Латиница, как единственная система письма Нового времени , если присмотреться к ней, очень многое объясняет в европейцах после Средних веков. С одной стороны, это крайне простая и логичная система, благодаря коей можно записать практически любое слово на любом языке, передать любой звук человеческой речи посредством весьма небольшого набора знаков, от английской и свейской до польской и мадьярской, а если надо – и турецкой, и даже какой хотите. Но с другой стороны, каждый язык, использующий эту систему, использует ее по-своему, и англичанину, привыкнувшему читать mine как «майн», очень трудно принять иное прочтение, точно так же как французу трудно отключиться от обычного для него чтения этого же буквосочетания как «мин». Отсюда и восприятие иных культур новоевропейцами именно на рационалистическом, «общечеловеческом» уровне, в совершенной, поелику возможно, отвлеченности от корней традиции. По сути, для среднего европейца, - особенно француза, потому что латиница по-французски абсолютно замкнута на себе, – всякая традиция непонятна, точно так же, кстати, как и те системы письма, в которых, как в кириллице, знаки для новых звуков составляются не из уже имеющихся, а создаются заново. Подобный отказ от аналитического подхода для них отзывается возвращением к хаосу: оттого то они так много разглагольствуют о «первобытном хаосе русской души». Это замыкает круг и усиливает их неприятие к любой традиции, тем более, что в Средние века латиницу использовали именно так, прибавляя к ней новые знаки, и именно благодаря этому мы имеем нынешнюю латиницу, с w, j, с особыми знаками для u и v (а в немецком – еще и с ß), с разделением на прописныя и строчныя буквы. Даже арабская вязь для новоевропейцев, в сущности, ближе по духу, поскольку она тоже предельно аналитична.