Набухшие кровью врагов, которую ты пила за ужином, заедая сашими, и тонкие палочки из слоновой кости были продолжением твоих длинных ногтей, дополнительным суставом длинных пальцев, которые ты выламываешь в такт своим едким словам. Ты любишь легкий вкус японской еды, легкий, как твоя талия, легкий, как твои скулы, наполненные пустотой. у тебя птичьи кости, фарфорово-белые и прозрачные. Они видны под фиолетовой кожей, и твой портрет напоминает объемный рентгеновский снимок. Тебя можно поднять одним вздохом, но нет ничего тяжелее твоего взгляда, направленного в темноту.
Ты любишь говорить об убийстве за ужином, во тьме при свечах, когда кровь в твоем бокале и пьянящее вино в твоих венах становятся одним, когда фарфоровые скулы просвечивают насквозь от свечного света, и ты светишься изнутри, как наполненная медом ваза. Ты любишь говорить об убийстве ночью, и тогда твои японские пальцы поглаживают меня, вздрагивая, царапая, не то что-то закручивая, не то что-то вскрывая. Лунный свет неприятен - он делает тебя зернистой как призрака на фоне мелькающей сетки сломанного телека. Но зато как приятны твои крадущиеся волосы, ползущие по обеим сторонам твоей груди, обрамляя их в шевелящуюся змеиную рамку. Твоя кожа плотная, как корсет, и наши тела скользят друг по другу легко, как замерзшие. Ты шепчешь, распаляясь все больше, и я кусаю тебя, думая о том, как завтра мы прервем еще одну жизнь.
Ты любишь говорить об убийстве, гуляя со мной ночью среди вокзалов и фонарей, тогда голубоватый и лиловый неон впитывается твоими полыми костями, как крем, и ты наполняешься свечением газа, он плещется в трубчатых костях, изгибающихся буквами неведомого алфавита; эти сияющие знаки говорят теням случайного прохожего о приближающейся смерти.
Ты убиваешь не для удовольствия. Затушив о провонявший адом плащ вокзальной жертвы длинную сигариллу, ты знаешь, что так надо неоновому свету, пульсирующему в твоих голубых трубках-венах. Так сказали тебе собаки и ветер, гуляющий в рельсах твоей юбки-плиссе.
Твои красные губы, набухшие кровью врагов, наполняются горячим желанием, пока не приоткроются, воспаленные, как приоткрываются лепестки розы, когда она готова к цветению, когда по ее лепесткам бежит ароматный сок.