В жанре исторических произведений, прочитанных в прошлом году хотелось бы особенно отметить 2 биографические (но написанные очень интересным художественным языком) книжки Гарольда Лемба – «Тимур» и «Сулейман» о великом завоевателе Хромом Тимуре (Теймурленге) и султане Османской империи Сулеймане Великолепном, при котором держава достигла своего могущества. Гарольд Лемб сам является (вернее, являлся, когда писал книжки, даже не знаю, жив он или нет сейчас) очень близким другом ту(ю)рков и попытался показать для западного читателя, что тюркские правители были не только великими завоевателями, но и строителями, законодателями, философами.
Однажды я уже уаоминал о «Тимур»е. А сегодня хотел бы вывесить 3 выписки различной тематики из «Сулейман»а.
Меня особенно заворожила последняя строчка из третьего отрывка. Людям, ктороые живут Восток (не на Востоке, и даже не Востоком, а именно живут Восток!) должны представить себе, какая сила скрывается в этих простых словах.
Несомненно, айин предостерегал Сулеймана от конфликта с армией. С детства он помнил старую песню о четырех жизненно важных принципах:
Чтобы владеть страной, необходимы воины.
Чтобы содержать воинов, нужно имущество.
Чтобы располагать имуществом, нужен богатый народ.
Богатый народ можно сделать только при помощи законов.
Если бездействует хоть один из этих принципов, рушатся все. Когда рушатся все принципы, теряется власть над страной.
Сулеймана интересовали лишь конкретные, практические вопросы. Он думал о жилище как убежище семьи от дождя и холода. Распорядился, чтобы строители разобрали крепостные стены для постройки акведуков, и пожелал, чтобы они возводились в новом турецком стиле. Почему мечети должны строиться по образцу и подобию Айа Софии, построенной византийцами? И должно ли богослужение проводиться по правилам курейшитов, арабского клана, последовавшего когда-то за пророком Мухаммедом? Должна ли турецкая литература копировать персидскую?
С Ибрагимом и своим личным окружением он быстро вернулся в Константинополь.
Там Сулейман какое-то время ежедневно присутствовал на заседаниях Дивана, пренебрегая даже полноценным сном, и постоянно удерживал возле себя Ибрагима. До того как вечером последние стенограммы заседания были уложены в папки, султан приказал принести еду на двоих в свой зал для аудиенций. Он довольно часто ужинал вместе с Ибрагимом в те годы, когда грек был визирем империи. Поэтому и этой ночью, сидя на своем привычном месте, Ибрагим не нашел ничего странного в том, что ел из тех же блюд, что и османский султан. Грека раздражало только то, что его не отпустили сразу после заседания Дивана в его дворец, где он собирался принять дневной набор подарков.
Увидев, что Сулейман, как обычно, о чем-то размышляет, Ибрагим сказал беззаботным тоном:
- Ты дал персидским собакам хорошую взбучку. Они еще долго будут зализывать раны.
- Да, - согласился султан. Затем он неожиданно произнес: - Война случилась из-за плохих советов.
Отправляясь спать, султан попросил Ибрагима остаться с ним. И такое бывало раньше. Как всегда, Ибрагим улегся на матрасе, расстеленном для него в нише.
На следующее утро стены ниши оказались измазанными кровью. Тело первого визиря, бывшего фаворитом Сулеймана, было обнаружено перед входом в помещение Дивана. Вокруг его горла была затянута удавка из тетивы лука.
Мусульмане говорили об Ибрагиме:
- Он попал в сети властолюбия.
Венецианцы объясняли:
- Он любил себя больше, чем своего господина.