неизлечимы, но живы. Ходячие мертвецы. Отчаянье гниющего в тюрьме под названием «свобода». В этом мире было куда больше извращенцев (или, как их называли, «любителей», которых не удовлетворял нормальный секс), чем ему хотелось бы думать.

Психологическая ноша осознания чужих извращений стала для него слишком тяжела. Это была суть, причина для существования Кварталов Утех – не только мириться, но и принимать все эти внутренние потаённые желания и воплощать их в реальность.

Более того - никакой угрозы, что подробности твоих личных вожделений станут всем известны. Такие секреты никто не разглашает. Клиент не должен рисковать. Это Шангри-Ла, здесь люди могут делать всё, что душе угодно.

А посетителей, пораженных возможностями, смело можно записывать в список постоянных покупателей – это и есть причина, почему развратная ночь Мидаса никогда не кончится.

И вот как-то один преуспевающий предприниматель, потомок аристократического рода, славного во всех звёздных системах Содружества, так привязался к одной из этих кукол-мутантов, что, не вынеся мук телесных и духовных, совершил суицид, подорвав себя вместе с ней.

У этого бизнесмена-самоубийцы прежде была репутация основательного и разумного пацифиста. Был страшный скандал, и Ранайя Уго, чемпион изврата, исчез с лица земли.

А дальше, хоть у владельца и не было ни денег, ни связей, имя Ранайя Уго стало известно в дальних уголках вселенной, причём известно тем, кто к Мидасу вообще никакого отношения не имел.

Если б они просто закрылись по-тихому, а не исчезли в свете тщательно спланированной вспышки скандальной славы, размах бедствия был бы куда меньше. Если б того несчастного заботило только его доброе имя и имя семьи, он бы предпочёл тихую смерть, после которой правду об их гибели предали бы забвению.

Вместо этого он выбрал для себя и своей куклы-мутанта самую публичную кончину. И загадка, что же побудило его воспаленный разум принять решение о столь блистательном уходе, осталась неразрешенной. Поначалу родственники думали, что это случайность; возможно, он ввязался в какой-то заговор или стал жертвой террористов. Внимание прессы со всей Вселенной сосредоточилось на Мидасе.

Опасаясь, что этот провал повредит легендарной репутации о «безопасности» Кварталов Утех, те, кто стоял у руля в Мидасе, тихо и шустро принялись спасать положение.

Страшная, но от этого не менее скандальная смерть молодого человека стала для Содружества настоящим рекламным баннером. И пожар из него мог разгореться такой, что несдобровать было бы даже тем, кто работал под сенью Танагуры.

По крайней мере, они очень этого боялись.

Презрев страх и ужас, семья погибшего – будучи всё ещё не в курсе произошедшего – потребовала, чтобы власти провели тщательное расследование. Денег и влияния им было не занимать, так что их голос услышали, поэтому пресса просто впала в эйфорию. Наконец, они решили, что с них хватит неразберихи и нерешительности представителей Содружества, до сей поры служивших им посредниками. Взяв дело в свои руки, члены семьи собрались и отправились на место событий.

Они во всём винили Мидас, скрывавший подробности инцидента под пологом секретности, и были твёрдо намерены решить дело силой, уверенные, что никто не посмеет встать у них на пути.

Или, возможно, эта семья, пользовавшаяся влиянием на всех прочих планетах галактики, просто двумя руками ухватилась за возможность поставить Амои пред собой на колени. Ради этого они пошли на беспрецедентный шаг – подали в суд на Танагуру, потребовав немереную, просто таки неслыханную компенсацию.

На что терпение Мидаса, до сего момента хранившего сдержанное молчание, лопнуло – и они обнародовали все детали произошедшего. К такому семья была не готова; повисло оторопелое молчание. Некоторые просто попадали в обморок прямо на месте.

Так что пришлось им сделать в прессе заявление, что вся история изначально являлась заговором с целью запятнать их репутацию. Но в том, чтобы истерически орать об этом на каждом углу, было уже мало проку: они получили пинка под зад и имели счастье наблюдать, как их доброе имя тонет в сортире, а честь, вопреки ожиданиям, и не думает восстанавливаться.

Когда улёгся этот феерический скандал, двери дома с привидениями – Ранайя Уго – были закрыты и запечатаны. А для семьи, когда-то знатной и влиятельной, дело обернулось пирровой победой – ныне они являли собой лишь жалкую тень своего блистательного прошлого. Ведь обычно передряги, в которые попадали туристы, до новостей не доходили и в такую шумиху не раздувались.

- Вот так оно и было, - беззаботно заявил Катце.

А пока Ранайя Уго ушел в подполье и теперь, очевидно, планировал возвращение к жизни. По крайней мере, оправился достаточно, чтоб принимать заявки и изготавливать секс-кукол под заказ.

Семья того парня использовала свой статус, деньги и власть чтобы обвести представителей Содружества вокруг пальца. А их внезапное падение обернулось отчаянной борьбой за власть среди элиты правительства. То тут, то там эхом прокатывались обвинения в заговоре.

А разве заговора не было? Разве не остался в тени некий злодей, наделенный силой, продолжавший плести коварную паутину? Кто это докажет?