Современная цивилизация имеет рад общих глобальных проблем. Одной из них в начале ХХ1 в. стали телесные наказания. Совет Европы и ООН добиваются их полного запрещения, считая не формой воспитательного воздействия, а нарушением прав ребенка и физическим насилием над ним: “Любое телесное наказание детей является нарушением их основных прав на человеческое достоинство и физическую неприкосновенность. Тот факт, что эти телесные наказания по-прежнему остаются законными в ряде государств, нарушает основополагающее право детей на такую юридическую защиту, как и у взрослых. В европейских обществах запрещено бить людей, а дети – это люди. Необходимо положить конец общественной и правовой приемлемости телесных наказаний детей” .
Задача эта чрезвычайно сложна. Все древние цивилизации считали суровые, в том числе физические, наказания, необходимыми и полезными. По словам Платона, “ребенка гораздо труднее взять в руки, чем любое другое живое существо. Ведь чем меньше разум ребенка направлен в надлежащее русло, тем более становится он шаловливым, резвым и вдобавок превосходит дерзостью все остальные существа. Поэтому надо обуздывать его всевозможными средствами…» (Законы, 808 d). «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его»; «Не оставляй юноши без наказания; если накажешь его розгою, он не умрет»; «Розга и обличение дают мудрость; но отрок, оставленный в небрежении, делает стыд своей матери» (Притчи Соломоновы 13:24, 23:13, 29:15). Эти установки широко представлены и в русской народной педагогике.
Задача ограничения, а то и полного отказа от телесных наказаний сначала в школе, а затем и в семье была впервые поставлена гуманистами, а вслед за ними – просветителями 17-18 вв. По мнению Монтеня, розги приносят детям только вред и порождают ненависть, причем особенно бережно нужно относиться к мальчикам, которые самой природой «предназначены к известной независимости». «…Обучение должно основываться на соединении строгости с мягкостью, а не так, как это делается обычно, когда, вместо того, чтобы приохотить детей к науке, им преподносят ее как сплошной ужас и жестокость. Откажитесь от насилия и принуждения…» . «Не следует приучать ребенка к ударам... Тело постепенно становится нечувствительным к тумакам, а дух - к упрекам... Будем настаивать, повторять, твердить! Вот какою палкой нужно сокрушать детские ребра!" (Эразм Роттердамский). По словам Яна Амоса Коменского, воспитывать детей необходимо "хорошими примерами, ласковыми словами и всегда искренним благорасположением". "Я решительно стою за то, что розги и палка, это орудия рабства, совершенно не подходящие для людей свободных, совсем не должны иметь места в школах, должны быть изгнаны из них". Исключением могут быть лишь случаи, когда ученик допустил богохульство или строптивость. Джон Локк, не отрицая телесных наказаний в принципе, требовал применять их умеренно, так как рабская дисциплина формирует рабский характер. Порка в качестве средства убеждения «порождает в ребенке отвращение к тому, что воспитатель должен заставить его полюбить», исподволь превращая его в скрытное, злобное, неискреннее существо, чья душа оказывается, в конечном счете, недоступна доброму слову и позитивному примеру. «Кто желает, чтобы его сын относился с уважением к нему и его предписаниям, тот должен сам относиться с большим уважением к своему сыну». В ХУШ в . эти идеи приобретают популярность у родителей и воспитателей. Джонатан Свифт написал, что порка ломает дух благородных юношей, его поддержал Уильям Шеридан. Сэр Филип Фрэнсис, вручая в 1774 г. своего единственного сына воспитателю, писал: «Поскольку моя цель — сделать его джентльменом, что предполагает свободный характер и чувства, я считаю несовместимым с этой целью воспитание его в рабской дисциплине розги... Я абсолютно запрещаю битье». Сходные инструкции давал лорд Генри Холланд: «Не надо делать ничего, что могло бы сломить его дух. Мир сам сделает это достаточно быстро»
Однако реализация этих идей растянулась на несколько столетий. Помимо теоретических трудностей (нужно преодолеть авторитарные традиции в философии воспитания и осознать разницу между наказанием и насилием), это связано с социально-структурными преобразованиями и демократизацией общества. Авторитарное общество не может поддерживать систему воспитания, основанную на диалоге, а демократическое воспитание неизбежно подрывает авторитарную власть.
