Год создания 1981
Верхние ноты: корсиканский апельсин, альдегиды, роза и нероли;
Ноты сердца: жасмин, иланг-иланг и мексиканская тубероза;
Ноты базы: ветивер, мускус и Сандаловое дерево
Классический Кароновский аромат в лучших традициях дома. Даже не ощущается, что этот запах родом из 80-х, так гладко он вписывается в линейку легендарных творения Эрнеста Дальтроффа 1910-1930-х гг.
У Карон вообще многие ароматы сильно различаются в разных концентрациях и изданиях. Даже на одном и том же человеке они способны демонстрировать разные стороны своей натуры.
На себе я различаю "раскрывшийся" и "захлопнувшийся" Ноктюрн. И второй люблю гораздо больше.
На тёплом теле "раскрывшиеся" Ноктюрны густые, богатые. Мерцающие, подобные золотому шитью, альдегиды. Полнокровная кароновская роза, которой придаёт торжественности иланг. Сандал, словно метроном, задаёт композиции ритм. Эти каркасные ноты, словно скорлупка, заключают в себе текучий наполнитель из солоновато-приторной туберозы и остренького ветивера. Не всегда орешек раскалывается, но когда это происходит, чувствуешь, как из трещинок его сочится тайна. Ноктюрны - это тяжёлый непроницаемый бархат театрального занавеса. В его складках можно заблудиться, его край ищет и не может найти рука, его трудно поднять самому. Этот занавес — суть предвкушение, распорядитель ожидания и диспетчер неведения. Но он не командует действием, его миссия — отделять ограниченное пространство и время фантастического сюжета от бескончности реальности. Занавес — страж сцены, где в заточении живут персонажи. Ноктюрны кажутся мне плотной портьерой, скрывающей что-то замкнутое и нереальное, пугающе-камерное и изощрённо-искусственное. Как мне жутко было запутаться и беспомощно барахтаться в этих бескончных податливых складках тяжёлой материи! У меня случилась обонятельная клаустрофобия. Лишь только получилось выбраться, я вдохнула воздух и кинулась наутёк от Ноктюрнов.
В прохладный ветренный питерский вечер состоялось второе знакомство. На этот раз на моих ледяных бледных запястьях. Альдегиды зашуршали словно гофрированная бумага. Было почти физическое ощущение, будто разворачиваешь хрустящие фантики, складывешь из них бесконечно превращающиеся друг в друга фигурки оригами. Захрустела и зашуршала остальная композиция, жёсткая и тонкая: сухие бордовые лепестки засахаренной розы и иланг, ведущий себя словно жатая бумага, натянутая на сандаловые рёбра. Такой ноктюрн не скрывает действие занавесом, он просто указывает на его условность, отстраняет от спектакля, не даёт лицедейству овладеть вниманием, втянуть зрителя в сценическую нереальность. Вот такой стройное, формальное звучание со сложным рисунком торчащих стержней и жёстким каркасом я и люблю безмерно.
Ноктюрны стоит пробовать в разных вариантах и в разных условиях, чтобы найти "свой" вариант этого аромата.