Никогда не понимал я этой науки... Как оказалось, не зря.

Наступила осень, парашютные сборы закончились, и в душе летчик Николаич даже был этому рад: уж очень он в последнее время стал уставать от многочисленных взлетов и посадок, которые ему приходилось делать с этими "свободнопадающими". И теперь, когда ему предстоял спокойный длительный перелет на другой аэродром с молодым пилотом Павлом, настроение его приподнялось: наконец-то ему предстоит настоящее путешествие вместо наворачивания кругов над полем.

Погодка уже стала по-осеннему мерзенькой, поползли темные холодные тучи, и в солнцезащитных очках, которые привычно одевал Николаич, надобности не было. Покрутив в руках уже ненужную вещицу, он сунул их в карман и стал привычно готовить двигатель к пуску. Хлопая черными масляными тучками, маленький Ан стал греться, и уже спустя несколько минут биплан поплыл в воздухе вместе с двумя летчиками на борту.

Дабы порадоваться спокойно-ползущим внизу земным просторам, Николаич не стал лезть за тучи, а пошел нижним краем. Настроение было лирическое, и Николаич, несмотря на инструкции запрещающие курить на борту, с удовольствием затянулся сигареткой, дав "порулить" подрастающему поколению пилотов - Павлу.

Обстановка стала настолько умиротворенной, что Николаич не сразу понял, что именно его отвлекло от столь приятных воспоминаний, в которые он погрузился, но натренированное боковое зрение старого летного волка не могло подвести: что-то было не так. Николаич стал неторопливо, метр за метром осматривать горизонт:

- БЛ@я! Командир, ты чего?! - вскрикнул молодой пилот Павел, возвращая педали в нормальное состояние. Командир Николаич в это время очень смахивал на дауна, кругло-стеклянные глаза уставились куда-то вбок, рот открылся, и сигарета вот-вот упадет на пол. Решив узнать, в чем дело, Павел стал смотреть в ту же сторону, что и командир и ...увидел бульдозер: ДА, ДА, это был именно ОН. Идя параллельным курсом вдоль нижней кромки облаков, бульдозер марки "Катерпиллер" уверенно набирал высоту и вот уже в последний раз, блеснув ковшом, скрылся в осенних тучах...
- Что ЭТО было?.. - тупо произнес Николаич, напоминая главного героя "Особенностей национальной охоты".
- Э-эээ... Бульдозер, - хрипло и вполголоса произнес второй пилот Павел.Командир нажал пальцем на "связь":- У нас тут... Эээээ-ээ... ну... бульдоз... - Тут командир осекся, понимая, что сотворил какую-то глупость. Дальше летели молча. Проходить внеочередную медкомиссию им не хотелось.

А рядом... В кабине Ми-6 было светло и весело. Сам вертолет уже почти преодолел слой облачности, и теперь кабину заливал приятный солнечный свет. Весь экипаж был, как говорится, "в духе", и поэтому царила атмосфера юмора и задора.

Штурман:- Командир, там параллельным аннушка работает, осторожнее, облачность...- Вижу на радаре... Полезем выше... - неторопливо ответил командир. Плавно набирая высоту, мощный винтокрыл нес под собой на тросах бульдозер марки "Катерпиллар"...


Или же...



В Японии скончался единственный человек на Земле, переживший два ядерных взрыва. Цутому Ямагучи, ставший «свидетелем» атомных бомбардировок и Хиросимы, и Нагасаки в августе 1945 года, умер на 94-м году жизни от рака желудка, передает Associated Press со ссылкой на японские СМИ.

Ямагучи находился в Хиросиме в деловой поездке 6 августа 1945 года, когда американский бомбардировщик B-29 Enola Gay сбросил на город урановую бомбу «Little Boy» («Малыш»). Ямагучи получил серьезные ожоги, находясь в 3 км от эпицентра взрыва, однако через пару дней вернулся домой в Нагасаки – лишь затем, чтобы пережить еще один ядерный взрыв 9 августа, когда американцы сбросили плутониевую бомбу «Fat Man» («Толстяк»).






