Лихорадка

С тихим шуршанием мантия отца упала на пол. Теперь его едва ли мог кто-либо заметить. Тыльной стороной ладони он отер со лба пот и огляделся.
Комната, посреди которой он стоял, напоминала служебную каморку заброшенной библиотеки. Все стены были заставлены книжными полками, так, что даже цвета обоев было не разглядеть. Свободного пространства было мало, и оно было почти полностью занято старым потертым диваном, таким же обшарпанным креслом и маленьким столом на тонких шатких ножках. Никаких фотографий, никаких безделушек, которыми обычно украшают полки… Даже просто следов того, что здесь кто-то жил, пил чай, сидя в кресле у камина, расхаживал по комнате, бросая на пол оторванные листы календаря, смотрел в окно, читал, опершись на подлокотник дивана… Однообразно темные корешки книг притягивали в комнату темноту, сдавливали пространство, превращая его в камеру… для душевно больного?
Гарри стоял, не шевелясь, чувствуя, как гулко и тяжело бьется сердце. Он не должен был сюда приходить. Не имел на это никакого права. Он забрался сюда, как вор, воспользовавшись мантией человека, которого никогда бы не пустили в этот дом по своей воле.
Дверь была закрыта, створки маленького зарешеченного окна были захлопнуты, но сырость и затхлые запахи этого почти опустевшего квартала все равно наполняли комнату… казалось, что в особенно сырую погоду здесь, в этой крохотной гостиной стоит туман…
Гарри не знал, зачем он сюда пришел… он внушал себе, что причиной было желание взглянуть на фото матери, которое он никогда не держал в своих руках… фото из омута памяти… но в глубине души он знал, что это не так.
Один из стеллажей с книгами стоял как-то странно, чуть выдаваясь вперед. Гарри подозревал, что за ним скрыта потайная дверь. Почему-то здесь не было ни одной обычной двери, кроме входной… будто бы специально создавалось ощущение, что отсюда не выбраться… Юноша сделал несколько шагов по темному зашарканному ковру и осторожно потянул стеллаж на себя.
За ним действительно оказалась незакрытая потайная дверь, за которой обнаружился узкий темный коридор. Гарри достал палочку и зажег на ее кончике свет, чтобы осветить себе дорогу. По обеим сторонам коридора имелось несколько дверей. Юноша открыл первую и оказался в совершенно темной комнате, лишенной окон. Заставив свет стать ярче, Гарри шагнул вперед.
Это оказалась мини-лаборатория. Нечто подобное он и ожидал увидеть здесь, в этом доме. Еще несколько стеллажей с книгами, совершенно старыми, почти рассыпающимися и, по всей видимости, редкими и ценными. Большой стол с аккуратно расставленными колбами и другими стеклянными сосудами для зелий. Множество котлов разного размера: от большого чугунного до миниатюрного котелка из какого-то незнакомого Гарри материала, тускло поблескивающего в свете магического фонарика.
В этой комнате было гораздо больше вещей, чем в гостиной, и все они явно содержались в идеальном порядке и чистоте, пока здесь жил их хозяин. Волшебные приборы, разнообразные сосуды и инструменты для создания зелий, бесчисленные держатели, подставки и ящики для хранения результатов. Как ни странно, эта нежилая комната казалась куда более обжитой, чем гостиная. Будто бы еще совсем недавно здесь проводились эксперименты, варились зелья, из котла валил едкий дым, слышался звон колб, пахло свежей магией…
Гарри боялся додумать эту мысль, запрещал себе вспоминать о другой комнате, очень похожей на эту… в которой тоже некогда готовились зелья, бурлил котел… но все было сметено бледной рукой, которую вело отчаяние…
Юноша неуверенно приблизился к рабочему столу и провел по нему ладонью. Все вокруг уже давно застилала серая пыль. Она покрывала предметы и поверхности, словно бы стараясь сберечь нетронутым то мгновение, когда их в последний раз касался хозяин. Здесь не было никаких отпечатков – темных пятен на ровном слое пыли… никто не приходил в этот дом после смерти Северуса Снейпа.
Гарри вышел из комнаты, оставив ее оберегать свои сокровища в одиночестве и абсолютной тишине. Он притворил за собой дверь и направился дальше по коридору.
Следующая дверь вела на кухню, но юноше было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это тесное и заставленное пустыми склянками помещение использовалось скорее как кладовка, чем как место, где должна была готовиться пища. Едва ли в нем можно было найти хоть что-то интересное. В отличие от лаборатории, оно носило отпечаток пренебрежения хозяина, которому были безразличны житейские заботы.
За последней дверью находилась спальня, такая же тесная и неуютная, как и все остальные комнаты этого нелюдимого жилища. Два зарешеченных окна, выходящих в какой-то глухой двор, превращенный в свалку, неохотно пропускали свет пасмурного дня, придавая всему помещению вид тюремной камеры. Здесь стояла лишь старая продавленная кровать на кривоватых массивных ногах, темный платяной шкаф, напоминающий прислоненный к стене гроб, и две невзрачные тумбочки. Входя в эту комнату, Гарри не мог сдержать дрожи. Он понимал, что дом, в который он беззастенчиво проник, был ненавистен своему хозяину… так же, как и Волан-де-Морт, так же, как и сам Гарри, Снейп считал своим истинным домом только Хогвартс… но Гарри был не в силах представить, как человек мог, пусть даже временно, находиться в этом месте, не сходя с ума от уныния и тоски. Бесконечные темные вечера, проведенные в этих стылых комнатах… вездесущий запах отравленной отбросами реки, промозглая сырость, не позволяющая согреться даже у камина, отсутствие какого-либо намека на уют… Юноше казалось, что хозяин этого дома сам прилагал все усилия к тому, чтобы жизнь здесь становилась невыносима. Он словно бы создал собственную тюрьму, чтобы заточать в нее себя самого, отгораживаясь решетчатыми окнами и потайными дверями от всего, что могло проникнуть в его душу, оставаясь в камере наедине со своей пустотой.
Гарри прошел в комнату и остановился у окна. Ему вдруг безумно захотелось сорвать решетки и распахнуть окна, зажечь теплый домашний свет, преобразить эту темную клетку, сделать ее местом, в котором можно жить…
Словно этим можно было что-то изменить…
Чувствуя, как его стремительно захлестывает волна отчаяния, юноша отпрянул от окна и невидяще оглядел комнату еще раз, пытаясь вытеснить горькие мысли, сосредоточившись на поиске фотографии матери.
Ему почему-то казалось, что он не найдет ее, даже если применит самое сложное заклятие поиска. Это фото было необычайно дорого Снейпу, а он, как никто, умел хранить свои тайны. Гарри не удивился бы, если бы узнал, что маленькая бумажная карточка с улыбающейся рыжеволосой девушкой хранится в тайнике, на котором лежат несколько слоев мощнейшей магической защиты… или находится в одном из таинственно светящихся сосудов, превращенная в заспиртованное существо.
Но все-таки он пришел сюда, взломав старый замок на двери… открывал двери в заброшенные комнаты… бродил по дому своего погибшего учителя… и если у него не было причины, оправдания хотя бы для самого себя, то как он смел это делать?
Гарри принялся осторожно выдвигать ящики тумбочек, стараясь не прикасаться к их содержимому, не желая тревожить мирно дремавшие вещи... Там почти ничего не было, лишь старые и уже давно не используемые бытовые мелочи вроде расчесок, пустых футляров из-под перчаток, записных книжек и прочего. В одном ящике Гарри нашел желтоватые листы, исписанные до боли знакомым мелким летящим почерком. Он внимательно просмотрел их, запретив себе вчитываться в суть, но среди этих листов не было никаких фотографий.
