Среднеанглийский период оказался тоже интересен, но не своей самобытностью, как древнеанглийский, с его Беовульфом, Странником, библейскими переложениями, аллитерационною поэзией и кенингами, а именно как переходное состояние: от языка с развитою падежной и глагольно-личною системами к языку аналитического строя, т.е., по сути, к иной ментальности. На мой вкус – интереснейшая проблема, отчего это происходит в ряде индогерманских языков и отчего именно он начинается в Поздней Античности. Все обычные ответы не катят. Падение образования? Так все многообразие флексий (приставок, суффиксов, инфиксов, окончаний) с различными типами основ в этих языках сложилось именно в дописьменный период. Культурное двуязычие – вообще смешно, тем более, что в той же Англии существовало триязычие (латынь, старофранцузский и староанглийский, причем во втором падежей было всего два).
Вчера уже практически пришел к выводу, что дело здесь в четко зафиксировавшихся и однообразных отношениях между субъектом и объектом в новых языках, в отличие от древних, где субъект – вовсе не обязательно активное начало, а объект – пассивное. Но вот сегодня вспомнилось мне про персидские языки, пехлеви и фарси, в коих субъект и объект такие кульбиты иногда вытворяют, что просто ах, - а падежей там кот наплакал: в пехлеви как в современном английском, в фарси – вообще нет (зато система глагольных лиц практически нетронута). В валлийском почти то же самое: валлийцы не говорят «я имею», но «есть со мной», падежей у них нет, а глагольные парадигмы – полные, да к тому же в разговорной речи применяются совсем другие, нежели в письменной.