Жил-был мальчик Йен. Жил в мёртвом, бетонном городе под названием Манчестер. Очень добрый и очень странный мальчик. Работал в "колл"-центре - помогал людям больным эпилепсией устроиться на работу. Не брезговал этими людьми, а жалел до слёз. Не зарабатывал, а помогал.
Йен очень любил непростую музыку и простую (как "Гудок") девочку Дебору. И искренне верил, что она для него и так должно быть всегда. И женился в 20 лет, потому что его любовь может быть только раз и навсегда.
А потом Йен прочёл объявление, что одна новорожденная группа хочет играть рок и ищет вокалиста. Йен умел петь, а еще он писал стихи. Он знал очень много своих стихов, их не нужно было ждать и искать.
Йен пришёл на встречу в кожаной куртке с надписью "Hate" - потому что ненавидел всех, кроме музыки, Деборы и своих "колл"-эпилептиков. Ну и других узников бетонной крепости, но это уже детали.
Музыканты устрашились, но Йена взяли, потому что Йен - это Встреча, которая выпадает раз в жизни. И стали они делать музыку вместе. И доделались до того, что на их концерты стали приходить. Приходить и приходить. Потому что "что у трезвого на уме, то.." у рок-исполнителя на языке.
А потом вышла пластинка с гениальной обложкой. Целый заколдованный многоярусный лес из звуковых волн. А внутри оказалась не музыка, а уличный шум Манчестера. Его голос, его сознательное и даже бессознательное. Как это попало к ребятам неизвестно, но люди им поверили. И хотели еще и еще концертов, хотели узнавать своё в написанном другими.
А надо еще сказать, что Йен не только пел. Он танцевал. Странный, завораживающий танец. Больше похожий на начало припадка. Как будто через него пропускали электрический разряд. Жутко и почему-то стыдно было смотреть на Йена в такие моменты, но и не смотреть тоже было невозможно. А иногда просто становилось страшно. За него. Казалось, что этот танец - это как если бы человек специально прилюдно причинял себе боль. Потому что по-другому чувствовать музыку просто не умеет. Бедный, бедный, счастливый мальчик Йен.
Стоит человеку забыть себя - и он становится совершенно беззащитен. А каждый танец Йена и был таким забыванием. И однажды Йену захотелось рычать как собаке, бить землю собой и вместо слов говорить пену. Врачи посмотрели на него с жалостью и беззаботным тоном сообщили, что его душе в теле придётся потесниться - теперь там будет жить еще и Эпилепсия. Что теперь ему нельзя водить машину, стоять у края платформы в метро, держать на руках собственную дочь. А надо много есть - лекарств. И - что было бы совсем хорошо - не петь и не выступать. Не говоря уже - не жить, но это детали.
Музыканты промолчали, и были правы, потому что ничего не могли, кроме как не предать. Но Йену казалось, что он из изюминки превратился в камень. И что особенно неприятно - на шее. Он писал гениальные песни, растрясал себя на концертах до транс-комы, делал всё, что запретили врачи, но было нужно для группы. Но, согласитесь, это такие мелочи. Йен вот согласился. И всё шёл и шёл к краю своей платформы. И всё больше терял КОНТРОЛЬ.
Однажды Эпилепсия решила выглянуть из него прямо на концерте. Она валяла его по сцене, как другие валяют только дурака. И всем казалось, что Йен одержим дьяволом - так это было страшно.
А потом появилась Анник. Прелестная журналистка, которая в интервью совершенно серьезно спросила, верят ли ребята в любовь. Йен верил. Теперь уже в любовь к Анник.
Любви к Деби не было, но Деби была. А вместе с ней была их дочь, были терновые тиски Манчестера и Совесть. И жизнь как кошмар и наваждение. Деби звонит, Деби плачет, Деби раздражает - потому что её жаль до рези в сердце. Йен приезжает, чтобы уйти, Йен кричит и уходит, Йен приезжает, чтобы остаться, потому что теперь не может уйти тем более.
Есть он, есть Анник, есть Деби. Никто не виноват, всех жаль, и ничего нельзя сделать. Только шагать и шагать к своему краю. Только выпустить вторую пластинку, на обложке которой гроб. И внутри которой - гроб.
А потом был телефонный разговор с Анник. Милый, трогающий до слёз голос Анник.
Был еще один разговор с Деби. Почти животный, невозможный до слёз, до последних слёз крик Деби.
А потом.. потом ничего не было.
А, нет, был звонок. "Это из полиции. Йен Кертис покончил с собой. Он мёртв". Передайте дальше.
"Я вернулся, молча сел, съел свой обед. Жена спросила: "А кто звонил?" - "Ах да. Йен мёртв". Я ничего не соображал - это был шок".
Потом был только серый - как Манчестер, - камень, с надписью: "Love Will Tear Us Apart".
И эта история.