И вот снова я с очередным "гробиком" работы Шелдрейка. И так будет и будет продолжаться, пока вы, уважаемые сообщники, не выйдете наконец из отпусков и не начнёте разбавлять все эти стеклянные похоронные атрибуты и бабкины сундуки опусами об интересных Вам ароматах.
О "Шёлковом Чулке" я уже писала, находясь под впечатлением от затеста. С тех пор он стал моим частым спутником, и я, пожалуй, к нему вернусь.
Вряд ли этот "гробик" может похвастаться обширным набором нот: гиацинт, ирис и, вероятно, мускусятинка. Но, чёрт возьми, как-то умудряется этот камерный оркестрик играть сложный, эмоциональный, разнообразный репертуар.
Есть люди, которые слышат в нём "холодный мокрый разврат" и "хруст обёртки из-под презервативов". Честно, не замечала такого за ним. Лишь только на согретой коже вылезло нечто , рождающее ассоциации с чем-то неживым, но близким к человеческому телу. Вероятно, так создатель аромата обрисовал этот самый чулок.
Но чаще он для меня совсем другой: это синие цветы под ослепительным ледяным дождём.
Он звучит пронзительно и хрустально, как вокал ранней Лайзы Джеррард. С высоких звенящих трелей гиацинта он неожиданно пускается в контральтовый ирисовый распев. Но при этом голос, безумно скачущий между регистрами, остаётся холодным и структурированным. Бесконечно повторяющийся мотив ввинчивается в сознание словно саморез.
Вas de soie — это подслащённая металльца. Вкус железа во рту, как при отравлении цианидом, и нерастворившийся в ледяной воде сахар как противоядие.
Совершенно не уютный, и всё же чудесный. Это как вымокнуть до нитки под проливным дождём, а потом в наполовину высохшей одежде идти под яркими лучами извиняющегося солнца, всё ещё дрожа от холода и радуясь расчистившемуся синему небу.