..Волочит меня по снегу уже пятый километр.
- Давай-давай, держись, мы еще половины пути не прошли.
Окровавленными челюстями выскрипываю, как кусками погнутого бампера:
- Не могу больше…
- Придется.
Из щели между острых волчьих зубов рывками вырывается пар. Его наточенный профиль изодран осколками ветра, остекленевшие серо-голубые глаза неотрывно смотрят – только вперед. В них отражается сталь голубоватого льда промерзших небес. Лед царапает черную кожу высоких туфель, железобетонные платформы откалывают кусочки льда от замерзших луж. Ноги волочатся по земле, а волк-оборотень тащит меня в охапке, кровь с моих губ капает на его шинель, но он не замечает этого – только смотрит вперед, и узкая, как рапира, грязно-серая, как облака, кудлатая голова качается при каждом шаге. Шаги меряют землю, высокие ноги двигаются, как поршни механизма. «Левой-правой-левой-правой».. Перед глазами все расплывается. Что это мелькает – снежинки или рябь перед обмороком?.. Ободок фуражки сдавливает голову, как пыточное орудие – как там его, применяли в средние века… В носу кровь… Ноги волочатся по земле.
- Эван?
Полуоборот полубезумного лица-полуморды.
- Помедленней.
 Волк-оборотень, преданный слуга, крепкая кобылка, тот, кто поддержит, подобно поручню. Всегда вытянет, выносливый, поджарый, с натянутыми на длинные мосластые  ноги твердокаменными жилами. Но… Собака, не более.. И даже непривычно, обидно и ярость начинает закипать, когда не видишь в глазах привычной преданности. Солдат оборотень, а я – полумертвый адмирал, и я отдаю приказы растрескаными губами на сломанных челюстях…
 Дорога идет в гору, и кажется не будет конца этому ледяному пути… Сквозь туман вспоминаешь, что сегодняшний вечер – это еще не конец, что путь этот продлиться еще дальше, и дальше, а потом перейдет в другой. И тогда из спавшейся груди кашлем вырывается истерический смех с мелкими брызгами крови…