Господин Чу проснувшись сегодня утром с яным намеринием выпить горячий кофе, сесть румяную булочку и закурить сигару, пуская дым барашками вверх. Но, видимо, судьба за что-то невзлюбила господина Чу и с самого утра он крепко поссорилась со своей дрожайшей женушкой госпожой Чу, которая с самого утра бранила кота, чей хвост явно случайно оказался в сахарнице. Кот же недоумевал за что его бранят и на каком основании наподдали полотенцем по загривку. Теперь обиженный женской злобой и ворчливостью, невиновный сидел на подоконнике и яростно грыз буйно цветущую герань в глиняном расписном горшке. Видимо, он так мстил хозяйке за незаслуженную обиду.
Господин Чу хотел пожалеть полосатого любимца и вполне мирно обратился к жене, мол, за что и на каком основании был обижен ни в чем не повинный полноценный член кошачьей общины. Мол, сахарница была открыта, потомучто сама женушка не давеча, как позавчера разбила круглую фарфоровую крышечку сахарницы. На что госпожа Чу уперла полные руки в крутые бедра и запыхтела, что еще больше усилило сходство с русским самоваром.
Кот же почувствовал надвигающуюся грозу, перестал вымещать праведный грех на герани и притих, приняв позу копилкой замирая и переставая моргать.
Господин Чу миролюбиво и застенчиво улыбнулся в ответ жене, медленно попятившись из столовой вон. Между тем его жена что-то неразборчиво шипела, приседала, охала и грозила довольно тяжелым кулаком неведома кому, но явно живущему под потолком. Она вспомнила о том, как по вине самого господина Чу разбила крышечку от сахарницы, о том, как он прожигал пламенным взором их соседку госпожу Ах и явно на глаз сравнивал их, о том, что ей вообще не стоило выходить замуж и о том, какая у нее была любовь с неизвестным никому, но очень талантливым господином Ху, о том какой красавицей она была и кто выпил из нее всю кровь, а все это из-за полосатого поганца, который оставил пару неугодных ей, госпоже Чу, волос в сахарнице. Затем она картинно схватилась за подушкообразную грудь и кулем повалилась в мягкое кресло страдать, мол, капли мне сердечные, врача, пустите мне кровь и не забудьте принести коробку мармелада из воооон той кондитерской. И пожалуйста скорее...нет, немедленно!...ибо она умирает и ее смерть будет на вашей совести. И только вы, господин Чу и полосатый дармоед, будете виновны в трагическом конце такой святой женщины.
О булочке, кофе и сигаре стоило забыть напрочь, так как вскоре появился доктор, который пускал гнилую кровь, которую госпоже Чу подпортили домочадцы. А буквально в течении часа дом наполнили сердобольные товарки: одна обмахивала пострадавшую кружевным платочком, вторая нашептывала на ухо о том, какой отвратительный муж и его кот, третья со всем соглашалась и уплетала мармелад, стреляя при этом хитрым вглядом чтоб такое припрятать под передник на долгую и верную память, четвертая бесконечно взбивала подушки под головой госпожи Чу и так далее.
Господин Чу и пострадавший полноценный член кошачьей общины мрачно восседали в единственном оставленном товарками кресле. Думы их были не веселы. Один сетовал на то, что в животе пусто, а курить нельзя, ведь в соседней комнате охает больная, а второй на то, что господин Чу на столько похудел, что пушистый задок не помещается на худых коленях, то ли дело мягкие ноги госпожи Чу, но она на него сегодня зла...