Шум и запах города проникал через открытое окно. В большом парке под сенью деревьев сидели люди и читали газеты,
наполненные сплетнями со всего мира. Голуби с важным видом ходили под ногами, ожидая подачек; на зеленых лужайках играли
дети. Солнце создавало красивые тени.
Он был репортер, живой и умный. Он хотел не только получить интервью, но также обсудить некоторые из собственных проблем.
Когда закончилось интервью для газеты, он рассказал о своей карьере и о ценности своей профессии – ценности не с финансовой
точки зрения, но о ее значении для мира. Это был человек высокого роста, с острым умом, способный и уверенный в себе. Он
быстро шел в гору в газетном мире, там, где лежало его будущее.

Наши умы настолько перегружены всякими сведениями, что почти невозможно иметь непосредственное переживание. Переживание
радости и страдания носит непосредственный, индивидуальный характер, но осознание этого переживания происходит по образцу
других людей, применительно к тому, что требуют религиозные и социальные авторитеты. Мы – результат мыслей и влияний других
людей; мы обусловлены религиозной и политической пропагандой. Церковные институты имеют странное, почти безотчетное влияние
на нашу жизнь; политическая идеология дает подходящий материал для наших мыслей. Пропаганда формирует и разрушает нас.
Организованные религии являются первоклассными пропагандистами, которые используют любые средства, чтобы убедить, а затем
удержать нас в руках.

Мы – конгломерат запутанных ответов; наш центр – такой же неустойчивый, как и обещанное нам будущее. Слова имеют для нас
необыкновенное значение, они оказывают воздействие на нервную систему, вызывая чувства, которые для нас более важны чем то,
что лежит за пределами этих знаков.

Символ, образ, звук имеют первенствующее значение. Суррогат, а не реальность – вот в чем мы находим силу. Мы читаем о
переживаниях других, смотрим, как другие разыгрывают роль; мы следуем их примеру, цитируем их.

Мы пусты внутри и поэтому стараемся заполнить эту пустоту словами, чувствами, надеждами и воображением. Но пустота не
прекращается.
Повторение, со всеми ощущениями, которые оно вызывает, как бы ни были они приятны и благородны, не есть состояние
переживания; постоянное повторение обряда, слов, молитв создает чувство удовлетворения, которому мы даем благозвучное
название. Но состояние переживания не есть чувство, реакция же чувства вскоре уступает место для деятельности.
Действительность, то, что есть, невозможно понять только через чувство. Чувства имеют ограниченное значение, но понимание
или переживание лежат вне чувств и над ними. Чувство становится важным лишь тогда, когда прекращается переживание; тогда
слова приобретают значение, и символы становятся господствующими; тогда проигрыватель приводит вас в восторг. Состояние
переживания не есть непрерывность, длительность, ибо характер длительности имеет лишь чувство, на каком бы оно ни было
уровне. Повторение ощущения дает видимость нового переживания, но эти чувства никогда не имеют новизны. Поиски нового не
заключаются в повторении ощущений. Новое проявляется только тогда, когда существует переживание, а это состояние возможно
лишь, если прекратилась погоня за новыми ощущениями.

Желание повторить переживание связывает нас с полученными некогда ощущениями и лишь обогащает память, придавая им широту и
силу. Это желание ведет к утрате восприимчивости жизни; повторение истины есть ложь. Истина не может быть повторена, ее
нельзя пропагандировать или использовать. То, что можно использовать или воспроизвести, лишено жизни; оно механично,
статично. Можно использовать мертвую вещь, но не истину. Вы можете сначала убить истину и отречься от нее, а потом
использовать; но это уже больше не истина. Пропагандистам нет дела до состояния переживания; они заняты организацией
чувств, религиозных или политических, общественных или личных. Пропагандист, религиозный или светский, не может быть
глашатаем истины.

Переживание может прийти только с отсутствием желания новых ощущений; названия, термины должны прекратиться. Не существует
процесса мысли без словесного выражения; а быть захваченным словесным выражением означает быть пленником иллюзий желания.

Из дневников Джидду Кришнамурти