У меня есть бабушка. Заявление по сути своей не парадоксальное, но для первого предложение достаточно информативное. Она живет в районе, который еще лет 30 назад москвичи назвали бы «Чертовыми куличиками», «Отшибом», «Горой, где посвистывает рак», сейчас это практически центр города. В 60-х годах район заселялся семьями военных, космонавтов – честь нации, пример поколениям в общем. Сапроновых там поселили сразу после того, как дед отправил в космос не то ракету, не то спутник, может еще какую-нибудь металлоконструкцию – я не помню. С тех пор жители изменились, но все равно это один из немногих районов, в котором до сих пор сушат белье во дворах – мне нравиться думать, что это показатель взаимного доверия аборигенов. Ну, мол, трусы друг другу показывают, не боясь, что завтра их будет носить сосед.
Дома там маленькие, пятиэтажные, и хотя, потолки достаточно высокие, второй этаж на котором живет моя бабушка, находится как будто бы ближе к земле, чем вторые этажи других домов.
Живут они впятером – бабушка, дедушка, тетя Наташа, дядя Боря и моя племянница.
Бабушка не выходит из дома уже четыре года. Она говорит, что не может оставить деда. Несмотря на это дед не выходит из дома только год – но бабушка об этом не знает. Иногда он убегал из-под ее опеки. Мне приятно думать, что он убегал смотреть на звезды, по которым так соскучился, уехав из Байконура. На самом же деле он убегал копаться в помойках, чтоб собирать всякий хлам. Он и раньше этим занимался, но тогда бабушка знала, что он выходит из дома, и он мог притаскивать весь хлам домой, теперь же он рылся в помойках, забирал приглянувшиеся вещи – телевизоры, радиоприемники, штаны, с лоснящимися коленками все аккуратно складывал в пакеты, оставлял перед подъездом и, незамеченный, возвращался домой. Сейчас он не встает с кровати. Иногда он рассказывает мне о годах учебы в военном училище в Петербурге – он так его и не закончил – выгнали за хулиганство. Просит меня не хулиганить. Говорят, он сошел с ума.
У меня нет уверенности в этом.
Тетя Наташа выходит из дома, только чтоб погулять с собакой или сделать покупки.
Дядя Боря уже несколько лет может войти в кухню, только повернувшись боком и сделав глубокий вдох, поэтому все три приема пищи тетя приносит ему в комнату. Ест он всегда один. Наверное, его мучает совесть, когда он ест, а может, у него врожденный дефект, и он не умеет пользоваться вилкой и ножом и поэтому ест только руками, а остальные портят себе аппетит, когда смотрят, как он запихивает в себя еду – может, так оно и есть, я не знаю, ест он всегда один. После еды тетя выдает ему банку ананасов в сиропе – она всегда говорит, что ананасы помогают сжигать жир. По-моему она не очень разбирается в диетическом питании, но я не вмешиваюсь. Он уходит из дома на 4 часа – на работу. Я понятия не имею, кем он работает.
Лера еще выходит из дома. Но чаще всего она пускает из окна белых бумажных журавлей, - да, они плохо летают, но самолеты ей не нравятся.
Зато, сами понимаете, у меня всегда есть место, куда я могу прийти и быть уверенной, что кто-то да есть дома. Это бывает приятно.
Основной их доход составляют деньги, которые они получают, сдавая квартиру дяди Бори. Тетя Наташа любит рассказывать, сколько хлопот доставляет ей это предприятие – правда все рассказы о хлопотах сводятся к истории о четырех евреях, снимавших эту квартиру лет 8 назад. Как-то раз евреи очень долго разговаривали с друзьями из Израиля, а потом сбежали, не заплатив за квартиру и разговоры. Поэтому тетя с дядей не очень жалуют евреев, поэтому я еще тщательней распрямляю волосы перед тем, как навестить их.
В комнате дяди с тетей есть полка, на которой стоят альбомы с фотографиями. Очень интересные альбомы. Там есть несколько типов фотографий.
1. В руках у героя фотографии огромная индюшачья нога\ громадный кусок арбуза\ длинный шампур с нанизанными на него кусочками трупов животных. Рот героя фотографии угрожающе разинут, так, чтоб были видны зубы и торчащий язык. Глаза от этого сильно проигрывают – становятся очень маленькими. Можно предположить, что в следующий момент зубы вонзятся в еду, но тут фотограф пленительно улыбается и откланивается, избавляя нас от вида самого поглощения. Следующие фотографии указывают нам на то, что индюшачья нога или выдающихся размеров кусок арбуза так и не были съедены. Их передали следующим участникам пиршества, которые с соседних фотографий тоже разевают рты на еду.
2. Рыбалка
3. Фотографии застолья. На таких фотографиях виден сложный выбор фотографа, пытающегося выбрать главный объект съемки – объектив разрывается между ребенком, умилительно посасывающим помидор и огромными блюдами с салатами, креветками и проч. Поэтому у ребенка на фотографии чаще всего оказывается отхваченной половина макушки.
Я еще как-нибудь расскажу тебе про них, они хорошие, мне кажется, даже занятные. Но сейчас пойду курить.
Привет, как дела?