Потратив на поиски не более нескольких минут, на протяжении которых он испытывал тягостное чувство собственной неправоты, юноша оставил в покое тумбочки и шкаф и вновь подошел к окну. Глухая стена противоположного дома закрывала почти весь обзор, лишь узкая полоска неба виднелась выше неровной линии крыши. Из-за этого в комнате почти не было света. Шагнув вдоль окна в сторону, чтобы попытаться рассмотреть, что видится под другим углом, Гарри неожиданно задел носком ботинка что-то тяжелое на полу. Он наклонился и поднял круглый предмет.
Это оказался вредноскоп. Единственная магическая вещь в этой спальне. Прибор имел непривычный вид: изящный остроконечный волчок находился внутри стеклянного шара, по поверхности которого вились кольца серебряной змеи, создавая с одной стороны некое подобие подставки, чтобы прибор не катился по плоскости, а с другой – навершие, оканчивающееся миниатюрной треугольной головкой с изумрудными глазами. Рядом с ней на стекле была выгравирована серебристая надпись «Слизерин».
Почему-то Гарри сразу же уверился в том, что эта вещица – подарок Снейпу от Дамблдора. Он не сомневался, что профессор зельеварения был совершенно равнодушен к любым презентам и дарам, хотя ему никогда не доводилось видеть, как Снейпу что-либо дарят. Но возражение тут же нарисовало картину, в которой Дамблдор приглашает Северуса в свой кабинет и вручает ему этот вредноскоп, терпеливо уговаривая принять полезный подарок… Наверное, эта вещь была чем-то уникальна, раз Снейп в конце концов уступил доводам директора.
Гарри вертел вредноскоп в руках и так и сяк, пытаясь лучше разглядеть тоненький волчок, несмотря на тряску находящийся в покое, но что-то мешало ему и он никак не мог уловить, что. Лишь через какое-то время юноша осознал, что мешает отражение окна на стеклянной поверхности… Оно было каким-то странным: едва заметно колебалось, плыло, будто бы внутри шара был газ. Гарри с удвоенным интересом присмотрелся к вредноскопу, но так и не смог увидеть что-то определенное в этом неспешном движении отсветов. Ему вспомнился магический прибор, который он видел в кабинете у лже-Грюма – Зеркало заклятых, в котором отражались лица злейших врагов Пожирателя Смерти. Возможно, эта вещь действовала похожим образом.
Гарри еще подержал вредноскоп в руках, а потом аккуратно положил на одну из тумбочек. Ему почему-то было жаль оставлять его здесь. Вещь казалась живой, созданной для того, чтобы служить хозяину, а не пылиться в заброшенном доме.
Юноша невесело усмехнулся в ответ на свои мысли. Коллекционер слизеринских реликвий? Или просто вор?
Поколебавшись, он взял вредноскоп и вышел из комнаты. Почему-то казалось, что он поступает верно, что в этом есть какой-то смысл. Возможно, смысл заключался лишь в том, что это была его вещь… может быть, он приходил сюда именно за ней…
Вновь пройдя по темному коридору и миновав унылую гостиную, Гарри покинул этот дом. Он оказался на замусоренной улице, именовавшейся Паучьим тупиком, и хотя день был лишен солнечных красок, в первое мгновение после полумрака заброшенных комнат ему показалось, что вокруг много света и воздуха, пусть даже этот свет был слаб, а воздух – пропитан вонью.
Он обернулся и взглянул на невзрачный фасад дома, ничем не отличающегося от своих серых сородичей, образующих неровный ряд, действительно упирающийся в безрадостный тупик в нескольких сотнях метров от того места, где стоял Гарри.
Еще одна оболочка, маска… скрывавшая то, что никто не должен был узнать о Северусе Снейпе. Как неопрятные черные волосы, как тяжелый неприязненный взгляд и пренебрежительный тон… Этот дом можно было бы назвать идеальным жилищем шпиона и предателя. Он не позволял узнать ровным счетом ничего личного, сокровенного о своем хозяине… только если ищущий не имел в руках ключа… того, что придавало смысл всему, что он видел в этом безжизненном месте.
Гарри было плохо. Он чувствовал, что даже столь недолгое пребывание в вакууме этого жилища оказалось для него чрезмерным. Он так и не смог дать себе однозначного ответа на вопрос, зачем он оказался в этой части Лондона, что искал в комнатах дома, стоящего в грязном заброшенном тупике… в спальне своего погибшего учителя…
Несколько дней назад к нему заходила Гермиона. Она пришла одна. Заскочила на минутку, как это принято говорить. Наспех рассказала пару свежих новостей, похвасталась, что вычислила идеальное место для трансгрессирования к нему в гости… вроде как проверяла. Она смотрела ему в глаза еще пристальнее обычного и задавала вопросы, которые прежде старалась оставить при себе, чтобы не раздражать его излишней заботой. Гарри понимал, что Гермиона была слишком обеспокоенна его настроением и не смогла сдержаться, чтобы не проведать его после того, как он вернулся из Хогвартса… Юноша с досадой представлял себе, какое впечатление он произвел на подругу, находясь в том состоянии духа, которое породило увиденное в кабинете директора школы…
Сидя на кухне с чашкой чая, она сказала ему: «Гарри, я знаю, ты привык жить прошлым. Тебе всегда было труднее существовать в настоящем времени, потому что тебе слишком многого в нем не хватало… Но это тупиковый путь, и как бы ни было бесцветно настоящее, прошлое его заменить не сможет, а ты… никогда не сможешь исправить то, что уже произошло». Конечно же, она была права, но в какой-то миг Гарри захотелось ответить ей вопросом о том, остался ли еще цел хотя бы один маховик времени. Это ужасно бы ее напугало… он знал.
Он не мог иначе. Намертво стянутый в груди узел оказался пружиной, и теперь она была спущена. Его несло вперед, и он не мог сказать, где окажется в следующий момент… что будет делать, чтобы еще сильнее расцарапать зияющую в груди рану.
Гарри в последний раз взглянул на дом Снейпа, бесстрастно взирающий на него темными окнами своих нелюдимых комнат, и зашагал прочь из переулка в сторону тихо шуршащей замусоренными водами реки. Здесь было так пустынно и тихо, будто бы население всей округи было полностью эвакуировано из-за угрозы маггловской войны. В узких проулках между домами ветер гонял пустые пакеты и прочий мусор. Никаких детских площадок с веселым смехом и пестрым мельтешением ребятни, ни прогуливающихся парочек, ни старушек с любимыми собачками… За несколько месяцев новой жизни Гарри уже успел привыкнуть к уюту своего маленького пригорода… По сравнению с ним это место казалось еще более мрачным и безобразным.
Отойдя на достаточное расстояние от ближайших домов, юноша осторожно спустился к самой реке и, оглянувшись по сторонам, трансгрессировал.
Только что он вдыхал мусорное зловоние, а теперь его ноздри наполнял свежий запах еловой смолы. Лицо щекотали пушистые ветки. Он оказался в гуще молодого ельника. Это было то самое место, о котором говорила Гермиона: сюда можно было трансгрессировать, не боясь попасться на глаза проходящим мимо магглам.
Гарри отряхнул с себя иголки, попавшие на одежду, и выбрался из густых еловых зарослей. Он находился в небольшом парке, от которого было всего пять минут до его собственного дома.
Он не удивился тому, что здесь была совсем иная, солнечная погода. Подхватив идею у ирландцев, лондонцы говорили: «Вам не нравится наша погода? Подождите пять минут», и это было тем более верно для удаленных друг от друга пригородов, но Гарри все равно не мог отделаться от ощущения, что только что вернулся из совершенно другого мира. Ласковое летнее солнце не радовало его. Не поднимая взгляда на окружающий жизнерадостный пейзаж, юноша направился к дому.
Войдя к себе в гостиную, он на мгновение замер, будто бы не понимая, зачем сюда пришел. В доме царила тишина. Мефисто, видимо, еще не вернулся с ежедневного облета почтамта и любимых окрестных местечек, где бывали соседские грачи, а кроме него здесь некому было создавать шум.