Старая радиолокационная станция П-37 плевать хотела на все мои усилия. Я, начальник смены радиолокационной группы, лейтенант - двухгодичник, крутился уже полчаса в приемо-передающей кабине, безуспешно пытаясь подстроить аппаратуру фильтрации метеопомех. Шесть оборотов в минуту в течении получаса было плохим испытанием для моего желудка, недавно съеденный обед настойчиво стучался в стенки пищеводаи просился наружу. Чувствуя что еще чуть-чуть и оскверню несговорчивую старуху, открыл дверь и кубарем скатился с десятиметровой горки. В операторском кунге, только что прибывший начальник группы капитан Блохин мрачно навис над экраном, на котором среди хаоса точек-засветок от облачности еле заметно блуждала отметка самолета - разведчика погоды. По громкой связи виртуозно матюкался наземный штурман, сидящий где-то в катакомбах подземного командного пункта, куда транслировалась картинка.

- Пи-пи, ты понимаешь , лейтенант, что такое командирские полеты, пи-пи-пи, ты, пи-пи-пи, знаешь что через час пи-пи-пи сам командующий будет летать, пи-пи-пи, ты знаешь что такое трибунал, пи-пи, растрел, пи-пи , кастрация, пи-пи и твоего долбаного начальника, пи-пи-пи туда же. Что за срань на экране, пи-пи-пи, как я цели проводить буду, пи-пип твою мать.

Раздетые по пояс солдаты-операторы в нагретом аппаратурой кунге стеснительно похрюкивали при особо удачных выпадах штурмана. Я ввалился в кунг в измазанной землей техничке, потирая ушибленный кобчик и вопросительно посмотрел на командира. Тот отрицательно покачал головой и, вздохнув, решительно выключил тумблеры передатчиков:
- Будем вести по опознаванию "свой-чужой", делать нечего. Ты все равно двухгодичник. Сам уйдешь или выгонят какая разница...(спр. для чайников: по опознаванию "свой-чужой" локатор видит толькосвои самолеты с работающей аппаратурой) Экран локатора очистился от метеопомех. Бледная точка самолета-разведчика заметно пожирнела. Сразу же удовлетворенно заткнулся штурман.

Темнело. Накрапывал мелкий холодный дождь. Промозглый осень ветер злобно гонялся над аеэродромом за низкими лохматыми облаками. Низенький щупленький техник по электрооборудованию Седых залез в заднюю кабину штурмовика-спарки забрать забытый накануне инструмент. Нестерпимо болела голова после вчерашнего дня рождения. Он тоскливо посмотрел на до боли знакомую приборную панель... когда-то и он был летчиком, причем совсем неплохим. Но случился развод с женой, потом еще какая-то беда со здоровьем, начал попивать, так и оказался в технарях. Вот и вчера с корешами набрались султыги как жабы ила...(спр. для чайн.: технический спирт разбавленный дистилированной водой, который стоит в трехлитровой банке под койкой каждого приличного авиационного техника). В кабине было тихо и уютно. Седых и сам не заметил как свернулся клубочком на сиденье и задремал, натянув на себя какой-то чехол...


Полеты начались с опозданием на час. Сорок мощных машин парами стремительно взмыли в небо, разрывая ревом турбин мрак украинской ночи и заложив разворот над спящим городом отправились на полигон, расположенный в 200 километрах от базы. Задание ночных полетов в условиях плохой метеообстановки было предельно простым: выйти на полигон, отбомбиться по целям и вернуться на базу живыми. Один самолет пилотировал сам командующий дивизией. Лейтенант Янковский был совсем зеленым пацаном, только послеучилища. Это был его третий вылет в составе боевой части. Он шел "ведомым" в последней паре с комэском, на удалении нескольких километрах от "ведущего". На экране локатора пара выглядела одной точкой. Двадцать таких точек растянувшись длинной цепочкой поплыли на запад.

