Перечитывая «На ножах» Лескова, набрел на такое вот поведение одного из персонажей:
«Осторожно, как можно тише притворил он за собою дверь из залы, пробрался к камину, на котором оставил портфель, и вдруг чуть не свалил заветных часов. Его даже облил холодный пот, но он впотьмах, не зная сам, каким чудесным образом подхватил часы на лету, взял в руки портфель и, отдохнув на минуту от волнения, начал хладнокровно шарить руками, ища по полу заброшенного ножа».
Любопытно было бы поглядеть, как он это все делал одновременно, не правда ли?
Вообще роман интересный, но, блин, герои все какие то блеклые и беззубые! Легко быть смиренным, когда жизнь обломала! Впрочем, тут проблема еще и в композиции: Лесков – очеркист, на роман с авантюрною интригой у него дыхания не хватает. Поэтому вместо одного романа у него получается как бы сразу два: предыстория занимает место истории, при этом злодеи оказываются полностью засвеченными. Плюс довольно легковесные приемы тогдашней беллетристики (вроде «исповеди» главной положительной героини), и язык – смесь славянизмов и актуального жаргона того времени. Ну как, скажите, сегодня читать такое о главной злодейке:
«Таким образом она возвращалась на родину с целою батареей презервативов, долженствовавших охранять ее от заболеваний недугами, которые должна была породить ее собственная злая воля».