В конце концов выйдя из ступора, Гарри стянул с себя любимую ветровку и, бросив ее на диван, направился на кухню, чтобы поставить чайник. Порой прийти в себя и добиться от мыслей хоть какой-то четкости и оформленности ему помогал только крепкий чай…
Через четверть часа юноша все еще сидел на кухне, медитируя над второй кружкой черного напитка и вскользь просматривая последний номер «Пророка», когда услышал робкий, неуверенный перезвон колокольчика. Будто бы тот, кто ждал у его калитки, никак не мог решить, стоит ли ему заходить, или нет.
Гарри поднялся со своего места и направился к двери. Выйдя из дома, он увидел, что на дорожке перед калиткой стоит мальчик. Юноша смутно помнил его лицо: это был один из стайки соседских мальчишек, что с утра и до позднего вечера бесшабашно носились по городку на роликах. Маленький сосед Гарри растерянно смотрел на приближающегося к нему хозяина дома. Гарри догадался, что мальчик еще не успел нажать на кнопку звонка у калитки. К тому же ему было не так просто это сделать: в руках мальчик бережно держал что-то большое и темное.
Гарри кольнуло недоброе предчувствие.
- Добрый день, сэр, - поздоровался паренек, серьезно глядя на Гарри.
- Добрый день.
- Я нашел на дороге птицу. Мне кажется, она ваша, сэр. Я несколько раз видел, как она перелетала через вашу изгородь.
Гарри быстро подошел к мальчику. На его ладонях действительно безвольно лежал Мефисто.
- Да, это моя птица, - хрипло проговорил юноша, забирая из рук мальчишки почти невесомое птичье тельце. – Что с ней случилось?
Парень уверенно посмотрел в глаза растерянному и подавленному Гарри, желая доказать, что совершенно невиновен в случившемся.
- Я не знаю. Когда я ее увидел, она уже лежала на земле. Рядом никого не было.
- Спасибо тебе, - произнес Гарри, и мальчик серьезно кивнул в ответ.
С замиранием сердца прислушиваясь к ощущениям пальцев, которые нежно обхватывали мягкое птичье тело… теплое? есть дыхание?.. юноша нес Мефисто в дом. Он мучительно пытался не думать о том, что грач уже мертв.
Не глядя зажег свет в гостиной и, положив бездыханную птицу на одну из диванных подушек, сел рядом. Гарри было страшно к ней притронуться, чтобы убедиться в том, что она… Но он переборол поднимающуюся из глубины души панику и осторожно приподнял голову грача. Клюв был приоткрыт, веки смежены. Крылья безвольно висели вдоль тела, лапки были поджаты. Но под перьевым покровом явственно чувствовалось тепло. Похоже, Мефисто находился в глубоком обмороке, но все-таки был жив. Гарри шумно вздохнул от облегчения.
Он не знал, что делать… как приводить грача в чувство. На теле Мефисто не было видно ран или ожогов, но Гарри понимал, что едва ли мог выявить не особенно заметное глазу, но опасное для жизни птицы повреждение.
Что же все-таки произошло? Кто напал на Мефисто?
Продолжая внимательно присматриваться к находящемуся без сознания грачу, Гарри внезапно заметил обрывок тонкой нитки, привязанный к правой лапке крылатого почтальона. Эта нитка была настолько незаметной, что поначалу юноша просто ее не увидел.
Не без труда отвязав неизвестно откуда взявшуюся нитку, Гарри поднес ее к глазам. Ничего особенного в ней не было. Тонкая, телесного цвета нить с оборванными концами. Но глядя на нее, Гарри явственно чувствовал прикосновение чего-то враждебного.
Этой нитью к Мефисто привязали то, из-за чего с ним и случилось непонятное несчастье. А, возможно, это была просто обыкновенная нитка, которую использовали служащие почтамта, чтобы прицепить к лапке грача очередной конверт, и дело было вовсе не в ней, а в этом конверте…
Внезапно Гарри спохватился и выбежал из дома. Ему пришло в голову, что где-то на улице, рядом с местом, где лежал Мефисто, могут быть обрывки злополучного письма. Но как только он оказался за калиткой, он понял, что не спросил мальчишку о точном месте, где тот нашел грача… он был слишком растерян, увидев своего любимца в таком состоянии.
Юноша начал кружить по улице, просматривая тротуар и проезжую часть, но на асфальте, который в этом маленьком пригородном поселке содержался в идеальной чистоте, ничего не было. Оглядевшись по сторонам, будто собираясь совершить что-то предосудительное, Гарри достал волшебную палочку, которая оказалась в кармане джинсов только потому, что он совсем недавно вернулся из путешествия в Паучий тупик, и прошептал: «Акцио, конверт!»
Как он и ожидал, ничего не произошло. Юноша перепробовал несколько других слов: обрывки, бумага, посылка, письмо, но ничего не вышло. Возможно, маленький сосед нашел Мефисто в нескольких сотнях метров от дома Гарри, или, может быть, конверт просто уже смел дворник.
Вновь оглянувшись на окружающую его тихую и умиротворенную улицу, Гарри пошел обратно в дом.
Мефисто все так же лежал на подушке, бессильно раскинув большие черные крылья. При виде этого зрелища со стороны, у юноши опять болезненно сжалось сердце.
Что же с ним произошло? Была ли это просто обыкновенная маггловская жестокость по отношению к животным или тут была замешана магия, и магия эта была направлена… против него, Гарри?
Только представив себе эту возможность, юноша тут же непроизвольно поморщился. Ему не хотелось даже начинать думать о том, что сейчас, после окончания войны, ему могла грозить какая-то опасность. За семь лет своего «избранничества» он успел набояться, намучиться неизвестностью и наскрываться от врагов на несколько жизней вперед и теперь совершенно не собирался возвращаться к старому, пусть даже это было совершенно неосмотрительно. На миг в его голове даже промелькнула хладнокровная мысль о том, что пускай его безопасностью занимаются мракоборцы, раз уж им так нужно, чтобы герой и великий спаситель был жив, как символ, но только пусть делают это как можно незаметнее… а он будет жить, как раньше, не трясясь за свою шкуру каждую минуту. В конце концов он был одинок, и, несмотря на большое количество друзей и знакомых, вполне мог позволить себе наплевать на свою судьбу.
Гарри вскользь удивился собственному настроению, незаметно успевшему зайти настолько далеко, но не стал углубляться в эту мысль.
Гораздо важнее было подумать о Мефисто. Юноша не был уверен, что грачу-телепату мог помочь обычный врач-маггл, но найти специалиста по волшебным существам было гораздо сложнее. Прежде всего в голову приходила профессор Грабли-Дерг, которая когда-то вылечила Буклю, однако Гарри не имел представления, где ее искать сейчас.
Терять время просто так было нельзя, и юноша вновь собрался в путь. Он нашел в гараже небольшую чистую корзину, застелил ее дно мягкой тканью и бережно уложил туда Мефисто. Самым первым желанием Гарри было укрыть его курткой и нести на своей груди, но юноша не был уверен в том, что у грача нет переломов, а, значит, такой способ транспортировки мог быть опасен.
Потом Гарри достал из кармана куртки тонкую мятую пачку маггловских банкнот, пересчитал их и засунул обратно. Должно хватить. Он накинул куртку, взял корзину с грачом, проверил наличие палочки в кармане джинсов и вышел из дома.
***
В очередное пасмурное утро юноша сидел на кухне и с отсутствующим видом пил свежий кофе. В стеклах его очков отражались колеблющиеся от ветра силуэты стоящих за окном деревьев, а то, что творилось за этими стеклами… едва ли мог кто-либо разглядеть. Но скупые и резкие движения, жесты вскользь выдавали его уверенность, решимость действовать выбранным образом.
Он как всегда был один, даже большой черный грач не сидел на верхушке своей клетки, не расхаживал по столу в поисках случайно оставленного крекера. Казалось, что одиночество наконец-то завоевало его полностью, окутало с головой и отгородило от окружающего мира навсегда…
- Кажется, сегодня ты куда-то собираешься, Поттер?