В России до 1861 г. положение осложнялось наличием крепостного права, позволявшего пороть и даже забивать насмерть не только преступников и детей, но и взрослых мужчин и женщин, причем ни каратели, ни их жертвы ничего противоестественного и унизительного в этом не видели. Дискутировались лишь а) вопрос о допустимой мере жестокости, понимаемой как «строгость», и б) сословные привилегии: можно ли пороть дворян и представителей духовенства? Древнерусское право практически не делало в этом отношении сословных различий. Торговой казни и битью батогами подвергались и высшие духовные особы, и светские чины; таким "подбатожным" равенством особенно отличалась эпоха Петра Великого. Привилегированные социальные группы тех, кого нельзя было высечь, появляются в России лишь в конце ХУШ в. Жалованная грамота дворянству от 21 апреля 1785 г. постановляла, что "телесное наказание да не коснется благороднаго". В том же году это изъятие было распространено на купцов первых двух гильдий и именитых граждан, а в 1796 г. - на священнослужителей.
На детей, независимо от их происхождения, льготы не распространялись. Бесправные и сами неоднократно поротые воспитатели с особым удовольствием вымещали свою ярость на беззащитных детях. Дискуссии о пользе и вреде телесных наказаний середины Х1Х в. касаются преимущественно школы, родительский произвол осуждали редко, законодательно ограничить родительские права было и вовсе невозможно. Но и о телесных наказаниях в школе говорили «умеренно». В знаменитой статье "Нужно ли сечь детей?" (1858 год) Н.И. Пирогов доказывал, что применение розог антипедагогично, телесные наказания уничтожают в ребенке стыд, развращают детей и должны быть отменены, но для русского общества этот взгляд был слишком радикален. В циркуляре по Киевскому учебному округу "Основные начала правил о поступках и наказаниях учеников гимназий Киевского учебного округа" (1859 год) , принципиально отвергая розгу, Пирогов, тем не менее, считает невозможным полностью обойтись без нее и лишь советует применять ее в гимназиях нечасто и в каждом отдельном случае – лишь по постановлению педагогического совета. Н.А. Добролюбов язвительно высмеял этот циркуляр в стихотворении «Грустная дума гимназиста лютеранского исповедания и не киевского округа» (1860), которое, в свою очередь, вызвало оживленную полемику.
Позже, особенно в ХХ в., телесные наказания в школах были в большинстве западных стран были отменены и запрещены. Однако в семьях положение меняется значительно медленнее. Международные опросы показывают, что многие родители во всех странах мира считают их законными и неизбежными. Например, 90 % американских родителей «верят» в порку; даже среди семей среднего класса, которые значительно либеральнее рабочих и фермерских семей, «не верят» в нее лишь 17 %. Не меньше распространены и соответствующие практики.
Доказано, что степень распространенности и жестокости телесных наказаний коррелирует с общим индексом «мачизма», распространенностью культуры насилия, включая полицейский произвол, а также степенью политического авторитаризма и консерватизма. Самые горячие поклонники телесных наказаний в США – христианские фундаменталисты и ультраправые. Некоторые православные фундаменталисты рекомендуют родителям пороть своих детей как можно чаще и сильнее, причем «девочек можно наказывать и чаще, и сильнее”, чем мальчиков, “не боясь переборщить”. Особенно полезны заведомо несправедливые наказания: “Наказание, которое кажется ребенку справедливым, вредно для ребенка, так как укрепляет его в гордыне”. (Соловьев, Шишимаров 1996)
Данные о том, кого наказывают чаще – мальчиков или девочек – противоречивы (Gershoff 2002). Одни исследователи утверждают, что мальчиков физически всегда наказывали и наказывают чаще, чем девочек, потому что они совершают более серьезные проступки и тем самым провоцируют применение силы по отношению к себе, или потому, что родители считают нужным «закалять» их. Другие исследования, в том числе метаанализы, этого не подтверждают, утверждая, что мальчики и девочки подвергаются телесным наказаниям одинаково часто, это зависит от установок культуры. Однако похоже, что при прочих равных условиях мальчиков наказывают суровее и больнее.
