В нормальном устоявшемся обществе язык конечно же определяет социальный статус человека.
Но для работы нам приходится общаться со всеми слоями общества и говорить на понятном для них жаргоне.
Кстати, Пушкин и Ленин были страшными матершиниками.

В Никарагуа мне волей-неволей пришлось освоить все оттенки местного испанского.
Ну например, с военными или механиками приходится разговаривать на их диалекте, часто матерном. С адвокатами на их мутном диалекте. Те в потоке словоблудия любят так запутать суть вопроса, что получается просто шифровка для Блюхера.

От профессиональных попрошаек я обычно отвязываюсь супер галантной дежурной фразой – «Я вам очень благодарен за ваше любезное внимание. Ваша ситуация задела самые тонкие фибры моей души и опалила жарким огнем все уголки моего сердца.»
Попрошайки обычно таращат на меня глаза как коза и потихоньку удаляются. Явно не понимают и наверное принимают меня за психа.

Как-то в ресторане я успокоил одного хамоватого латинского товарища такой горячей тирадой, что моя подруга тоже вытаращила глаза и спросила – «Алекс, ты где такого нахватался. Говоришь как матерый бандит мафиози?»

Некоторые люди просто не понимают нормального человеческого языка.
В начале 90-х годов мы крутили лесоэкспортное СП с американцами. Они нам прислали американскую девчонку-кнопку Келли, которая сносно говорила на литературном русском языке.
Мы арендовали цех на небольшом лесопильном заводике, где директором был Витя Мельников.
Витя вырос из рабочих и в свое время успел отсидеть на нарах 5 лет за хищения.
Я улетел на неделю в командировку, а Витя не нашел общего языка с моими америкосами и цех встал. Витек перекрыл въезд лесовозам.
Прилетаю и вижу, что все стоят на ушах. Келли говорит, что несколько раз ходила на переговоры к Вите, но тот только таращит глаза.
Врываюсь в кабинет и сразу наезжаю на Витька – «Ты что же козел паршивый делаешь…. Пасть порву, моргала выколю.» И конечно же мы с ним переговорили с Б и П и тому подобным и быстро нашли общий язык. Ворота сразу открылись и работа пошла.
Потом когда мы с Витьком уже пили мировую, я его спрашиваю – «Ну чего тебе было непонятно? Ведь Келли тебе все объясняла».
Он мне откровенно отвечает- «Да приходила эта девчонка несколько раз и что-то лопотала про какие-то договоры и международные отношения. Я ее не понял. Вот ты пришел и сразу все объяснил.»
Через некоторое время мой работник Дима говорит- «Шеф, Келюшка так серьезно прицепилась. Просит меня научить ее русскому матерному и записывает все в тетрадку.»
Я ему дал добро на обучение американки нашему могучему языку.
Вот потом потешался наш пролетариат когда эта американская кнопка очкарик наскакивала на них с ядреным русским матом.

Или еще наблюдал забавный случай
Работали мы тесном контакте с милицией. У них была следователь Светка. Девчонка роста 150 см и примерно 40 кг весом. Ходила только на очень высоких каблуках и цокала по полу как козочка. Ребята ее прозвали «Серебряное Копытце».
Как-то заскочил я к ним в отдел и слышу дикий женский крик в кабинете следователей.
Открываю дверь и вижу картину. Посредине комнаты на табурете сидит урка-амбал. Весь в наколках. Вокруг него как муха вокруг слона гарцует Серебряное Копытце и диким голосом орет – «Ну ты сука будешь колоться, а то кишки выпущу!!!!» Ну и конечно с матами.
Бедный урка аж корчится от смеха, а в углу два мента тоже за живот держатся.
Мой неожиданный визит Светку конечно остудил.
Работа и среда однозначно накладывает отпечаток на наш язык.

Как-то крутил я по серьезному одного американца. Договорился с Сашей Коломийцем, чтобы он помог нарисовать психологический портрет объекта через одного профессора светилу.
Под благовидным предлогом, типа поставки медоборудования, притащили мы америкоса в госпиталь к светилу, который кстати сносно говорил по-английски.
Профессор к делу подошел очень серьезно. Засыпал моего объекта кучей дурацких вопросов и в конце закатил такую горячую пламенную речь, что у моего америкоса аж пот на лбу выступил.
Как только мы вышли за дверь, испуганный америкос бегом рванул в машину и уже там меня спросил – «Саша, ты зачем меня представил этому сумасшедшему? Он же псих. Ему лечиться надо»
Если бы я точно не знал, что это был настоящий профессор, то мое мнение полностью бы совпало с американским.

С языком у нас бывали забавные случаи.
Еще в 70-х отправляли мы лес на экспорт в Японию. Погрузка велась на рейде. К судну подгоняли плот с рабочими и одной девчонкой приемщицей.
С японской стороны приемщиками на судах ходили бывшие разведчики, сотрудники Японской Военной Миссии в Харбине.
Широко известно, что опер это не только работа, а скорее состояние души. Эти японские профессионалы естественно активно собирали информацию и выкидывали разные фокусы.
И ходил к нам некий Като-сан, который придуривался что ни слова не понимает по-русски. Сядет среди рабочих на плоту или в ресторане, шевелит ушами и слушает о чем народ толкует.
Была у нас такая приемщица Лида. Очень шустрая и страшная матершиница.
И вот пробегая по плотику Лида споткнулась о Като-сан и выдала горячую тираду типа – «Ты косоглазая б… чего здесь расселся и еще свое хозяйство выкатил наружу». Ну и конечно приправила это блюдо острым перцем.
Като-сан от такого оскорбления аж подскочил и завопил на чистом русском – «Ах ты вобла сушеная и т.д.» Стал гоняться за Лидой громко по-русски вспоминая ее мать и всех родственников.
Потом весь порт смеялся как наша Лида быстро обучила японца русскому языку. А ребята из бригады авторитетно сказали, что нам еще стоит поучиться у Като-сан богатству русских выражений.

Еще один японец подарил новую русскую поговорку.
Приехал к нам с зам министра один крупный японский фирмач. Собрались начальники главков и другие важные персоны. Естественно, закатили банкет.
И в самый торжественный момент встает этот фирмач и по-русски провозглашает – Выпьем за успех нашего дела. Как говорит известная русская пословица – За двумя за яйцами погонишься, ни одного не поймаешь.» Мы конечно просто покатились под стол.

А другой японец Карпа-сан однажды выдал на банкете – «Я каждый день учу русский язык и запоминаю 50 русских слов. И все они у меня здесь, в жопе» И похлопал себя по голове.