Тянулись медленно тысячелетья
Тяжелой дремы. Только для Дракона
Они сплетались в краткие виденья.
В них город был меж двух морей лазурных,
Высокими стенами окруженный,
А в небесах, как птица в синеве бескрайней,
Над городом парил округлый купол.
Под ним, как пламенный клинок, луч солнца, ударял о стены,
И сотни ясноглазых лиц, мужских и женских,
Глядели на Дракона, словно что то зная,
И среди них один был, с бородою светлой
И в золотом венце. Бездонны,
Строги и вместе с тем спокойны
Его глаза казались, и все той же тайной
Озарены, что и у прочих, но сильней стократно.
Потом как будто золотой завесой
Все закрывалось, чтобы вскоре снова
Вернуться, с каждым разом все яснее
И все отчетливей. Все тяжелее
Дракону было бремя сна, все чаще
Его стучало сердце, пробуждая
Плоть змея к прежней жизни, и однажды
Его глаза открылись. Точно камень,
Что с гор сорвался в озеро, сон змея
Исчез бесследно. И ничто на свете, –
Ни неба синева, ни гладкость вод озерных,
Ни скал несокрушимая ограда, –
Не помнили о времени минувшем.
Но дальний слабый запах человека
Драконьи ноздри уловили, и шаги,
Вначале тихие, но с каждым мигом все сильнее
Он слышал. Вскоре он увидел
Того, кто сон его нарушил.
Совсем один, в плаще дорожном сером,
Он не спеша и твердо шел к пещере,
Не замечая черепов блестящей груды,
А ясный взгляд его очей лучистых
Казалось, был прикован к змею.
И не смутился человек, увидев,
Что змей не спит. Но змею
Лучом слепящим по глазам ударил
Тот взгляд, и снов словно сонное забвение
Ему легло на веки: человека
Он тотчас же узнал – его он видел в храме
Под куполом парящим. Напряженьем воли
Дракон стряхнул с себя оцепененье
И на пришельца ринулся. Но тот,
Плащ скинув, стал пред ним в рубахе белой,
С пурпурным кушаком, за коим острый меч
Висел. И взявшись за клинок,
Он меч поднял над головой. С ладоней капли крови
У ног его упали на песок, и где они упали
Незримая стена остановила змея.
Он попытался пролететь над ней, но перед ним все та же
Прозрачная преграда вырастала
И ввысь и в стороны, кольцом смыкаясь
Вокруг пришельца. Бесполезно бился
Дракон в преграду лапами и телом,
А человек стоял и ждал, меча не опуская
И что то пел. И обессилев,
Дракон упал, и незнакомой песни
Услышал смысл: «О ты, кто создан изначально
Премудрости провидческим решеньем
До звезд и солнца, тень, что укрывает бездну
Суждений ослепительных Творца
Чье имя одному Ему известно,
И самому тебе неизъяснимо, я, Кустенин ап Эмрис,
Его произношу: Аннуин, час твой пробил!»
И странный страх в драконьем сердце
От слов неслыханных сплетался
Со сладостью необычайной, словно
Он молоко парное пил с густым гречишным медом
Впервые в жизни. Между тем пришелец
Меч взяв за рукоять, снес голову дракону
И бросил вглубь пещеры, а затем
Рассек железо ребер и еще живое сердце
Взял в руки и сказал: «О Бездна,
Всю власть твою и все познанья ныне
Я возвращаю небесам и водам,
Земле и всем ее произрастаньям!»
И пламя вышло из его ладоней
И сердце змея обратило в пепел.
И ветру человек треть пепла вверил,-
Затрепетали слабо крылья ветра,
Треть – озеру, и улыбнулись воды
Последнюю же треть он в травы бросил пред пещерой.
Но без движенья оставались травы.