По большинству источников, матери физически наказывают детей чаще, чем отцы. Возможно, это обусловлено тем, что они проводят с детьми, особенно маленькими, больше времени и несут за них непосредственную ответственность. Однако другие исследования такой разницы не находят. Многое зависит от пола и возраста ребенка. С мальчиком-подростком матери зачастую физически не справиться, поэтому «серьезная» порка составляет, как и в прошлом, прерогативу отца.
Самый важный вывод современных исследований – выяснение того, что «воспитательный» эффект телесных наказаний является мнимым и чаще отрицательным (Bugental and Grusec. 2006). Согласно метаанализу, обобщившему 88 исследований, выполненных в течеиие 62 лет (Gershoff 2002), физическое наказание может давать желаемый краткосрочный педагогический эффект, но его долгосрочные последствия большей частью отрицательны, провоцируя у ребенка неприязнь и агрессию. Другой метаанализ (70 исследований, опубликованных между 1961 и 2000 годами, с общим числом испытуемых 47 751 человек) показал, что телесные наказания не оказывают влияния на когнитивные способности и учебную успеваемость ребенка, но вредно влияют на его эмоциональное состояние и провоцируют негативное поведение (Paolucci and Violato 2004). Суровые телесные наказания в детстве коррелируют у взрослых людей с жестоким обращением с животными или с проявлениями насилия в партнерских отношениях, но направление причинной связи неизвестно. Кэмбриджское лонгитюдное исследование развития делинквентности у 411 лондонских мальчиков, показало, что суровое дисциплинарные практики в 8 –летнем возрасте – важный предиктор раннего начала противоправного поведения, причем особенно сильно влияет отцовская жестокость. Впрочем, отрицательно влияет не столько само по себе наказание, сколько его сочетание с отсутствием эмоционального тепла и родительской заботы. При их наличии последних порка может не испортить отношений мальчика с родителями, воспринимаясь как проявление заботы (Farrington, 2000, 2004).
Наказания, как и реакции на них, бывают разными. Психологи, возражающие против тотального запрета телесных наказаний, указывают, что нельзя ставить знак равенства между поркой и шлепком открытой ладонью, который не наносит ущерба здоровью ребенка и который сами дети признают законным (Baumrind et al. 2002).
Очень важен культурный контекст: насколько приемлемыми считаются в данной среде телесные наказания? Ненормативные телесные наказания, с которыми ребенок не согласен, как правило, вызывают у него протест и агрессию, если же они считаются допустимыми, отрицательных долгосрочных последствий не возникает. Видимо, за долгосрочные последствия наказания ответственно не оно само, а то, как ребенок его интерпретирует, какой урок он из него извлекает. Например, в семьях белых американцев, где жесткая дисциплина не принята, ребенок воспринимает телесные наказания как проявление нелюбви к нему родителей. Напротив, в афроамериканских семьях, где телесные наказания считаются знаком хорошего родительства, они не оскорбляют ребенка и не вызывает у него чувства отверженности (Lansford et al., 2005).
Независимо от степени серьезности долгосрочных отрицательных психических последствий телесных наказаний, общественное сознание ХХ1 века считает их морально недопустимыми. Соответствующая эволюция происходит и в России, но процесс этот сложный и долгий. Советская власть телесная наказания в школе запретила, но контролировать семейные практики государство не могло, а общественное мнение относилось к семейному насилию снисходительно. Хотя в советское время профессиональных опросов на эту тему не было, когда Н.Н. Филиппов (1988) провел журналистское анонимное анкетирование семи с половиной тысяч детей от 9 до 15 лет в 15 городах страны, оказалось, что 60 % родителей использовали в воспитании своих детей телесные наказания; 86 % среди этих наказаний занимала порка, 9 % процентов — стояние в углу (на коленях — на горохе, соли, кирпичах), 5 % процентов — удары по лицу и по голове. Иногда наказание за проступки трудно отличить просто от битья и сексуального насилия (унизительно оголяют, бьют по половым органам и т.п.). Многие дети, как поротые, так и непоротые, считали этот стиль воспитания нормальным и собирались в будущем, когда вырастут, бить собственных детей. «Какое наказание без ремня?» - спрашивает 10-летний мальчик.- Воспитывать детей надо строго, а не сюсюкать с ними, как с маленькими». Девятилетняя Аня, лукаво улыбнувшись, прощебетала: «Конечно, буду бить, как меня мама, что они, лучше, что ли?» 11-летний Вова: «Меня наказывают ремнем ради профилактики по понедельникам, средам и пятницам. Своего же ребенка я буду бить каждый день». Рассудительный 14-летний Роман говорит: «Меня бьют очень редко. Но если бьют, то по-настоящему — «опускают почки». Обязательно буду бить свою дочь или сына, только наказывать нужно ремнем, чтоб не сломать позвоночник ребенку». Это ли не эстафета поколений?
