Настроение сейчас - задум4ивое

Любовь вламывается в нашу жизнь всегда некстати. Никто ее не хочет,
никто ее не ждет. Все смиряются с ней, потому что не умеют прогнать. Ее
желают удержать, пытаются нежить и романтизировать любимого, желают воз-
высить и удержать объект любви поближе. Тем самым рано или поздно надое-
дают себе и другому любовью, потерпают от высокомерия или надменности
ими же возвышенной любви и упраздняют ее. Они все еще продолжают играть
в любовь, но инерция сохраняется недолго, ложь вскрывается так же неожи-
данно, любовь гибнет, а все попытки сохранить ее заканчиваются тупиком.
Затем жалеют о своей глупости невероятно и ждут следующего раза. Любовь
же нужно гнать и презирать, любимого унижать и относиться к нему цинич-
но.

Я знаю только одну большую ложь - ложь большой долгой и счастливой
любви. Этого не бывает ни у кого и никогда иначе, чем ценой взаимной
деградации до уровня безразличия настолько, чтобы никого иного уже не
хотелось. Тогда говорят: смотрите, они до сих пор живут вместе, потому
что любят друг друга. Чушь! Они уже давно не способны любить, их соеди-
няет равнодушие и нежелание что-либо менять.

Любовь это что-то неуловимое, остающееся после грязи и разлук, после
цинизма и потребительского отношения друг к другу, сохраняемое немногими
знающими людьми, которые умеют не надоесть, не травмировать друг друга
своей любовью, которые умеют смеяться над своей любовью, восторгаться
чем-то примитивным и находить интересное в банальном, относиться друг к
другу без всякого увлечения, иногда даже пошло, но понимая, что это пош-
лость, и умея прощать друг другу эту пошлость. Пошлость в другом начина-
ют ставить на вид только тогда, когда любви уже нет. Любовь же понимает
и приемлет все. Нет ничего, что бы она отвергала. Отвергнутое накаплива-
ется и губит любовь.

Больше всего любовь приемлет игру во что-нибудь иное, кроме игры в
любовь. Абсолютная аксиома любви есть существование человека А, который
согласен играть по правилам человека Б, и существование человека Б, сог-
ласного играть по правилам человека А, и это разные правила, и это одна
игра. Именно поэтому любовь нельзя формализовать, именно поэтому любовь
можно презирать, воспринимать ее в шутку. Именно поэтому никакого свято-
татства нет в том, что кончилась эра священной любви, любви как религии,
где объект любви есть объект преклонения, и я не жалею об этом. Я не хо-
чу быть жертвой или объектом преклонения, и не приемлю никого как жертву
или объект преклонения.

Я дерзну говорить о новой любви, такой, какой я ее вижу и хочу для
себя и для того, кого я люблю или буду любить. Новая любовь деритуализо-
вана. Она не состоит в знакомстве, узнавании имени, дарении цветов, кон-
фет, признания в любви и тошнотворного говорения о любви. Она не стре-
мится выработать какие-то новые ритуалы, она не стремится быть поруган-
ной рассмотрением себя в деталях, в причинах, мотивах и стремлениях. Она
с легкостью отождествляет "любить" с "заниматься любовью" и никогда не
ищет отличий или разграничений. Она цинична и меркантильна, и только в
этом нежна и ласкова.

Новая любовь развеществлена до основания. Она не обладает собствен-
ностью. Она выносит расстояния и не преследует всецелого слияния в не-
разрывное тождество. Различие она имеет своим первейшим предусловием.
Именно поэтому она не знает измен. Она есть начало невещной, несобствен-
нической чувственности и упразднение того своего состояния, где нужно
было слиться с объектом любви как с предметом, принадлежащим всецело,
или жертвовать собой с обратной стороны как вещью. Она поэтому есть
компромисс между любовью к себе, любовью к другому и любовью к третьему,
кто может вторгнуться всегда между двоих. И это вторжение третьего есть
подлинная свобода любви.

Новая любовь есть непожизненная игра. Может быть это единственное, о
чем я жалею. Она преходяща и невечна, хотя память о ней может быть веч-
ной и пережить ее саму. Ее средоточие есть интерес во всех его проявле-
ниях: интерес интеллектуальный и интерес чувственный. У нее есть время
прихода и время ухода, и ее уход не есть скорбь великая, потому что она
всегда возрождается снова, в другом, а может быть в том же, и это неп-
редсказуемо, как и прежде.

Новая любовь есть праздник, и она требует к себе отношения как к нео-
быденному и необыкновенному. Попытка приблизить ее к себе, сделать пов-
седневной и доступной никогда не заканчивается успехом. Поэтому лучше
иметь ее как праздник и относится к ней как к празднованию - готовить
подарки, предвкушать и медленно наслаждаться ее приходом, протеканием и
уходом.

Новая любовь есть средоточие чувственности. Это эротическая чувствен-
ность, которая не имеет танатических предпочтений ни в виде ощущения ре-
альности, ни в виде побега из этой реальности. Новая любовь не играет со
смертью, и мне поэтому будет трудно убедить вас, что она более интерес-
на, чем прежняя.

Новая любовь всеядна и цинична. Она не выставляет требование романти-
ки, нежности или ласки, но и не убегает от них. Она не создает традиций
и не попирает их намеренно.

Иногда я действую против этой этики, увлекаюсь и грешу традицион-
ностью. Однако это слабость, поскольку мне нравится не этика любви, а
собственно любовь, а она многолика, и вряд ли вписывается в какие-либо
правила. Да я и не придумываю правила, я просто описываю свою этику, и
не навязываю ее никому. Это ведь моя любовь, а не ваша.