Он посмотрел на ее затылок, на плечи. Чье-то дыхание. Частичка чужой жизни… Но все-таки жизни, тепла... Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?

Когда умираешь, становишься каким-то необычайно значительным, а пока жив, никому до тебя дела нет.

Забыть… Какое слово! В нем и ужас, и утешение, и обман! Кто бы мог жить, не забывая? Но кто способен забыть все, о чем не хочется пом— нить? Шлак воспоминаний, разрывающий сердце. Свободен лишь тот, кто утратил все, ради чего стоит жить.

Когда у человека уже нет ничего святого — все вновь и гораздо более человечным образом становится для него святым. Он начинает чтить даже ту искорку жизни, какая теплится даже в червяке, заставляя его время от времени выползать на свет.

От оскорбления можно защититься, от сострадания нельзя.

Странное дело — нам всегда кажется, что если мы помогли человеку, то может отойти в сторону; но ведь именно потом ему становится совсем невмоготу.

Жить — значит жить для других. Все мы питаемся друг от друга. Пусть хоть иногда теплится огонек доброты… Не надо отказываться от нее. Доброта придает человеку силы, если ему трудно живется.

Каждую ночь я ходила по улицам. Пока ходишь, все вроде бы легче. Но когда сидишь и потолок падает тебе на голову…

Одиночество — извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше, чем многое другое. О нем лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда и никогда.

Раскаяние — самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее.

Самый легкий характер у циников, самый невыносимый — у идеалистов.

Ничто не повторяется. Повторяемся мы, вот и все.

Все, что можно уладить с помощью денег, обходится дешево.

Человек велик в своих замыслах, но немощен в их осуществлении. В этом и его беда, и его обаяние.

Мечта помогает нам примириться с действительностью.