После крушения советской власти проведено несколько больших репрезентативных опросов ( всесоюзный опрос ВЦИОМ в 1992, национальные опросы Левада-центра в 2000 и 2004 годах, опросы ФОМ в 2004 и 2008 гг. , национальный опрос Исследовательского центра портала SuperJob.ru в 2008 г) плюс ряд локальных опросов. Их выборки и вопросы не вполне сопоставимы. В одном случае спрашивают о «детях» вообще, в другом – о школьниках, в третьем о подростках старше 13-14 лет. «Физически наказывать» и «пороть» - не совсем одно и то же. В одних анкетах речь идет о семье, в других - о школе. Не различаются виды телесных наказаний и их социально-педагогический контекст, кто имеет право и должен их осуществлять. В одних анкетах спрашивают об установках респондентов, в других – об их собственном опыте. Тем не менее пища для ума тут есть.
На вопрос всесоюзной анкеты ВЦИОМ (апрель 1992) «Допустимо ли наказывать детей физически?» утвердительно ответили только 16 % россиян, против высказались 58 % опрошенных. Россияне оказались гораздо гуманнее других народов бывшего СССР: телесные наказания детей считали нормальными, допустимыми 24% эстонцев, 29 % литовцев и 39 % узбеков.
При опросе ФОМ в 2004 г. телесные наказания детей сочли допустимыми свыше половины ( 54 %) россиян, против высказались 47 %. Наиболее либеральны москвичи (48 %), молодежь от 18 до 24 лет ( 50 %) , и те, кого в детстве физически не наказывали (52 %) (Преснякова 2004)
При опросе ФОМ в 2008 г. с мнением, что телесные наказания детей школьного возраста «иногда необходимы», согласились 67 % .
На вопрос Левада-центра (2004) «Имеют ли право родители подростка 13-14 лет наказывать его физически?» утвердительно ответили 37 % ( в 2000 г. было 27 %), отрицательно - 61 % (Зоркая, Леонова 2004).
В опросе Исследовательского центра портала SuperJob.ru (март 2008 г) телесные наказания сочли необходимым методом воспитания лишь 9% россиян. Некоторые считают, что такая мера допустима только в отношении мальчиков. Другие апеллируют к собственному опыту: «Нас же тоже шлёпали, и ничего... Выросли нормальными»; «На себе испытала – полезно». Что физическое воздействие на детей с воспитательными целями крайне нежелательно и допустимо только в исключительных случаях, считают 61% россиян. Но лишь 30% считают телесное наказание детей в принципе недопустимым, полагая, что применение ремня или подзатыльников порождает лишь «негативную реакцию, страх, подавляет самостоятельность», «способствует развитию у ребёнка различных комплексов».
Мужчин, считающих телесные наказания неотъемлемой частью воспитательного процесса, вдвое больше, чем женщин (12% против 6%), а неприемлемыми их считают 34% женщин и 25% мужчин. Чаще других о пользе шлепка и подзатыльника говорили люди старше 50 лет, а наибольшее число их противников - среди молодёжи до 20 лет. Категорически против телесных наказаний 25% россиян, имеющих детей, и каждый третий (33%) среди бездетных. Личный опыт опрошенных тесно связан с их возрастом. Из респондентов ФОМ (2004) не испытали физических наказаний 27 %, испытали - 40 %. «Били тем, что было под рукой»; «веревкой, палкой»; «крапивой или прутиком», «офицерский ремень». О реальном смягчении нравов ясно говорят возрастные показатели: среди 18-24-летних оказалось 33 % непоротых, а среди 55-64 летних – лишь 18 %.
