Бондарчук конечно должен был получить так же огромное удовольствие от работы с такими известными актерами, как Кристофер Пламмер и Орсон Уэллс. Однако с Родом у них, как и предполагалось, сложился очень слаженный творческий тандем.
Род Стайгер был настоящим Овном до мозга костей эта огненная, дикая страсть натуры сквозит в каждом его образе, ну а уж в императоре французов особенно. Все ж таки есть в нем что-то от Смоктуновского, или напротив, это у последнего есть что-то… ну не суть.
[406x432]
Если взглянуть на этого рослого, крепкого мужчину, то сразу бросается в глаза вопиющее внешнее несоответствие с моими портретами. Шатен с карими глазами, крупной, располневшей фи¬гурой, большими руками. Даже в соответствующем костюме, гриме и антураже он нe очень-то похож, но… Бондарчука, надо сказать, это ни на миг не смутило. Он рассуждал иначе… Сергей Федорович желал воплотить не ту физиономию, которую воспроизводили для парадных полотен живописцы эпохи, а живое, подвижное лицо Наполеона-человека. Никто не знает, как я выглядел на самом деле… по большому счету, и сам я этого не знаю)) А потому портретное расхождение как-то сразу отходит на совершеннейшие задворки планов, затмеваемое блистательной игрой Стайгера.
Боже, как он играл! Этот образ он расценивал чуть ли не как венец своей актерской деятельности. Он жил этим, как и предполагает система Станиславского, становился неотделим от исполняемого образа. В пору было сойти с ума.
Супруга Сергея Федоровича, Ирина Скобцева вспоминала:
«Род ходил в больницу, чтобы узнать, отчего бок может болеть так, как болел у легендарного полководца во время приступа, случившегося накануне битвы при Ватерлоо. Это показатель того, как трепетно Стайгер относился к работе. Он был необыкновенно эмоциональным человеком. Помню, как потрясающе он играл сцену прощания Бонапарта с гвардией: опустился на колени, чтобы поцеловать знамя, и из его глаз выкатились две огромные слезы. Еще один пример. Шла сцена отречения… Стайгер идет к трону, игра на пике эмоций, и вдруг оператор сообщает о том, что кончилась пленка. У Рода произошел срыв. У него ручьями брызнули слезы из глаз, он убежал с площадки и больше уже не мог сниматься в тот день. Род Стайгер и Сергей Бондарчук понимали друг друга с полувзгляда, хотя говорили на разных языках».
Сам Стайгер рассуждал об образе так:
«Никто       не      может         определить, - говорит  Род Стайгер,- что такое величие. Наполeон рвался к без¬граничной власти над людьми, ему мерещился образ объединенной под его началом Европы, и он шел пo этому пути. Что толкало его? Только амбиция, бес¬конечное высокомерие? Но не этим он был велик. Он обладал богатым воображением и чувствовал в себе силы, чтобы реализовать свои мечты в дей¬ствительность. Природа наделила Наполеона не толь¬ко воображением, но и физической выносливостью, силой воли, даром убеждения, целеустремленностью и решительностью. Такие люди делают только то, что кажется правильным им. Они перестают видеть сла¬бости других, требуют от них тех жe качеств, кото¬рыми обладают сами. Убедившись, что этих качеств у других нет, они все начинают делать самостоятель¬но, никому ничего не доверяя. А это изнашивает. Даже великий человек может нести только опреде¬ленную ношу. Трагедия в том, что такой человек отрывается от людей, его перестают понимать. Это трагедия деспота.
В фильме Наполеон произносит такие фразы: «Франция и я - единое целое», «Я вернулся только для того, чтобы сделать Францию счастливой», «Я слышу биение сердца Франции». Я восхищаюсь Напо¬леоном, но нe люблю его, поскольку сам являюсь пацифистом и отрицательно отношусь к войнам, славе и иным атрибутам власти, которые завоевываются кровью. Но, разумеется, свое личное отношение я нe собираюсь переносить на экран. Постараюсь сыграть Наполеона точно. Обычно в спектаклях и фильмах о Наполеоне подчеркивают авантюрную сторону. Я питаю скромную надежду на то, что, может быть, мне удастся углубить этот сложнейший образ, находивший уже не раз как сценическое, так и экранное воплощение.
С удовольствием продолжил бы биографию Напо¬леона в кино, например, его жизнь на острове Cв. Елены».
Не будем забывать и о том, каких нечеловеческих усилий и нервов стоили эти съемки Сергею Федоровичу. Если его отношения с исполнителем главной роли сложились так великолепно, то далеко не всегда такой же успех ждал его при различной технической сложности съемках батальных сцен. Съемки картины проходили под Ужгородом. Бондарчук повторял «геройские» изыскания «Войны и мира». С одной стороны клишейные планы, ставшие его маркой. С другой – невероятной сложности работа с немыслимыми постройками и конструкциями. Летающая по траектории камера, огромная массовка, взрывы пиротехники. Очень напряженная работа оператора Армандо Наннуцци, с которым Бондарчуку приходилось налаживать контакт прямо в процессе работы. Существует даже байка о том, как снимали выстроившиеся на холмах английские войска: чтобы не тратиться на пошив формы для такого количества народа, им просто дали растянуть вдоль ряда красное полотнище и маленькие зеркальца, что в сильном отдалении создавало эффект строя красномундирников с блестящими на солнце штыками.
Очень яркий, очень человечный, живой и надрывный фильм. Любовная работа, вложенная в него, с лихвой окупается с первых же кадров.
На мой взгляд, это одна из лучших работ как в фильмографии Сергея Федоровича, так и в катьере Стайгера.