В абсолютной тишине молчаливого дома эти слова, произнесенные язвительным голосом, в котором явственно слышались шипящие нотки, прозвучали неожиданно звонко.
Сидящий за столом юноша не шевельнулся, лишь невидимый за бликующими стеклами очков взгляд скользнул по дальней стене кухни, где, полускрытый за навесными полками, висел большой портрет в старинной вычурно украшенной раме.
- Возможно. Но вас это не касается.
В его голосе не было раздражения, он звучал ровно и безразлично.
- Я мог бы поспорить, что касается и даже очень, но оставлю тебе возможность разбираться самому, надежда и опора всего волшебного мира.
- Спасибо.
- Я лишь хочу предостеречь тебя о том, что ты должен быть осторожнее, чем обычно. История с твоим крылатым почтальоном наводит на определенные размышления…
- Не все ли вам равно, что со мной может случиться?
Человек на висящем в тени портрете покачал головой, не убирая с лица змеиной улыбки.
- Я же говорил тебе один раз и не понимаю, зачем повторять вновь. Меня совершенно не устраивает существование пыльной реликвии в кабинете директора Хогвартса, и именно поэтому я выбрал тебя в качестве своего хранителя и почитателя. Было бы нелогично предполагать, что при этом я безразличен к твоей судьбе, мой мальчик.
Последнее было произнесено настолько искусно подделанным отеческим тоном, что Гарри, целиком ушедший в рассматривание непроглядной поверхности кофе в своей чашке, невольно вскинул глаза на портрет.
- А еще я единственный говорю на парсултанге, - холодно заметил он после недолгого молчания.
- Да, и это неизменно доставляет мне удовольствие, - по-звериному облизнувшись, проговорил собеседник юноши. – Вот видишь, я не могу остаться в стороне от происходящего с тобой, а ты, как я чувствую, явно что-то задумал. Уверен, ты прекрасно понимаешь, что я могу обучить тебя не только таким простым и безобидным заклинаниям, как заклятье копии высшего порядка…
- Вы предлагаете мне выучить парочку смертоносных заклятий, чтобы при случае спалить или превратить в прах кого-нибудь, случайно оказавшегося рядом?
Слизерин лукаво усмехнулся.
- Вовсе не обязательно сразу же переходить к боевой магии, хотя ее знание никогда не было лишним для мага, у которого много врагов. Для начала стоит хотя бы освоить чары, выявляющие опасность.
- Вместо этого можно просто купить хороший вредноскоп или…, - без особой заинтересованности начал юноша и вдруг замер. Салазар с любопытством уставился на него, ожидая продолжения, но вместо этого Гарри быстро вышел из кухни, так и оставив кофе недопитым.
Через минуту он вернулся и подошел прямо к портрету. В руках у него была та самая вещь, которую он принес из дома своего погибшего профессора.
- Вам знаком этот прибор?
Абсентовый взгляд скользнул по ладоням Гарри, лишь на миг задержавшись на стеклянном шаре, и тут же впился в глаза юноши.
- Вам он знаком? – повторил Гарри, не без усилия сохранив свой тон тем же.
Салазар ответил юноше, без сомнения, одной из самых каверзных своих усмешек.
- Да, я знаю эту вещицу. Она принадлежала…
- Это просто вредноскоп? – перебил древнего мага Гарри.
- Нет. Неужели ты думаешь, что наш великий шпион хранил бы у себя обычный вредноскоп из тех, которые истошно верещат, когда в купе поезда спешит кондуктор или соседская кошка намеревается стянуть со стола колбасу?
Гарри, с трудом отвлекшись от разглядывания бликов на поверхности стекла, вновь пытливо посмотрел на человека на портрете.
- Это довольно сложный прибор, позволяющий отслеживать приближение врагов, при этом не выдавая сам факт слежки, если один из них находится рядом… в общем, если ведешь двойную игру.
«К Снейпу наверняка был кто-то приставлен, чтобы Волан-де-Морт мог в любой момент узнать, что он делает» - подумалось Гарри.
- Он служит только одному хозяину?
- Да, это именная вещь, на которой лежат чары распознавания конкретного человека.
- А теперь… после его смерти?
- Должно быть, владение ей автоматически переходит к преемнику хозяина…
Гарри сжал вредноскоп чуть сильнее, ощутив прохладу его идеальной поверхности.
- У Северуса Снейпа не было никого, кто мог бы стать его преемником. Это хорошо известно мне потому, что я участвовал в подготовке к его похоронам…
Салазар не сводил с юноши своих пронзительных глаз, в которых столь свойственное ему легкомысленное хищничье любопытство уже давно сменилось куда более серьезным и откровенным интересом.
- Едва ли ты можешь знать это наверняка, так как магическая вещь способна определить не только юридически закрепленную преемственность, но и иную, более неуловимого духовного свойства. – Слизерин сделал паузу, во время которой еще пристальнее вгляделся в лицо Гарри. – Но почему ты спрашиваешь об этом? Ты видел что-то в этом шаре?
Гарри ответил не сразу.
- Да, - нехотя проговорил он, - кажется. Один раз я заметил на его поверхности… что-то. Это отдаленно напоминало лицо, но я не успел рассмотреть, чье…
Слизерин приподнял изящную бровь.
- Любопытно. Вообще, я думаю, что тонкая чувствительность этого прибора позволяет ему улавливать очень многое, и, возможно, он действительно почуял какую-то опасность, но вот кому она грозила… и почему вредноскоп показал ее тебе? Неужели же все-таки ты, юный гений в зельеварении, оказался тем самым…
- Нет! – внезапно почти крикнул Гарри, желая лишь одного – чтобы Слизерин не договорил своей фразы.
Зеленоглазый маг весело расхохотался.
- Поттер, да сколько же ты будешь мучить себя по этому поводу? Даже если Северус Тобиас Снейп в глубине души испытывал к тебе теплые отцовские чувства и мечтал об усыновлении, это не значит, что ты должен носить по нему траур всю оставшуюся жизнь!
Но Гарри будто бы его не услышал. Он уже отвернулся от картины и подошел к столу. Залпом допил оставшийся в чашке уже прохладный кофе и вышел из кухни, сопровождаемый тихим ироничным шипением.
***
Гарри быстро шел по узкой тропе вдоль высокой идеально подстриженной живой изгороди, без любопытства оглядывая окружающий пейзаж. Место, в которое он только что трансгрессировал, находилось к юго-востоку от Лондона в одном из самых престижных пригородов, еще не до конца обросшем гроздьями коттеджных поселков в силу исторической принадлежности здешних земель старинным аристократическим семействам.
Посторонний взгляд отметил бы, что спешащий куда-то юноша выглядел довольно-таки нервным. Но вокруг не было ни души, и это роднило прекрасный парк, по которому он шагал, с погрязшим в мусоре и помоях Паучьим тупиком.
Впереди уже виднелась широкая подъездная дорога, в которую упиралась тропа, а за поворотом живой изгороди, среди густой листвы роскошных тисов можно было разглядеть крышу загородного особняка.
Всматриваясь в очертания крыши с замысловатыми архитектурными украшениями, Гарри мучительно думал о том, зачем он это делает… Зачем идет туда?
Быстро приближаясь к тому месту, где заканчивалась тропа, юноша внезапно почувствовал странное движение воздуха, словно он только что прошел сквозь невидимый барьер. В следующее мгновение все вокруг резко изменилось. Почти над самым его ухом зазвучали громкие крики, и, повернув голову, он увидел, что несколько в стороне от него, среди валяющегося на траве мусора, стоит группа людей. Это явно были маги, хотя они и были одеты практически неотличимо от магглов – в разношерстную одежду, какую Гарри привык видеть на пассажирах в лондонском метро. Их было около двадцати человек, среди них были и подростки, и довольно взрослые люди, но в основном молодежь. Кое-кто держал в руках транспаранты, но Гарри не мог разглядеть, что на них написано, так как в этот момент они были свернуты. Эти люди выкрикивали оскорбления и бросались чем-то через живую изгородь в сторону дома. Удивленно разглядывая их, юноша чуть не натолкнулся на стоящего перед ним человека. Он быстро обернулся и увидел перед собой мракоборца. В двух шагах стоял второй сотрудник Министерства, также одетый в форменную мантию. Чуть не пострадавший от столкновения с Гарри волшебник смотрел на него во все глаза, тогда как его напарник, не заметивший, что к ним кто-то подошел, посматривал на толпу орущих магов с несколько обескураживающим безразличием, немного подкрашенным легким весельем.
