Когда мы шагали по дырчатой дорожке моста на высоте 30 метров от земли, мне нравилось быть в коротком черном платье, на десятисантиметровых каблуках, с черными реснитчатыми глазами. Как только мы дошли до части моста, проходящей над водой, мне захотелось идти впереди и упасть, чтобы ты успел зацепиться, вбежать в открытую дверь, спастись. Где-то там занималась - как восход - вечность, в пурпурном фантастическом, демоническом царстве. И я думала о том, что если мы сорвемся, упадем, разобьемся, мир не рухнет с этим мостом. А ты говорил про декорации. Что-то вроде. Ты всегда так много говоришь, а я вслушиваюсь в твой бывший все это время таким знакомым, как говорят - до боли знакомым, голос и верю, что мы еще где-нибудь потом встретимся. Я, например, буду книжной страницей, а ты номером ISBN, или я - дорожкой моста, а ты каплей воды на тридцать метров ниже. Это же несущественно. Фонари по утрам гасят, вчера где-то в четыре часа, чтобы не было лишнего света, а ты меня по утрам, по вечерам, ночью, днем ослепляешь улыбками, ямочками, ресницами, веснушками, пальцами, миллиметрами кожи, шепотом, смехом, каплями слез твоих святых. Димочка, я ведь и так все делаю только чтобы сердечко твое не болело за нас... Мы не сорвемся никогда, я по-прежнему верю в бессмертие. Буду плакать за нас обоих, с высоты в тридцать метров, над уровнем моря, над уровнем солнца, над уровнем нашего счастья белого. Ты живешь во мне, слышишь...
[699x597]