Заботливые люди.
Ночь. Я стою на четвертом этаже. Возвращаюсь от друга. Зеленые стены подъезда, зеленый свет, отвратительный. Я стою у самых дверей лифта, нос почти касается его дверей. Вдруг, сотрясаясь, они начинают разъезжаться в стороны. Рядом с моим носом оказывается чужой нос. Обладатель этого носа смотрит мне прямо в глаза. Это женщина. Щеки обвислые, нижняя губа выпирает и висит, под глазами внушительные мешки - рожа отекшая и пропитая. Смотрит прямо в глаза. В глазах скука. Не отводя от меня скучающего взгляда, эта мадам вдруг прохрипела, очень мрачно и спокойно: "Аккуратно: моча!"
Действительно на середине лифта была солидная лужа, каких много в московских лифтах. Я перепрыгиваю, и с благодарностью к ней и жалостью к испорченному лифту говорю: "Какой ужас". Она опять уставилась в меня своим прямым, скучающим взглядом: "Это не ужас, это МОЧА..." Ее, видимо, оскорбила моя непонятливость. Я не стала спорить. До первого этажа ехали молча.
Кругом заботливые люди.


Любящие люди.
Как-то я задержалась допоздна у друзей. Я, признаться, не являюсь любителем случайных встреч в темных переулках с малознакомыми мне гражданами, поэтому из гостей в таких случаях меня обычно забирает мой великовозрастный брат, по пути домой мы всегда заходим в какой-нибудь магазин и уходим оттуда с разными вкусностями.
За вкусностями в ближайший супермаркет мы отправились и в этот раз. Зашли в магазин и увидели следующую картину: у касс стоят две тележки, оставленные хозяевами. В одной из них лежит любимый всеми торт «Полет» в белой коробочке, перевязанной белым бантиком, какое-то мороженное, традиционные йогурты с невиданным мною фруктом маракуя и что-то еще. И вся тележка, и белоснежная коробочка торта, и мороженное, и даже несчастные йогурты были залиты кровью, а кровавые следы на полу, оставленные видимо после того, как несчастного уволокли, уходят куда-то к выходу. Охранник, спокойный, как стадо больших слоников, стоит рядом с тележками спиной к нам и ковыряется чем-то в зубах, низко наклонив голову.
- Дядя, а что здесь случилось? – робко спросила я, попытавшись заглянуть в лицо охраннику.
Дядя повернулся, посмотрел на меня сверху вниз, звучно плюнул зубочисткой в окровавленную корзину и ответил:
- Да тут… двое (пауза) очередь не поделили…
Мы вышли из магазина и пошли по красным следам, которые, как оказалось, вели за угол.
За углом на корточках сидели двое. Первый держится за нос обеими руками, второй держит руку у первого на плече и говорит: «Ну что ж ты, братан, сразу не сказал, что к жене спешишь, а? Давай я тебе встать помогу, пойдем за твоим «полетом».
Кругом любовь.

Искренние люди. Соседи.
Мой отец живет по принципу: держи врагов близко. Наверное, поэтому мы с ним живем в разных концах города, а его самый страшный враг был выбран мне в крестные отцы и наши с ним дома в поселке N разделяет только зеленый забор. Дядю Колю в приватных беседах со мной отец называет своим заклятым другом. А судиться с дядей Колей стало нашей семейной традицией: моя мама даже подвозит дядю Колю до прокуратуры.
Прошлый год дядя Коля потратил на попытку перенести зеленый забор поближе к своему дому, потом написал заявление в прокуратуру, что мы пытаемся захватить метр его участка, а затем пошел к нам пить чай с шарлоткой.
Мои родители подумали и написали заявление о том, что дядя Коля построил баню в опасной близости к нашему забору. Потом мы пошли поздравлять жену дяди Коли с юбилеем.
Дядя Коля растерялся, но заложил кирпичами окно, выходящее на наш участок, и срубил на своем все березы. Теперь березы на нашем участке, атакуемые ветром, падают с завидной регулярностью, угрожая когда-нибудь сломать шею или нам или дяде Коле.

Теперь мы все вместе пьем вечерами чай и на прощанье, улыбаясь, говорим друг другу: «Кстати, Марья Ивановна ждет вас завтра в местной прокуратуре! Чай был прекрасным!»
или «Ну что за чудо были сегодня ваши пирожки с капустой! Увидимся завтра на слушании». Соседи как никак.