Я как-то пила
Водку с ялтинскими проститутками.
Мне было плохо, а
У них кончались рабочие сутки.
Маленькое кафе.
Скоро рассвет, а меня колбасит.
Водка, кофе – а те,
Пьяные и в коротких платьях.
Мы говорили о
Жизни и том, что они меня вытащат,
Если совсем дерьмо.
Разные социальные ниши,
Похрену. Три герлы
Утро в страшно пустой кафешке,
И, почему-то, на Вы.
Три неуправляемых пешки.
Приехал их сутенер.
Довез меня до моей комнатушки.
Завтра, сказал, зайдем.
Надеюсь, завтра тебе станет лучше.

Завтра настал пиздец.
Общая в ливадийской больнице.
Думала, что конец.
Море, капельница, на ресницах
Соль. И лицо врача –
Черт знает, что с вами. Вам бы лучше
Прямо в Москву сейчас…
На самолете, давайте, ну же,
А то – мне отвечать.
Я же не знаю, что с вами делать.
Солнечная печать
На потолке в половину неба.
После в Ялте нашлись друзья.
Вытащили. Как – не знали сами,
Просто, наверно, я
Угодила во внутреннее цунами.
А они были – берег.
За что-то попали, но справились верно.
И теперь – я почти верю,
Даже когда очень скверно,
Кому-то не все равно.
Кстати, помню, как мы уезжали,
Белый перрон, как в кино,
Уплывающий в четкие крымские дали.

Теперь нужно мораль.
Но я совсем ее не умею.
Внутренняя печаль.
И внешнюю радость кормит и греет,
Дальше нельзя расти.
Выросла. И теперь не пофиг.
Лучше коров пасти,
Чем подавать ожиревшим кофе.
Лучше чинить мосты
Между тем миром – и этим,
Если можно спасти,
И не закончился семицветик.