- Это вы?.. – удивленно пробормотал мракоборец, и только тогда взгляд второго тоже обратился на Гарри, тут же став восторженным.
- Да, - коротко ответил юноша, не желая даже невольным промедлением поощрять этих ребят к тому, чтобы они засыпали его вопросами, благодарностями или чем-либо еще, чего он уже успел достаточно наслушаться. – У меня есть письмо от главы мракоборческого центра. В нем сказано, что мне дается разрешение посетить находящихся под следствием…
- Конечно-конечно! – замахал руками мракоборец, вскользь глянув на толпу, которая на некоторое время притихла, заметив Гарри. – Мы вас сейчас проводим. Нет никаких проблем… если вы желаете посетить их, это ваше право… вы его заслужили.
Он явно волновался, и Гарри представил, какие мысли сейчас роятся в его голове. Зачем мальчик-победитель приехал сюда? Чего он хочет? Может, он недоволен недостаточной строгостью, в которой содержатся его враги? Не расскажет ли он начальнику о том, что здесь видел? Сейчас ему позволено решительно все, и любое его желание, любой каприз тут же будут исполнены… Надо быть осторожнее с ним!
Второй мракоборец проводил их полным любопытства взглядом, когда спутник Гарри повел юношу по широкой ухоженной подъездной дороге, ведущей к кованым воротам на территорию особняка.
- Эти люди?.. – начал было Гарри, но мракоборец быстро перебил его, затараторив:
- Это? Активисты! Они требуют самого строгого наказания для семьи Малфоев. Устраивают здесь акции протеста каждый день, – говоря это, он явно не знал, как может отнестись к этим словам Гарри, однако спешил дать ему полную информацию.
- Почему здесь, а не у здания Министерства?
- В Лондоне? Нет, там это невозможно, запрещено законом. Слишком велика опасность вовлечения магглов. А здесь… они надеются, что их увидят сами Малфои.
- Малфои будут читать их транспаранты? – не сумев сдержать пренебрежительную усмешку, спросил Гарри. Внимательно следящий за ним мракоборец мгновенно прочел эту интонацию.
- Да, глупо, конечно. За все время, как я тут дежурю, никто из семейства Малфоев не показывался на глаза. Они сидят в своем замке безвылазно. В принципе, я их понимаю.
На это Гарри промолчал.
Они подошли к воротам, и мракоборец взмахнул палочкой, произнеся короткое неизвестное Гарри заклинание. Кованные решетки начали неохотно, с неприятным скрипом раздвигаться, пропуская их внутрь.
Ступая в открытый портал ворот, юноша на мгновение закрыл глаза, вспоминая тот день, когда оказался здесь в прошлый раз. Он не знал, что нужно было делать сейчас с этим воспоминанием: постараться погасить его или, наоборот, держать в памяти наиболее четким… но мысль о том, что совсем еще недавно его волокли мимо этих стоящих по сторонам дороги тисов к главному входу, чтобы он оказался в плену у семейства Пожирателей смерти, не позволила ему любоваться роскошью парка, окружающего особняк Малфоев.
Гарри успел сделать несколько шагов по гравийной дороге, когда где-то немного в стороне пронеслась магическая шутиха. Свистя на лету, ракета пронзила насквозь крону нескольких деревьев и ударила в аккуратно подстриженную изгородь, рассыпавшись фонтаном искр. В следующее мгновение позади идущих к дому раздались ликующие крики. Нестройным хором разных голосов активисты начали выражать поддержку Гарри, крича «Победитель, мы с тобой!», «Громи гнездо предателей!», «Они заплатят за твою кровь!» и все в том же духе.
Юноша остановился и обернулся, хотя скандирующих не было видно из-за поворота живой изгороди. Будучи ловцом и капитаном гриффиндорской команды по квиддичу, он успел привыкнуть к самым разнообразным выкрикам в свой адрес, но сейчас его почему-то слегка передернуло. Неужели эти люди думают, что он пришел сюда, чтобы пытаться что-то доказать униженным Малфоям, чтобы, пользуясь своей популярностью и вседозволенностью, которой всегда бывает наделен победитель, мстить им за то, чего уже не исправить? И неужели они сами не могут найти в этой новой жизни достаточно смысла для того, чтобы не тратить свое время на попытки причинить вред проигравшим?..
Мракоборец терпеливо ждал его, внимательно следя за выражением его лица. Когда они все-таки продолжили путь, над их головами пронеслась вторая ракета. На этот раз Гарри среагировал быстро: он выхватил волшебную палочку и выкрикнув «Импедимента!», заставил петарду зависнуть в воздухе.
Крики позади них все так же продолжались, но, когда Гарри оказался перед главным входом в особняк, он словно бы перестал их слышать. Подняв голову, он окинул взглядом величественное здание в старинном стиле, который юноша затруднялся определить, попытался разглядеть что-то в больших ромбовидных окнах первого этажа, но они были плотно занавешены шторами.
У входа дежурил еще один мракоборец. При виде Гарри он удивленно поднял брови, но не задал ни единого вопроса, видимо, успев прочесть те знаки, которые посылал ему спутник юноши.
- Я провожу вас, - вежливо, явно стараясь, чтобы это прозвучало всего лишь как предложение, произнес сотрудник Министерства, но Гарри отрицательно покачал головой.
- Я найду дорогу сам. Я здесь уже бывал, - добавил он с невеселой улыбкой.
- В доме находятся трое магов, хоть и без волшебных палочек, конфискованных комиссией по расследованию их дела… а также шестеро слуг, также имеющих магические способности.
- Я ручаюсь вам, что со мной ничего не случится, - уже с легким нажимом проговорил Гарри, уверенно глядя в глаза волшебника, стоящего перед ним.
Дежурящему у дверей мракоборцу ничего не оставалось, как позволить Гарри войти в дом и направиться туда, куда ему было нужно.
Оказавшись в огромном роскошно оформленном холле, юноша несколько растерялся. Казалось, что вся окружающая обстановка… вся до мельчайших деталей… была призвана внушать вошедшему превосходство хозяев над кем-либо. Тяжелые шторы, громоздкая вычурная мебель, огромные картины – портреты предков современных Малфоев… Все в темных тонах, порождающих давящее ощущение безвременья, вечной истории, ценность которой здесь была гораздо выше, чем ценность настоящего.
«А чем еще им теперь жить?..» - пронеслось в сознании Гарри, и юноша словно бы очнулся от гипноза.
К нему не вышел никто из слуг, но Гарри это не удивило. Едва ли хозяева этого дома, находящиеся под домашним арестом последние несколько месяцев, были избалованы визитами посетителей. Но в какой-то момент Гарри показалось, что за одним из массивных стульев мелькнула и тут же исчезла ушастая голова домовика. Теперь все в доме узнают, что он пришел.
Пересекая холл по направлению к дверям в гостиную, Гарри успел ощутить мучительно болезненный укол совести за то, что со времени победы еще ни разу не побывал в коттедже «Ракушка» на берегу моря… в том месте, где он своими руками вырыл могилу для маленького храброго Добби. Ведь именно Добби спас его и друзей, перенеся из этого проклятого замка, где их ждала лишь смерть…
Гарри был уже в двух шагах от входа в гостиную, когда услышал шаги со стороны мраморной лестницы на второй этаж, располагающейся в дальнем конце необъятного холла.
- Пришел поглумиться над нами? – произнес знакомый холодный голос.
