Тогда я относилась к ним с огромным почтением – как же, это прошлое моего любимого, которое нужно уважать и, по возможности, не злить, как тотемного божка. Я рвалась не просто познакомиться, но и возложить цветы к стопам «Той, которая сделала Тебя тем, кого я Полюбила». И никак не могла понять, почему они не хотят знакомиться, а цветы норовят засунуть мне в задницу – и хорошо, если в переносном смысле. Мне-то казалось, что было бы так сладко дружить, обсуждать нашего мальчика и делиться секретиками. Она могла бы столько рассказать о нём! А я бы по-доброму объяснила ей, где она ошиблась и почему потеряла его. Я полагала, нам обеим нужно быть великодушными…

 

...Резкая перемена в отношении наступала, когда я догадывалась, что «она», это отнюдь не только его прошлое (и существенная часть настоящего), но и будущее. А меня там, в этом будущем нет. Тут наступало гигантское недоумение, но я придумывала себе сложное объяснение: поскольку Он благороден по умолчанию, по праву моей любви, во всём виновата эта ведьма, которая его а) шантажирует детьми, б) бьёт на жалость, в) опоила приворотным зельем.

Большая удача, что у меня тогда ни разу не хватило энергии и доброй воли, чтобы разрушить чужой брак.

 

Чуть позже я как-то попустилась насчёт чувств. «Занятые» по-прежнему были актуальны – они не покушались на мою жизнь и не пытались заявиться в дом с двумя чемоданами, чтобы жить вместе до конца наших дней. Женщины моих мужчин легко становились подругами: без всякого пафоса, простая вежливость - если постоянно с кем-то встречаешься в чужой постели, проще здороваться и перекидываться парой слов, чем делать вид, что это досадная случайность.

Более того, и со своими личными подружками я старалась по старой индейской традиции «преломить хуй», это как-то сближало. Чисто чтоб посплетничать потом – а как он тебе?

Этот этап закончился, когда в моей жизни стало слишком много таких девушек и таких разговоров. Реальность постепенно превращалась в «Секс в большом городе» - ну, кого мы сегодня выебем и кому перемоем косточки. Захотелось более изысканных отношений и с женщинами, и с мужчинами.

 

Следующий период я называю «эрой пиздострадания»: я связывалась только с теми мужчинами, которые могли предоставить достойный материал для развлечений – не унылую жену или стадо тупых тёлок, а несколько умных и сильных женщин, с которыми интересно было играть. Мы интриговали, делили сферы влияния, элегантно пакостили и красиво проигрывали. Это было упоительно. Иногда в процессе партии спорная территория (собственно мужчина) настолько не имела значения, что мы просто не замечали, как приз отползал в сторонку и исчезал из виду.

Трудно сказать, как это кончилось – как-то вдруг, в одночасье, стало тошно от случайности и неважности окружающих людей. Для меня оказалось невозможно делить с кем-то мужчину и при этом серьёзно к нему относиться. К тому же, есть что-то унизительное в том, что умные женщины посвящают столько своего бесценного времени «шашням».

 

Теперь я вроде бы научилась выбирать подруг самостоятельно, нужда в мужчине-поставщике отпала… или наоборот, мой мужчина отказался приводить мне сестрёнок, и пришлось самой изворачиваться.