На восточном берегу реки Уругвай, от которой получила название одноименная республика, существующая уже более полутора столетий, жили чарруа — народ, во многом схожий с пампа, происхождение которого также, несомненно, патагонское. Земли, которые они занимали, чарруа делили с другими племенами большой семьи тупигуарани. Эти территории раскинулись на западном берегу реки Уругвай, сейчас они входят в состав аргентинских провинций Энтре-Риос и Корриентес.

...Со сравнительно позднего периода, начавшегося около 1000 лет до н. э., южная и центральная части современной уругвайской территории были заселены племенами, именно в ту эпоху пересекшими континентальную Патагонию. Их потомки и были названы чарруа. Археологические находки на стоянках этого народа свидетельствуют о том, что его представители были охотниками, достигшими сравнительно высокого уровня развития. Они уже широко использовали лассо. По берегам всех крупных рек, протекающих в этом районе, находят грубые гончарные изделия с толстыми стенками и неровными краями. Не исключено, однако, что они появились там в более поздние времена. Существуют свидетельства того, что эта культура корнями своими уходила на юг, откуда достепенно распространялась в направлении Бразилии. Отдельные ее элементы прослеживаются вплоть до центральной части бразильского штата Риу-Гранди-ду-Сул, где позднее жертвой насильственного привнесения чуждой им культуры стали племена гуарани…

…Чарруа стояли на низкой ступени развития. Это были кочевые племена, от которых до нас дошли следы стоянок, оставленных ими в ходе странствий. Проведенные там раскопки свидетельствуют о том, что помимо охоты они занимались собирательством. Чарруа делали достаточно примитивную домашнюю утварь из глины и пользовались каменными орудиями груда, в число которых входили шары-болас — метательное оружие типа пращи, а также ножи, скребки и другие необходимые в хозяйстве вещи. Военное снаряжение чарруа состояло главным образом из луков со стрелами и дротиков.

Об их патагонском происхождении свидетельствует и использование кожаных накидок, украшенных геометрическими рисунками. Чарруа имели обычай прокалывать себе нижнюю губу, чтобы вставлять в нее широко распространенные во всем этом регионе украшения из полудрагоценных камней, которые назывались тембета. Кроме того, они носили украшения в носу и татуировку на теле. Характерной чертой этой группы племен был высокий рост.

В ту отдаленную эпоху общество не имело достаточно сложной организации, поскольку еще не подошло к расслоению на классы. Однако у чарруа уже были предводители отдельных племенных групп, называемых некоторыми исследователями общинами. Численность их не превышала 50—100 человек. Каждая семья, входившая в такую группу, занимала отдельную хижину.

Смелые и отважные, грозные и воинственные, если их вынуждали вступать в бой, в дни мира чарруа отличались большой добротой, дружелюбием и гостеприимством. Уругвайский антрополог С. Кордеро, отдавший много усилий изучению прошлого своей родины, дал им такое описание в работе «Чарруа — этнографический и археологический синтез Уругвая»:
«Сначала чарруа были гостеприимны, открыты и сердечны по отношению ко всем, кто прибывал к их берегам. Доказательством этого служат их отношения с членами этих экспедиций, которым они предоставляли продукты питания.

Их поведение отличали высокие морально-этические качества, тем более удивительные, что условия их существования были поистине жалкими. Они воздавали дань уважения путешественникам и морякам, помогали им в борьбе с океанской стихией, отдавали им свои силы и запасы продовольствия, чтобы те могли продолжать свой путь. Но если индейцы обнаруживали у пришельцев намерение обосноваться на их землях, они начинали вести против иноземцев военные действия, чтобы изгнать их со своих земель.

Чарруа были ревностными защитниками целостности своей территории и по отношению к посягавшим на нее были настроены враждебно».

В этом отрывке есть много общего с тем описанием, которое Дю Тертр дал карибам, а также со сведениями Рекса Гонсалеса и Переса об истреблении племен пампа. Однако сходство с карибами и пампа еще более усиливается тем печальным обстоятельством, что к середине прошлого века чарруа тоже были полностью истреблены. Уже к 1700г. в Уругвае не осталось чистокровных чарруа после их массовой миграции в Энтре-Риос в XVI в. В 1831г. лишь около 200 чарруа из группы миноан оставалось на берегах рек Кегуай, Сиареим, Ягуарон и Рио-Негро.

«Их истребление было осуществлено по просьбе одного англичанина — владельца эстансии, который, возглавив группу своих единомышленников, выхлопотал у властей разрешение на то, чтобы чарруа исчезли с лица земли».

Уничтожение индейцев было проведено одним из руководителей партии «Колорадо» — Фруктуосо Риверой, ставшим первым президентом Уругвая. Свой замысел он привел в исполнение, устроив засаду на реке Кегуай. Выжить удалось немногим, в том числе и предводителю чарруа Семпе. Добили их позднее, но перед смертью они стали героями последней битвы, которая, по словам Кордеро, превратила жестокую резню в победу. Уругвайский исследователь так повествует об этом событии:
«Спустя некоторое время после расправы группа уцелевших индейцев была застигнута врасплох полковником Бернабе Риверой на пастбищах Якаре, раскинувшихся на берегу реки Араней. Отдавая себе отчет в незначительности тех сил, которыми они располагали, как и в том, что лошади их были истощены, индейцы предприняли не свойственные их обычной тактике действия и перебили шарами-болас и самого полковника Бернабе Риверу, и тех, кто был вместе с ним, — двоих офицеров и девятерых солдат».

Так чарруа отомстили за свой варварски уничтоженный народ перед тем, как сами они навеки ушли в небытие.

В книге «Нация чарруа» Р. Марука Coca писал о почти детективном расследовании, проведенном Риве, в ходе которого удалось установить, что первым индейцем чарруа, пересекшим Атлантический океан, был Рамон Матаохо, которому в ту пору было лет 18—20. Уругвайское правительство преподнесло его в качестве подарка капитан-лейтенанту Луису Мариусу Барралю. В 1832 г. он оказался во Франции и в том же году умер от тоски по родине. В 1833г. в Париж были доставлены шаман Сенаке, касик Ваймака Пиру, наездник Такуабе, объезжавший диких лошадей, и его ожидавшая ребенка подруга Гуюнуса, приобретенные сеньором де Курелем для того, чтобы их исследовали ученые мужи Франции. Однако изучение первых двоих было проведено лишь после их смерти — патологоанатом вскрыл их трупы в морге. Пока они были живы, Курель выставлял их за деньги напоказ, а потом продал в цирк, где с ними обращались, как с дикими зверьми, если, не хуже. Сенаке, получивший ранение еще в Уругвае, прожил на чужбине всего 80 дней, он почти не ел из-за тоски по своей земле. Ваймака прожил в изгнании около семи месяцев и умер в том же 1833 г. Гуюнуса 20 сентября родила девочку, не приняв никакой помощи от своих надсмотрщиков. Когда ее, истощенную до предела, 22 июля 1834 г. поместили в больницу, она умерла. После кончины своей подруги Такуабе с десятимесячной дочерью бесследно исчез. Сам факт этого исчезновения — более чем красноречивое свидетельство отношения к индейцам в Европе.

Мануэль Галич "История доколумбовых цивилизаций"