Обернувшись, Гарри столкнулся взглядом с Драко. Малфой спускался по лестнице, видимо, привлеченный звуком захлопнувшейся в холле двери. Гарри было непривычно видеть своего однокурсника не в мантии ученика, а в роскошном, хоть и несколько отдававшем стариной костюме, в котором его сходство с отцом становилось еще более разительным. Здесь, в этой обстановке, Драко казался еще старше и выглядел совершенно естественно, как сидящий в собственной карете молодой дворянин.
Но Гарри удивило вовсе не это. Он смотрел на своего бывшего врага и чувствовал, что в бледном лице слизеринца что-то сильно изменилось со времени их последней встречи. Чего-то не хватало… чего-то, что прежде составляло основу столь знакомого всем гриффиндорцам выражения… Внезапно Гарри понял, что Драко больше не излучает высокомерного презрения. Его тон остался почти прежним, однако из глаз исчезло это бесконечное пренебрежение… он смотрел на Гарри без ненависти… настороженно и как-то натянуто, почти растерянно, будто бы совсем недавно ощутил, как из-под ног уходит привычная твердая почва.
- Нет, Драко, - спокойно произнес Гарри. – Не за этим.
- Тогда что тебе здесь нужно, Поттер?
Гарри на мгновение опустил взгляд, раздумывая, отвечать ли ему или просто молча уйти.
- Я хочу кое-что спросить у твоего отца.
- Оставь его в покое, Поттер. С него достаточно ваших расспросов!
Даже гнев Драко выглядел совершенно не таким, как прежде. Чувство абсолютной вседозволенности, ощущение, что весь мир согнется перед ним в поклоне, если это потребуется, навсегда ушло из его души. Теперь он мог лишь требовать, угрожать, но в то же время чувствовать, что желаемое может так никогда и не сбыться.
- Не беспокойся, - уверенно ответил Гарри, - я не буду вести допроса. Меня интересует лишь одна вещь, и я уйду.
- Прекрасно! Надеюсь, я больше тебя здесь не увижу!
Светловолосый юноша развернулся и быстро зашагал вверх по лестнице.
Гарри, все еще находясь под впечатлением от этого неожиданного несоответствия, какое-то время постоял перед дверями в задумчивости, но затем уверенно потянул бронзовую ручку на себя.
В гостиной было пусто. Высокие окна были зашторены, и скупой свет этого пасмурного дня проникал в комнату лишь через тонкие щели меж складок тяжелой расшитой серебром ткани. Вычурные старинные кресла стояли так, будто здесь уже давно никто не сидел, не двигал их по своему усмотрению. Как и весь особняк, это помещение создавало ощущение музейного зала, в котором попытались сохранить нетронутым дух истории, каких-то давно прошедших значимых событий…
Заметив сразу несколько дверей в другом конце гостиной, Гарри быстро прошел ее насквозь и наугад открыл одну из них.
Он оказался в рабочем кабинете Люциуса Малфоя. Сам хозяин сидел в кресле возле стола и, до того, как Гарри привлек его внимание своим появлением, бездумно разглядывал что-то в пустом камине.
- Великий Поттер, - медленно протянул он с улыбкой, достойной самой высшей похвалы от Салазара Слизерина. Гарри тут же понял, что весь тот недостаток ненависти и презрения, который он ощутил при встрече с Драко, он сможет с лихвой восполнить здесь, разговаривая с его отцом. – Чем обязан такой честью?
- Мне нужно задать вам один вопрос, - без приветствия ответил Гарри, с мрачным удовлетворением отметив, что его голос звучит именно так, как надо: прохладно и абсолютно спокойно.
Люциус Малфой вопросительно поднял бровь.
Смотря на него, Гарри замечал глубокие перемены и в его облике. Но эти перемены носили совсем другой характер, нежели у Драко. Говоря с Малфоем-младшим, юноша в какой-то момент допустил, что Драко сможет начать другую жизнь, станет совсем иным человеком, с которым он, Гарри, когда-нибудь сможет спокойно разговаривать о прошлом…
Люциус Малфой остался прежним. Но эта верность самому себе, столь несоответствующая происходящим в его жизни переменам, начала разрушать его изнутри. Испытав на себе гнев и ярость Волан-де-Морта, он, возможно, и перестал быть предан своему прежнему господину, но все то, что привело его к Пожирателям Смерти, все, что составляло основу его восприятия мира: высокомерное презрение к магглам и магглорожденным, желание принадлежать к особому кругу избранных и алчное стремление к безграничной власти – никуда не исчезло. Этот человек, столь привыкший вести свою тонкую игру и всегда добиваться в ней победы, оказался вышвырнутым из привычной среды, лишенным каких-либо прежних ориентиров и опоры для дальнейшего существования. Он напоминал Гарри огромную океаническую медузу, столь величественную и опасную в воде, но в данный момент лежащую на песке беззащитным склизким комом.
Казалось, что каждый новый день, лишенный смысла, каждая мысль, отдающая безысходностью, оставляли отпечаток во внешнем облике Малфоя-старшего. Некогда обладавший особым лоском, этакой нарочитой безупречностью, внушающей всем окружающим ощущение его безоговорочного превосходства, теперь он выглядел рассеянным и почти неопрятным. Дорогой деловой костюм сидел на нем как-то странно, словно прежде принадлежал другому человеку, который был выше и шире в плечах, в нагрудном кармане не было традиционного белоснежного платка, а манжеты казались засаленными. Длинные светлые волосы, как и прежде, рассыпались по плечам густой гривой, но выглядели тусклыми и неухоженными. Но самой неожиданной для Гарри чертой оказались глубокие морщины, преобразившие лицо бывшего слуги Темного Лорда. Прежде юноша не мог и представить, что когда-нибудь увидит на этом лице явственно проступающую горечь…
На заваленном бумагами столе Малфоя стояла бутылка виски и наполовину наполненный стакан, и Гарри подозревал, что хозяин осажденного мракоборцами особняка уже не раз его наполнял за этот день. Это, как ничто иное, говорило о том, что Люциус Малфой был окончательно сломлен. Люди, подобные ему, опускались до спиртного только тогда, когда совершенно переставали чувствовать в себе силы как-то влиять на ситуацию.
Все это, увиденное только что вошедшим Гарри, породило в нем тягостное чувство, которое трудно было описать однозначно. Он совершенно точно знал, что не испытывал к бывшему приспешнику Волан-де-Морта никакой жалости. Его не волновала дальнейшая судьба этого человека и он не желал ничего знать о нем. Однако эта разительная перемена в облике некогда столь уверенного в себе могущественного волшебника не могла не оставлять ощущения какой-то потери... понесенной будто бы самой этой новой жизнью, в которой все стало несколько бледнее.
- Ты без позволения проникаешь в мой дом, врываешься ко мне и при этом надеешься, что я соглашусь отвечать на твои вопросы? – медленно, растягивая слова в своей обычной манере, проговорил Малфой-старший.
- Да, - пристально глядя в его глаза, ответил Гарри. Он знал, что от этого взгляда, от уверенного тона… от создаваемой им иллюзии непоколебимой правоты будет зависеть то, получит ли он желанный ответ или нет.
- Я подозреваю, что ты просто пришел, чтобы поглазеть на то, как унижена моя семья. Тебе, как выходцу из бедной семьи грязнокровок, доставляет удовольствие видеть, как кто-то оказывается лишен всего имени и состояния. Думаю, ты доволен тем видом, который открывается из ворот этого особняка. Почему же ты не стоишь рядом с этой кучкой оборванцев, исходящих слюной от одной мысли о том, что они могут увидеть, как меня конвоируют в Азкабан?
В сузившихся глазах Малфоя искрилась ненависть, чистая, не замутненная никакими моральными ограничениями. Наблюдая за каждым его жестом, каждым мимолетным движением черт, Гарри вдруг осознал, что ему легко разговаривать с этим человеком. Легко опираться на то, что он знал и понимал еще до победы, смешавшей все карты. Люциус ненавидел и презирал его всегда. Презирает и теперь. Хоть что-то осталось неизменным.
