Х. Л. Борхесъ
Дiалогъ о дiалог’

А. Увлеченные рассуждениями о бессмертии, мы пропустили наступление ночи, не зажигая света. Мы не видели лиц друг друга. С безразличием и кротостью, более убедительными, чем ревностное вдохновение, голос Маседонио Фернандеса повторял, что душа бессмертна. Он уверял меня, что смерть тела – вещь совершенно незначащая и что умереть, по сути, – самое пустяковое дело, какое только может приключиться с человеком. Я играл с навахой Маседонио, открывая и закрывая ее. Где то по соседству аккордеон выводил бесконечные последние ноты «Кумпарситы», этой дешевки, потрясенной тем, что она нравится многим, кому соврали, назвав ее старинною… я предложил Маседонио совершить самоубийство, дабы спорить без помех.
Z. (насмешливо). Подозреваю, однако, что в конце концов вы оба не решились.
А. (уже совершенно мистически). Честно сказать, я не помню, совершили ли мы самоубийство в ту ночь.

Inferno, I, 32

От сумерек утренних до сумерек ночных леопард в последние годы XII в. видел несколько деревянных досок, несколько вертикальных железных прутьев, мужчин и женщин попеременно, огромную стену и иногда – каменный желоб с сухими листьями. Он не знал, не мог знать, отчего он так страстно желал любви и жестокости, и жаркого удовольствия рвать на части, и ветра, пахнущего добычей, но что то в нем задыхалось, восставая, и Бог сказал ему во сне: Ты живешь и умрешь в этой тюрьме для того, чтобы один человек, которого Я знаю, посмотрел на тебя определенное количество раз и не забыл тебя, а вставил твой образ и твой символ в поэму, точное место которой – в сплетении вселенной. Ты страдаешь в неволе, но ты скажешь свое слово для этой поэмы. Бог во сне просветил грубость зверя, и тот внял доводам и принял свою судьбу, но, когда он проснулся, в нем оставались лишь смутное смирение, отважное незнание, потому что мiроздание жутко сложно для простоты животного.
Спустя годы Данте умирал в Равенне, таким же неоправданным и таким же одиноким, как и любой другой человек. Во сне Бог объявил ему тайный замысел его жизни и его трудов; восхитившись, Данте узнал наконец, кем и чем он был и благословил свои огорчения. Предание рассказывает, что пробудившись, он почувствовал что получил и утратил нечто бесконечное, нечто такое, что он не сможет ни обрести вновь, ни даже увидеть мельком, потому что мiроздание жутко сложно для людской простоты.

Притча о Сервантесе и Дон Кихоте

Пресытившись землею своей Испании, старый солдат короля взыскал утешения в обширных землеописаниях Ариосто, в той лунной долине, где существует время, расточаемое во снах, и золотой идол Магомета, похищенный Монтальбаном.
С мягкою усмешкою над самим собой он сочинил легковерного человека, который, утратив покой от чтения книг о чудесах, пустился на поиски подвигов и волшебства в прозаических местностях, что назывались Эль Тобосо и Монтьель.
Побежденный реальностью, Испанией, Дон Кихот умер в своей родной деревне где то в 1614 г. Немногим дольше его пережил Мигель де Сервантес.
Для обоих, сновидца и героя сна весь сюжет сплетался из противостояния двух мiров: нереального мiра книг о рыцарстве и повседневного и заурядного мiра XVII столетия.
Они и не подозревали, что годы в конце концов ограничат это противостояние, не подозревали о том, что Ла Манча и Монтьель, и тощая фигура рыцаря будут в будущем не менее поэтичны, чем скитания Синбада или обширные землеописания Ариосто.
Потому что в начале литературе, равно как и в конце ее лежит, миθ.