Да, я определенно бездарен, но порой кто-то заставляет взять в руки карандашик...

Одиночка не способен
создать систему.
1.

Наступил июль. Дождь льет постоянно, словно над Центром склонилась мать, оплакивающая ребенка. Лета как будто и нет, так, числа, буквы в календаре. Впрочем, здесь всегда всё – мираж, зыбкое отражение в потемневшем, кривом зеркале. С севера, юга, востока и запада тянутся сюда люди, а за ними клочки их жизней – ветры, туманы, невозможно ясные дни.
Вот и сейчас генерал Каснар морщится, смотря в небо. Хотя, может не тучи цвета золы тому виной. Не любит Максимилиан столицу, даже сильнее, чем собственное полное имя. Он так быстро устает от шума, от придворных, от визгливого голоса девочки-королевы. И пусть его двоюродный брат, её советник, сколь угодно утверждает, что она не так уж глупа. Генерал предпочитает свои границы, приглушенные голоса солдат, тишину, которая возможна лишь среди сотен молчащих. Ту напряженную, копошащуюся, словно мышь в норе тишину, которая стоит над ожидающими приказа.
К тому же генерал зол. Ему так надоело отражать набеги этой пародии на армию, ему надоели партизаны, которым вовсе не родина нужна, а кусок хлеба. Ему кажется, что он муха и никак не может выбраться из киселя. Кисель, конечно, сладкий, но двигаться в нем нет никакой возможности, а это так противно.
Генералу и грустно, и смешно когда он думает об этом. Вот и сейчас он с усмешкой идет по городу, совершенно вымокший под этим странным дождем.

2.

По стеклам – капли, как слезы по щекам ребенка. Советник вычерчивает тонким белым пальцем пути ручейков-малюток по стеклу. Он сидит на подоконнике, словно мальчишка. Бумаги разбросаны по полу, из-за сумерек они кажутся серыми, похожими на лужи на улице. Аккуратные прямоугольные лужи. А на их поверхности водомерки-буковки.
Глаза у советника тоже серые. Они холодны и смотрят внутрь, а может и сквозь. Ему не интересны люди, они одинаковы для него, ненавистны, как кошке ненавистны блохи (да-да «им лишь бы пить и жрать в три горла день и ночь, и пусть ты трижды гений, им нельзя помочь», прим. автора).
Но сейчас – тишина комнаты, пахнущая дождем, и реки по стеклу. А потому он сейчас просто усталый мальчишка. Нет советника со стеклянно-бесполезными глазами и высоко поднятой головой. Есть вечер, есть беспорядок в кабинете. А еще – звонкий смех сестры в дальних комнатах. Смех его рыжего котенка, искорки.
Но советник вздыхает, идее собирать лужицы-бумаги.
- Нельзя так, нельзя. Совсем ты расклеился. Плохо. Расшвырял бумаги, сбросил книги с полок. Нервы, нервы.. Тоже мне, зверь в клетке. Стоять, советник, стоять!
И словно солнечный луч по комнате – рыжая девушка с кошачьими глазами.
- Ой, братик, что здесь случилось?
- Ничего, Фреда, всё хорошо, котенок…
Повернулся к ней, улыбаясь чуть фальшиво, смотря сквозь нее. Подошла, провела рукой по щеке брата, всматриваясь в лицо.
- Ты устал? Отдохни, съезди домой, к маме…
Промолчал, вспоминая мать, поморщился.
-… Фреда, сегодня ведь восьмой день? Значит, Макс должен приехать… Помоги собрать книги.
Кивнула, солнечным зайчиком по комнате, подхватывая книги, ставя на места.