- Мне совершенно все равно, что делают у ваших ворот эти люди и что происходит здесь, в вашем особняке. Меня и моих друзей пытали здесь и чуть не убили, здесь хозяйничал убийца моих родителей и очень многих других людей, но я не мщу ни вам, ни этому месту. Я просто хочу остаться выше этого, если вы понимаете, о чем я, - холодно проговорил Гарри, отстраненно заметив некоторое высокомерие, проскользнувшее в его собственном тоне. Что ж, это чувство было вполне знакомо Люциусу Малфою.
Слизеринец слегка откинулся в кресле, что могло означать, что он внимательно слушает Гарри, ожидая продолжения с некоторым любопытством.
- Я пришел для того, чтобы поговорить об одном из бывших Пожирателей Смерти.
- Ты хочешь, чтобы я свидетельствовал против других обвиняемых? Кажется, я уже достаточно подробно обсудил все со следователями…
- Нет, - перебил его юноша, - речь идет не о ваших… приятелях, которые сейчас ожидают суда или уже сидят в Азкабане. Я говорю о человеке, который исполнял роль Пожирателя по приказанию Ордена Феникса.
- Ааа, - на лице Малфоя появилась легкая улыбка, в которой презрение необъяснимым образом мешалось с некоторым уважением. – Ты о Северусе Снейпе?
- Да, - вновь коротко ответил Гарри, на этот раз ощутив волну холода, мгновенно прокатившуюся по всему телу.
- И что же тебе интересно узнать об этом двуликом Янусе, вскормленном Дамблдоровыми сказками о любви и доброте?
- Только одну вещь. Я уверен, что это единственное, что вы знаете о нем лучше, чем я.
- Надо же, как трогательно. Всеми любимый профессор зельеварения и последний директор школы магловедения и волшебства приобрел такую посмертную популярность, что даже самые бездарные его ученики готовы на все ради того, чтобы узнать милые подробности жизни своего кумира.
Эти слова неизбежно произвели бы на Гарри то самое впечатление, которого и добивался Малфой, если бы юноша не получил достаточного количества ценнейших уроков психологической устойчивости к подобным нападкам от личности, многократно превосходящей самого Малфоя своими способностями в этой области.
- Я хочу знать, причастен ли Северус Снейп ко всем тем издевательствам и убийствам, которые совершали Пожиратели Смерти?
Произнося это, Гарри знал, что обнажает нечто настолько уязвимое в своей душе, что Малфою ничего не стоит нанести один хорошо рассчитанный удар и уничтожить его. Но он должен был это спросить… должен был знать… он опять летел прямо в центр сетей, которые были готовы опутать его болью и отчаянием прошлого, затянуть в глубины памяти, где он окончательно потеряет себя… Он не мог иначе.
Люциус Малфой расхохотался. Он смеялся искренне, с удовольствием, и каждый звук этого смеха звучал, как издевка. Почему-то Гарри подумалось, что это хороший знак. Когда Малфой, наконец, остановился, он произнес с довольно кривоватой улыбкой:
- Ты спрашиваешь у меня, не убивал ли Снейп магглов также легко и с удовольствием, как и мы? Хочешь знать, не числится ли за ним мелких грешков в виде неопознанных трупов, зарытых на заднем дворе?
- Я спрашиваю о том, удалось ли Северусу Снейпу остаться чистым среди одержимых убийц, выполняя свое задание, которое едва ли могло быть под силу кому бы то ни было другому.
Они не отрывали взглядов друг от друга, и пронизывающе холодная ненависть Малфоя перекрещивалась с неистовой решимостью Гарри.
- А как ты определишь, что я скажу правду? Почему ты уверен, что сможешь узнать у меня, потерявшего все из-за тебя и твоих выскочек-друзей, ответ на этот вопрос?
Какое-то время Гарри просто молчал, глядя на бывшего Пожирателя Смерти и некогда вернейшего сторонника Волан-де-Морта, пытаясь понять, сможет ли он оставить этот вопрос без ответа, но Люциус ждал и его усмешка становилась все глумливее. Наконец, юноша тихо произнес:
- Потому что от меня зависит судьба вашей семьи.
Гарри ненавидел себя за то, что ему пришлось это сказать. Меньше всего на свете он желал играть роль беспринципного шантажиста, дергающего за самые сокровенные нити… Но ему нужен был этот ответ! И он должен был быть уверенным в его истинности.
Презрительная усмешка исчезла с лица Люциуса Малфоя также стремительно, как наступила его бледность. Гарри был уверен в том, что слизеринец знал, на что должна была опираться защита в предстоящем суде над ним, его женой и сыном. Он прекрасно знал, что только показания знаменитого Поттера могут спасти их троих от Азкабана. Разговаривая со своим будущим спасителем, он позволял себе не больше, чем было достаточно для того, чтобы великодушный победитель передумал… Он сдержался бы совсем, если бы имел на это силы.
- Твой обожаемый Снейп, - медленно начал отец Драко, выговаривая слова так, будто каждое из них вонзало иглы в его гортань, - всегда отличался особенной щепетильностью в вопросе своего участия в наших развлечениях. Он морщился каждый раз, когда Темный Лорд заговаривал о магглах и предлагал наказать кого-нибудь из них. Казалось, ему претила даже мысль о том, чтобы поднимать на них руку, так как это, по его мнению, было недостойно истинного волшебника. Сейчас это все кажется смешным… мы должны были заподозрить его… но он всегда был крайне последователен в своих высказываниях, всегда так убедителен. Темный Лорд верил ему, и мы тоже были вынуждены верить.
Малфой сделал паузу, наполнив стакан виски и выпив его с быстротой, которая выдавала привычку, уже успевшую пустить корни за столь короткое время. Гарри ждал продолжения так, будто его самого должны были вот-вот приговорить к пожизненному заключению в тюрьме для магов, и сейчас при нем оглашался окончательный вердикт суда.
- К сожалению, никто из нас не мог выполнять ту миссию, которую выполнял по приказу Волан-де-Морта Северус Снейп, и поэтому он представлялся нам незаменимым. Именно поэтому ему было позволено то, что считалось непростительным для остальных. Он не участвовал в наших вылазках и казнях магглов, а также неугодных нам волшебников. Темный Лорд не заставлял его убивать кого-либо, чтобы испытать его решимость. Он только присутствовал… смотрел, как это делают другие, - Малфой сделал еще один глоток виски и глянул на Гарри со злостью, сквозь которую явственно проступало бессилие. - Так что ты можешь быть спокоен: твой герой почти сумел не запачкаться.
Не отпуская ледяного взгляда Люциуса Малфоя, Гарри молча кивнул. Ему не нужно было благодарить его, он мог просто развернуться и уйти, чтобы покинуть этот особняк навсегда. Так он и сделал, но стоило ему шагнуть к двери, как сидящий за столом маг окликнул его:
- Ах, да, Поттер! Надеюсь, ты понимаешь, что все, сказанное мной, относится лишь к тому времени, которое наступило после твоего рождения и падения Темного Лорда. В начале своего пути, будучи Пожирателем Смерти, Снейп убивал. И убивал много…
Юноша замер, не обернувшись, и это спасло его от хлыста очередной усмешки, потому что Малфой не увидел, как дрогнули его губы.
- Но, по крайней мере, он сумел остаться человеком, в отличие от всех вас, - чьим-то чужим голосом проговорил Гарри и вышел из кабинета.
Ему больше нечего было делать в этом месте. Разоренное гнездо Малфоев производило угнетающее впечатление, которое, впрочем, едва ли могло хоть как-то усугубить то состояние, в котором находился юноша.
Ничего не видя, он прошел обратно тем же самым путем, каким попал в кабинет, и поспешил ко входной двери в холле. Но, уже взявшись за прохладную бронзу дверной ручки в виде какого-то очередного аспида, он услышал негромкий оклик.