В опросе ФОМ 2008 г. телесные наказания пережил каждый второй респондент, в том числе 16% часто и 33% – редко. Мальчиков наказывали значительно чаще, чем девочек: совсем не наказывали 40 % мужчин и 55 % женщин, часто – 20 и 12 % , редко – 37 и 29 %. При этом 52 % мужчин и 32 % женщин считают, что их пороли заслуженно. Лишь 2% участников опроса высказали мнение, что сегодня в России нет родителей, которые бы физически наказывали своих детей. Сравнивая сегодняшнюю ситуацию с периодом своего школьного детства, 26% опрошенных высказали предположение, что сейчас детей физически наказывать стали реже, 17% – что чаще, еще столько же – думают, что в этом отношении мало что изменилось (остальные затруднились ответить). Некоторые (5%) считают, что «раньше строже относились к детям», а сейчас их «больше жалеют, балуют». Другие - что «изменились подходы к воспитанию сейчас»; «сейчас как-то не принято бить детей»; «нецивилизованные методы – так все считают»; «больше уговаривают». Некоторые видят в этом признак возросшего уровня педагогической и общей культуры родителей («более грамотные родители»; «более педагогически грамотные»; «люди стали цивилизованнее»; «повышается культурный уровень» – 3%), другие – свидетельство родительского невнимания, наплевательского отношения к детям («безразличия больше со стороны родителей: чем бы дитя не тешилось…»; «взрослым не до детей, работают»; «вообще не заботятся о детях»; «их не воспитывают, они брошены по улицам, бегают по помойкам»; «наплевать на детей» – 3%). Отдельные респонденты полагают, что причиной перемен в методах воспитания являются не столько родители, сколько сами дети: «дети сами не позволяют так с ними поступать»; «дети стали знать свои права»; «дети стали умнее, лишний раз их не тронешь»; «дети ранимы, очень грамотные сейчас, могут и отпор сделать» (2%). Своих собственных детей или детей, в воспитании которых они принимают или принимали участие, физически наказывали 25% участников опроса ( примерно треть от числа имеющих опыт воспитания детей); причем 10% сожалеют об этом, а 14% – не сожалеют.
Из опрошенных в 2001 г. московских старшеклассников (7-11 класс) только 3.1% мальчиков и 2.8 % девочек признали, что родители применяют к ним в качестве наказания физическую силу (Собкин 2003, с.168). Но надо учитывать, что это а) Москва, б) старшеклассники.
По некоторым оценкам отечественных авторов, уровень применения физических наказаний в российских семьях составляет от 50 до 95%, при этом не менее 5% детей испытывают физические оскорбления – пощечины, тычки, подзатыльники постоянно (Григорьев 2006). Согласно профессиональному опросу 600 родителей во Владивостоке, 46% из них применяли телесное наказание к своим детям; хотя это ниже показателей других методов дисциплинирования, это, тем не менее, очень значительно и близко к американским данным (Лысова и Истомина, 2008).
Сложность проблемы заключается в том, что насилие над детьми часто просто прикидывается «наказанием». По данным комитета Государственной думы по делам женщин, семьи и молодежи, по заказу которого в 2001 году было проведено масштабное исследование, в России около 2 миллионов детей в возрасте до 14 лет ежегодно подвергаются избиению в семье. Более 50 тысяч таких ребят убегают из дома. При этом мальчиков бьют в три раза чаще, чем девочек. Две трети избитых - дошкольники. 10% зверски избитых и помещенных в стационар детей умирают. Число избиваемых детей ежегодно растет. По данным опросов правозащитных организаций, около 60% детей сталкиваются с насилием в семье, а 30% - в школах. Уголовная статистика отражает лишь 5-10% реального количества избиений (Гетманский, Коныгина 2004).
Таким образом, перед нами стоит сложная цивилизационная проблема, философско-гуманитарные аспекты которой, касающиеся сущности воспитания, органически переплетаются с психолого-педагогическими (соотношение наказаний и поощрений и эффективность тех и других) и социально-правовыми (способы обуздания насилия и агрессии). Это требует широкой междисциплинарной кооперации ученых разных специальностей.