Через несколько минут полета в самолете Янковского отказало электропитание. Янковский даже не понял сразу что произошло. Двигатели работали ровно, самолет летел над плотным верхним слоем облаков, озаряемый желтой полной луной, приборы не работали, ни один, ни радиостанция, ни локатор, ничего... Продолжать полет при подобных обстоятельствах, возможно, не было безумством, но тянуло на серьезный героический поступок. Юный пилот не был героем, поэтому после секундных размышлений дернул рычаг катапульты... Техник Седых проснулся от резкого толчка и треска пиропатронов катапульты. Удивленным заспанным взглядом он проследил за удаляющейся в сторону Луны капсулой катапульты. Сел в кресло, протер глаза. Убедившись, что это не сон и не белая горячка, а суровая реальность, похолодел. Самолет продолжал спокойно лететь над бескрайней равниной облаков. Лихорадочно схватился за штурвал, переключил управление на себя - корабль слушался руля. Седых тоже не был героем, однако, в отличии от Янковского, парашюта у него не было... "Отряд не заметил потери бойца", наземный штурман, по-прежнему, наблюдал на экране картинку с моей дефективной станции с двадцатью точками, двигавшимися к полигону... Немного успокоившись, Седых, знавший план полетов и соорентировавшись по звездам, направил машину на Запад, к полигону, рассчитывая присоедениться к остальным самолетам и таким образом попытаться вернуться домой живым. Расчеты его оправдались, вскоре он догнал своего ведущего.

Периодическое применение кулака и такой-то матери к различным хитро-электросплетениям самолета (а он знал его слабые места) наконец принесло результаты - появилось электропитание. Седых перевел дух. Янковский приземлился в глухом лесу живой и невредимый. При посадке, правда, немного подвернул ногу, но идти было можно. Шума от падения самолета или какого-нибудь взрыва слышно не было, что весьма его озадачило. Достав карту местности и прикинув свое местоположение, заковылял к ближайшему населенному пункту. Седых прекрасно понимал, что инцидент с самолетом (отказ электрооборудования точно запишут на него + спание не совсем трезвых техников в боевых самолетах также не приветствовался командованием) грозит ему как минимум увольнением в запас, как максимум судом. Поэтому он решил ничем себя не выдавать, рассчитывая на знаменитое русское авось. Накаченный по самые помидоры адреналином, Седых выполнил на полигоне все положенные упражнения, прекрасно поразил цели (он действительно был когда-то очень хорошим пилотом) и пошел со всеми на базу. Посадив самолет, загнал его на стоянку, незаметно выскочил в темь ночи и был таков...

На утро измученный, обуреваемый самыми мрачными мыслями лейтенант Янковский добрался в часть как раз к началу разбора полетов. Поскольку он первый раз угробил самолет, то толком не знал как себя вести в подобных ситуациях. Молча, пряча глаза, никому ничего не докладывая, занял свое место в классе предполетной подготовки, где уже почти все собрались и приготовился к самому худшему. Появился командир дивизии. Кратко оценив полеты как успешные, перешел к индивидуальным оценкам. Назвал его фамилию. Янковский, побледнев, встал и втянул голову в плечи.
- Хочется отметить отличную работу лейтенанта Янковского. Хорошая молодежь идет нам на смену. Оценка отлично. Объявляю благодарность. Садитесь.

В голове лейтенанта зашумело, ноги подкосились, он, ничего не понимая, плюхнулся на сиденье. Закончив разбор полетов, командующий встал и уже на выходе обратился к командиру полка: - А с техниками у тебя, командир, полный бардак, какого-то хрена срабатывают катапульты на стоянках, которые потом куда - то загадочно исчезают. Как разберешся с катапультой, доложишь. После совещания Янковский побежал на летное поле .Не веря своим глазам долго ходил вокруг самолета, щупал его руками. Самолет молчал, надежно храня свою тайну. Два дня техники полка прочесывали все прилегающие территории в поисках пропавшей катапульты, которую так и не нашли, списав пропажу на предприимчивых местных жителей, уперевших ценную вещь... Янковский после этого случая из жизнерадостного холерика превратился в задумчивого меланхолика, а вскоре и вовсе перевелся в наземные штурманы. В тайну этой историю меня посвятил как-то сам Седых за рюмкой чая в офицерском кафе, взяв слово не трепаться. Но ведь прошло уже столько лет и я только вам ... по-секрету...:)