Папа, как я уже писала, был великим теоретиком и прирожденым оратором. Когда он читал лекции по теории тренировок в институте физкультуры, студенты соседних курсов сбегали с занятий, чтобы на этих лекциях присутствовать. Когда дома отец периодически начинал читать мне нотации за какие-то очередные прегрешения, я каждый раз, потупив взор, думала: «Лучше бы врезал, ей-богу...». За всю мою детско-подростковую жизнь папа не тронул ни меня, ни брата пальцем, но мастером по выносу мозга он был знатным. Теоретически он знал всё, но не умел ничего реализовать. Иронично говорил о себе, что при попытке забить гвоздь тремя ударами молотка дважды попадает не по гвоздю, а по пальцу. И видит бог, это была чистая правда. Папе принадлежала идея сколотить на балконе ящик с двойными стенками, провести туда провод для лампочки, чтобы хранить в ящике картошку. О таком варианте зимнего хранения он прочитал в журнале «Наука и жизнь» и действительно раздобыл где-то подобный ящик со стенками, утепленными пенопластом. Картошка благополучно простояла на балконе всю зиму, но в одну из февральских ночей лампочка перегорела. И вы не представляете, какое это феерическое удовольствие ведрами выносить на помойку мерзлые клубни! Если вдуматься, я умею все мастерить исключительно благодаря папе. Он постоянно заставлял меня читать все журналы, которые выписывал, так что теорию строительство фортификационных сооружений я знала ничуть не хуже, чем он сам. И даже умела разбираться с проводкой, в то время как папа знал об электричестве лишь то, что если в человека ударила молния, нужно как можно быстрее закопать его в землю. В общем и целом папа был блистательной иллюстрацией известной шутки о том, что мужчина должен заниматься в семье глобальными вещами. Думать о судьбах мира, о том, как повернуть реки вспять и о полетах на Луну. В то время как женщинам предписывалось решать задачи мелкие и бытовые: как построить дом, пробурить скважину, заготовить дров на зиму и растянуть 10 рублей на неделю. Было бы, наверное, странно, если бы, став владельцем загородной фазенды, папа не пошел стандартным профессорским путем: он стал приглашать в деревню своих аспирантов, благо места в доме было навалом, и постоянно имелся фронт работ: вскопать и посадить картошку, собрать с нее колорадских жуков, когда появятся и пойдут в рост всходы, поставить столбы для забора или выкопать колодец. Колодец, впрочем, был явлением иного порядка - высокоинтеллектуального. Проэтому для решения этой задачи в деревню был приглашен лучший из отцовских аспирантов, а ныне - владелец собственного ресторана на Таганке Андрей и бывший врач отцовской сборной команды Паша, про которого в команде говорили, что ему следует установить при жизни памятник за спасение бесчисленного количества человеческих жизней: будучи по образованию хирургом, раздолбай Паша благоразумно не стал работать по прямой специальности, а ушел в спортивные врачи. Предварительно папа провел на пленэре теоретическое занятие для новобранцев. Объяснил, что если из обрезков досок сколотить опалубку, установить ее в яму, где предполагается иметь будущий колодец, залить опалубку цементом и, после того, как смесь застынет, начинать подкапывать конструкцию со всех сторон, она начнет опускаться все глубже и глубже и рано или поздно непременно доползет до водоносного слоя. Колодезному подвигу предшествовал целый вечер достаточно качественных возлияний, поэтому утром все мужчины мучались жесточайшим похмельем. И несмотря на это, подбадривая себя словами: «Мы не ищем легких путей» бойцы взялись за лопаты. В обязанности женщинам (то есть мне и маме) вменялось подносить в ведрах холодную воду - несчастным труженикам постоянно хотелось пить. Первый этап прошел достаточно успешно. Андрей с Пашей в четыре руки выкопали котлован глубиной в человеческий рост и размером 2х2, установили опалубку, замешали бетон и залили его в форму. Спустя несколько часов, когда цемент подзастыл, началась вторая серия. По мере того, как едва живые работнички подкапывались под опалубку, на лице отца все явственнее прорисовывалась цитата из его любимой книги «12 стульев»: «Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить, может быть даже ногами...». Растопырившаяся досками в разные стороны опалубка не то, что не собиралась опускаться, она ни разу даже не позволила себе дрогнуть. Назревающий конфликт нейтрализовал всё тот же Паша. Выбравшись из ямы на очередной перекур, он долго и вдумчиво изучал объект коллективного творчества, и внезапно зашелся в неудержимом истерическом хохоте, то и дело утирая грязным рукавом брызнувшие слезы. Отсмеявшись, все трое отправились в баню, куда мы с мамой предусмотрительно натаскали воды из деревенского колодца. С тех пор еще много лет каждый вновь приезжающий гость неизменно останавливался у торчащей из земли диковинной конструкции, и восхищенным шёпотом спрашивал: «Что это???» — Памятник моей глупости, - смиренно отвечал отец. Яблоко от яблони, как известно, падает недалеко, поэтому нет ничего удивительного в том, что второй такой памятник появился вскоре неподалеку — на месте спаленной охранниками брата бани. Продолжающий богатеть братец завез в Головино кирпичи, бетон, арматуру, строительную бригаду и заявил, что, если деревянные дома имеют обыкновение гореть, значит, баня должна быть каменной. После того, как фундамент будущей бани был заложен, к брату пришла делегация во главе с прорабом: — Сергеич, на таком фундаменте не баню строить, а дом этажа в три — четыре... Меня до сих пор иногда посещает мысль, что братец при том разговоре был сильно нетрезв. Ничем другим объяснить появление в торце картофельного поля вертикально торчащего вверх двухэтажного кирпичного дома с каминным залом, бильярдной, сауной и купелью трехметрового диаметра и аналогичной глубины, я не могу. Пользоваться той баней было бессмысленно: слишком высокий потолок не позволял качественно протопить пространство размером с небольшой аэродром: воздух в парилке выше 60-ти градусов просто не нагревался, даже если топили ее трое суток. Мощности скважины не хватало, чтобы наполнить купель водой: за сутки она наливалась в лучшем случае на треть. Бильярдная с роскошным, выписанным из какой-то заграницы столом оказалась слишком узка: ни с одной стороны стола нельзя было встать так, чтобы кий не упирался в стену. В довершение мастеровые зачем-то вписали в одну из торцевых стен балконный стеклопакет вместо окна. О том, как прилепить к кирпичной стене балкон, чтобы он не рухнул вниз, никто из них не имел ни малейшего понятия. Ещё там постоянно выбивало пробки. Закончилось все тем, что брат в один из приездов повесил на дверь бани навесной замок, задумчиво окинул взглядом балконную дверь второго этажа, и произнес уже ставшую сакраментальной фразу: «М-да... Памятник моей глупости...»