Письмена не могли быть прочитаны, но Том продолжал задумчиво водить глазами по строчкам. Тихо покашливая, он думал, что сможет узреть ключ к разгадке, но тщетно. Если даже сверхмощный компьютер «Макгон-4», несмотря на великолепные счетные способности, не смог выдать правильный алгоритм перевода — то что же может сделать обычный человек, пусть и проработавший большую часть своей жизни в криптографическом институте Нью-Иорка в должности главного консультанта?
Странные рисуночки, состоящие из палочек, черточек, волнистых завитушек, начертанные вдоль диагоналей большого листа пергамента, заставляли Тома хмурить лоб. Уже третью неделю, изо дня в день, он с утра до вечера сидел около репродукции в натуральную величину — и просто смотрел, не отвлекаемый ничем. Ничего не записывал, не печатал на компьютере, не просматривая страницы в книгах — глаза Тома были прикованы только к одному. Он исхудал за время бдения, глубокие впадины мешков врезались под глазами, а сами глаза приобрели цвет горячего пустынного неба — такие же белые и обжигающе-напряженные.
Пустыня...Том бывал во многих пустынях нашей планеты: в северной Сахаре, в южном Негеве, в каменистой Иудейской пустыне, в солончаках Калмыкии, умирал от жажды и холода в ледяных пустынях Арктики, и много где еще. Тома постоянно тянуло возвращаться в безлюдные, одинокие места, лишенные буйной растительности, к воздуху, не разрезаемому криками птиц и зверей. Только гудение верблюда, только треск ломающихся колючек, и, в Арктике — пронзительное пение раскалывающихся под ногами льдин.
А теперь его масштабное бегство от суеты мира, переполненного живыми, дышащими существами, было прервано. Кто знал, что внезапный дождь во время очередного перехода через выжженые солнцем горы приведет усталых путников во главе с Томом в неприметную пещерку, в которой — о, чудо! - они обнаружат остатки древнего поселения людей — и, вдобавок к массе различнейших осколков бытовой утвари, разрушенного жилья и распадающихся в пыль человеческих останков, - они вытащат заточенную в успевшем насквозь проржаветь сундуке загадочную Рукопись!
С превеликой осторожностью, пергамент был спасен от пыли времен, к месту открытия направилась экспедиция археологов, письмена были скопированы и посланы на расшифровку. Благодаря случаю, Том оказался человеком, нашедшим Рукопись, и специалистом, способным возглавить работу по ее расшифровке.
На исходе третьей недели бесполезного сидения, в среду вечером, Том почувствовал, что кто-то коснулся его плеча. «Ну и зачем? Опять кому-то нужна помощь?» - подумал он, но не помощи от него требовали. Людей испугало его бесперебойное дежурство у Рукописи, и они решили вытащить Тома из состояния тяжелой, как им казалось, почти наркотической, привязанности к куску древнего пергамента. «Зачем так убиваться?» - недоумевали они.
Том согласился встать и пойти погулять на свежем воздухе. Все равно неразгаданные строки очень ярко и сильно блистали перед его взглядом, который все никак не мог сфокусироваться на чем-либо другом, кроме этого видения, нехотевшего отпускать Тома из своих обьятий.
Рискованное предположение, остроумная догадка, способные дать ключ к расшифровке текста, не осенили Тома во время вечерней прогулки со своим сослуживцем, выходцем из России, Максимилианом. Том вообще мало чего запомнил из той прогулки, которая пронеслась перед его внутренним взором с огромной скоростью, ни на секунду не задержавшись и не дав отдыха в своем бешеном ритме.
Кто-то пронзительно закричал, из окон верхнего этажа полыхнуло дымом. Стекла буквально вылетели из рам. Стоящие рядом со зданием Том и Максимилиан не успели укрыться и их присыпало осколками. «Рукопись! Рукопись!» - простонал Том, стирая с щеки кровь — его поранило. Два друга отбежали от главного кампуса криптографического исследовательского центра, и смотрели на развивающееся действо.

Прошел год. Том оставил свою работу в институте и посвятил все свое время путешествиям среди пустынь — благо он был обеспеченным человеком. Рукопись так никто не смог расшифровать, несмотря на явное сходство этих письмен с шумерской клинописью.
И лишь пустыня, в которой была найдена Рукопись, осталась неизменной. Ее не волновали людская суета и сумасшествие.