- Гарри!
Обернувшись, он увидел в противоположном конце холла высокую светловолосую женщину в изысканном платье. Нарцисса Малфой жестом поманила его к себе, мимолетно оглянувшись на лестницу, ведущую на второй этаж.
«Неужели мне сегодня суждено увидеться со всеми Малфоями?..» - отстраненно подумал Гарри. Не желая показаться грубым, он направился за хозяйкой дома, которая быстро подошла к одной из боковых дверей и скрылась за ней. Миссис Малфой явно опасалась, что кто-то из ее домочадцев может увидеть, как она разговаривает с Поттером.
Войдя в небольшое помещение, которое наверняка именовалось малой гостиной и служило для конфиденциальных разговоров с значимыми гостями, и притворив за собой дверь, Гарри оказался наедине с матерью Драко.
- Я давно хотела поговорить с вами, но не имела возможности сделать это, - произнесла Нарцисса тоном, которого юноша никогда бы не мог ожидать услышать от этой хладнокровной и бесконечно высокомерной женщины, если бы не знал, что она имела основания считать его спасителем своего единственного сына.
Нарцисса Малфой изменилась ничуть не меньше, чем Драко или Люциус, но если оба они в той или иной степени были потеряны в новых и непривычных для них условиях, то она единственная выглядела так, будто точно знала, что ей делать. Тревоги и волнения не могли не оставить след на ее все еще красивом лице, но в глазах этой женщины светилась решимость бороться со всеми трудностями. Самые дорогие ей люди: муж и любимый сын – остались живы, а остальное было не так важно. Гарри всегда знал, что женщины способны гораздо лучше приспосабливаться к новым, пусть даже гораздо более сложным, условиям, и в этом смысле миссис Малфой была живым доказательством этой истины.
- Я должна поблагодарить вас за то, что вы дважды спасли жизнь Драко. Он ничего не рассказал мне, но я все равно это узнала.
Гарри медленно покачал головой, будто бы пытаясь опровергнуть свои собственные мысли.
- Вы ничем мне не обязаны, потому что вы спасли жизнь мне самому и должны всегда об этом помнить. Если бы не вы, я был бы мертв, а Волан-де-Морт продолжал бы свое дело…
- Все, что я делала, я делала для своего сына…
- Я знаю, мэм. Можете не сомневаться: я все понимаю.
На ее бледном от природы аристократическом лице на несколько мгновений появилась слабая улыбка.
- У меня есть кое-что для вас. Вещь, которая должна принадлежать вам.
С этими словами она освободила от рукава правое запястье и осторожно сняла с него какой-то тонкий браслет.
- Возьмите.
Миссис Малфой протянула его Гарри, и только тогда юноша увидел, что это не браслет, а сплетенная вручную нить, смотанная в несколько слоев. Она была неровной и довольно грубой на ощупь, и в ней можно было разглядеть несколько более тонких нитей разных цветов, сплетенных в некое подобие косицы.
- Что это? – удивленно спросил Гарри.
- Я не могу вам сказать, потому что я связана клятвой, но заверяю вас, что в этой вещи нет ничего опасного. Наоборот, она может вам еще пригодиться… В любом случае, именно вы должны ею владеть.
Гарри недоуменно разглядывал невзрачный подарок, лежащий у него на ладони.
- Вы не обязаны мне верить, но если все-таки вы посчитаете возможным прислушаться к моим словам, я хочу посоветовать вам всегда хранить эту вещь у себя.
- Хорошо, - просто ответил Гарри, глядя в светлые глаза урожденной Нарциссы Блэк. – Мне нужно идти. Желаю вам хорошего дня, миссис Малфой.
- До свидания…
Она прошла к двери и открыла ее, пропуская Гарри к выходу. В этот момент взгляд юноши случайно упал на ее левую руку, держащую дверную ручку. На долю секунды из-под края длинного рукава показалось запястье, и Гарри заметил край глубокого шрама, отпечатавшегося на белоснежной коже.
Не провожаемый никем, Гарри вновь прошел через холл и наконец-то покинул особняк Малфоев. К его счастью, у входа его не ждали мракоборцы, и юноша зашагал по гравийной дорожке в совершенном одиночестве.
Кивнув дежурившим у ворот волшебникам в форме, он свернул на тропу, по которой пришел сюда. Людей с транспарантами уже не было, хотя время еще было раннее. Он не стал даже задумываться о том, куда они так быстро подевались…
Свинцово-тяжкие мысли заставляли Гарри опускать голову ниже. Он брел, даже не глядя перед собой. Юноша понимал, что ему стоило разозлиться на себя за то, что он вновь и вновь подвергал себя этим странным моральным пыткам, но у него не хватало душевных сил даже на это.
Все, что он хотел – оказаться у себя дома и немедленно заснуть, и даже если ему сказали бы, что он никогда не проснется, он не изменил бы своего решения.
Таинственный подарок Нарциссы лежал у него в кармане. Гарри подумал было о том, что надо взять его с собой в следующую поездку в Хогвартс, когда бы она ни состоялась, чтобы показать преподавателю по защите от темных искусств, но вдруг вспомнил, что он не знает этого человека… и внезапно на душе у него стало совсем плохо. Со слабой надеждой на какое-то облегчение он подумал о возможности напиться в одиночестве, но тут ему вспомнилось лицо Люциуса Малфоя, и он решил, что не станет этого делать. Пока у него еще есть хоть какие-то силы держать себя в руках.
Дойдя до места, в которое трансгрессировал из дома, Гарри остановился. Ему совершенно не хотелось доставать волшебную палочку и перемещаться туда, куда он собирался. Но он должен был это сделать.
Юноша привычно сконцентрировался на пункте назначения, и в следующее же мгновение перед ним открылся новый пейзаж. Он стоял на вершине небольшого холма, с которого, тем не менее, можно было увидеть окрестности на много миль, так как поблизости не было никаких лесов. Оглянувшись в сторону запада, Гарри увидел то, что ожидал: заметные издалека очертания весьма странного дома, более всего напоминающего плохо собранную не особо устойчивую детскую пирамидку.
***
Гарри вернулся в свой тихий пригород только поздно вечером. Уизли никак не хотели отпускать его, все норовили закормить и заговорить до невменяемого состояния. На то, чтобы скрывать от них свое мрачнейшее настроение, ушло слишком много сил. При этом Гарри знал, что сами обитатели Норы бодрились и изображали беззаботность с не меньшими душевными потерями.
Гарри был рад увидеться с Джинни, но они, как обычно, не смогли даже толком поговорить. В итоге он вынужден был распрощаться с ее семьей и с тысячей благодарностей забрать Мефисто домой. По сути Гарри отправился в Нору именно за этим. Его грач уже почти выздоровел, и теперь ему не требовался такой внимательный присмотр, которого юноша не смог бы обеспечить.
Мефисто пробыл в Норе целую неделю и за это время успел обзавестись новыми нагловатыми привычками – следствием потворства любым его капризам, которое практиковалось всеми без исключения членами семейства Уизли, а еще безумно соскучился по Гарри. Счастливое воссоединение с хозяином было выражено им в образе, в котором Гарри кутал Мефисто в желтую пижаму и прижимал к сердцу. Юноша был безумно рад забрать своего грача домой, и, уже трансгрессировав в парк неподалеку от дома, позволил Мефисто какое-то время ехать у него на плече, наплевав на удивленные взгляды встречных.
Впрочем, Гарри все-таки пришлось попросить грача лететь домой самому, так как юноша собирался заглянуть в ближайший супермаркет и купить продуктов.
Вернувшись домой, Гарри бросил пакеты с покупками прямо на кухонный стол, прошел в гостиную и, не раздеваясь, лег на диван. Веки опускались сами собой, и Гарри успел только подумать о том, что ночью явно будет гроза, а затем уже сонно удивиться тому, что он впервые не встретил в супермаркете дежурящего мракоборца. Но через несколько минут он уже крепко спал.