Проснулся я. Да, крыша гроба, - руки
С усильем простираю и зову
На помощь. Да, я помню эти муки
Предсмертные. - Да, это наяву; -
И без усилий, словно паутину,
Сотлевшую раздвинул домовину,
И встал. Как ярок этот зимний свет
Во входе склепа. Можно ль сомневаться,
Я вижу снег. На склепе двери нет.
Пора домой. Вот дома изумятся.
Мне парк знаком. Нельзя с дороги сбиться,
А как он весь успел перемениться!
Бегу. Сугробы. Мертвый лес торчит
Недвижными ветвями в глубь эфира,
Но ни следов, ни звуков. Все молчит,
Как в царстве смерти сказочного мира;
А вот и дом. - В каком он разрушенье!
И руки опустились в изумленье.
Селенье спит под снежной пеленой,
Тропинки нет по всей степи раздольной.
Да, так и есть: над дальнею горой
Узнал я церковь с ветхой колокольней.
Как мерзлый путник в снеговой пыли,
Она торчит в безоблачной дали.
Ни зимних птиц, ни мошек на снегу.
Все понял я. Земля давно остыла
И вымерла. Кому же берегу
В груди дыханье? Для кого могила
Меня вернула? И мое сознанье
С чем связано? И в чем его призванье?
Куда идти, где некого обнять, -
Там, где в пространстве затерялось время?
Вернись же, смерть, поторопись принять
Последней жизни роковое бремя.
А ты, застывший труп земли, лети,
Неся мой труп по вечному пути.
Плещут волны перебойно,
Небо сине, солнце знойно,
Алы маки под окном,
Жизнь моя течёт спокойно,
И роптать мне непристойно
Ни на что и ни о чём.
Только грустно мне порою,
Отчего ты не со мною,
Полуночная Лилит,
Ты, чей лик над сонной мглою,
Скрытый маскою — луною,
Тихо всходит и скользит.
Из-под маски он, туманный,
Светит мне, печально-странный, —
Но ведь это — всё ж не ты!
Ты к стране обетованной,
Долгожданной и желанной,
Унесла мои мечты.
Что ж осталось мне? Работа,
Поцелуи, да забота
О страницах, о вещах.
За спиною — страшный кто-то,
И внизу зияет что-то,
Притаясь пока в цветах.
Шаг ступлю, ступлю я прямо,
Под цветами ахнет яма,
Глина сухо зашуршит.
То, что было богом храма,
Глухо рухнет в груду хлама, —
Но шепну опять упрямо:
“Где ты, тихая Лилит?”
Как беспредельная Пустота, которая поглотила всё бесследно, Кали чёрного цвета. Её прекрасные распущенные волосы беспорядочно переплетаются, что символизирует неограниченную свободу. Согласно другой интересной интерпретации, каждый её волос - это душа дживы, и все души имеют начало в Кали. У неё три глаза, и третий соотносится с мудростью. Её длинный язык сильно высовывается, это жест молчаливости. У неё четыре руки, правые обещают бесстрашие и благодать, левые сжимают окровавленный меч и отрубленную голову. Она обнажена, за исключением пояса из человеческих рук, срезанных по локоть, и гирлянды из пятидесяти черепов. Руки демонстрируют способность к работе; черепа - 50 букв алфавита - система звуков, в которой было рождено всё сущее...