Собирался пойти читать, но решил сначала написать. Хоть и не стоит писать, когда можно и не делать этого, тем более, когда могут и прочесть.

Очередной раз: это было уже давно. То, что будет, меня не... А ведь я уже как-то рожал подобный афоризм (тоже "уже давно"). Ах, как же там было-то? Чёрт, теперь будет мучить. Коротко, парадоксально, изящно. На мой взгляд, изящно. Не, не вспомню. Наташке Н...вой рожал. Вроде, ей нравилось. И смысл-то был простой: будущее имеет цену лишь в той мере, насколько у него есть шанс стать прошлым. Ах-ах, не вспомнить... уже...

Это было уже давно. В начале 90-х. Где-то после свиста пуль над головой в 93-м и до блядской мерзи Нового года 95-го. Не помню уж, лето или зима. Конец точно был в начале осени, а вот начало - не помню.

Как-то, напившись, и пожалев себя особенно сильно, написал на квадратном листике бумаги: "Если одиночество и благо, пусть блаженствует кто другой". И прилепил к наружной стороне двери, выходящей в стандартный общажный коридор. В конце коридора в моём крыле здания был туалет, так что читатели афоризму были обеспечены.

С того дня и на протяжении пары лет так и повелось: периодически я стал вывешивать на дверь листки со своими мысленными испражнениями и испражнениями (цитатами) людей иных, чаще - авторов книг, которые я тогда читал. Было там много из Клима Самгина, было там и мишелевское: Войну и мир я прочитал быстро. Было даже интересно. Дверь в мою комнату вполне естественным образом, хотя и без всякого моего к тому стремления, стала местной достопримечательностью. Дверь была своего рода прообразом данного блога. А что, сходство - налицо.

Осенью, когда всё кончилось, я прекратил отношения с Юлькой. Познакомился с С. Договорился, что приду к ней. Изначально было ясно, что - ебать. Уже в постели, от непривычки с новой женщиной, я всё тыкал не туда, никак не попадая. С. взяла его, зажав большими и казательными пальцами обеих рук, вставив, туда и, то ли в этот момент я только заметил, то ли именно сейчас стало особенно противно... Короче, у С. были не очень чистые, в траурных ободках ногти. Я как-то особенно остро почувствовал, что мне совсем нечего делать в постели с этой женщиной, и, вообще, всё мне там как-то узко и дискомфортно. В итоге, моя способность совершить что-то моментально сошла на нет.

Придя домой, я написал и затем вывесил на двери: Женщина, не привлекательная сексуально, следовательно - не интересная.

Днями позже, среди ночи в дверь моей комнаты стал кто-то яростно ломиться и что-то кричать. Ломилась С., пьяная, я знал, что она в общаге в комнате в противоположном крыле квасит со своими согруппниками. Согруппники же, я понял это сквозь сон (был настолько индифферентен к происходящему), и оттащили её от двери. Но С. всё же успела сорвать бумажку, которая, как она это безошибочно поняла, вещала о ней.

Вскорости я и сам содрал с двери все бумажки и больше ничего не вывешивал.

Чёрт, может, и зря я написал всё это.