[1890—93 г.]

Науки и искусства составляют в наше время едва ли не самую уважаемую людскую деятельность, — такую деятельность, которая по важности своей превосходит все другие, поощрение которой считается самым почтенным, противодействие которой — самым постыдным делом, и представители которой считаются наиболее достойными вознаграждения, почестей и уважения. Мнение о том, что деятельность наук и искусств есть высшая человеческая деятельность и ученые и художники суть люди, стоящие во главе человечества, не раз прямо высказывалось, не встречая возражения. Оно и действительно так, и наблюдение над направлением стремлений людей нашего времени подтверждает такое мнение. Большинство людей стремится к образованию только для того, чтобы занять место в рядах наиболее уважаемых всеми деятелей общества — ученых и художников. Вознаграждение за труд художественный — 500 тысяч франков за картину, 50 тысяч рублей за абонемент (ангажировку), 2 миллиона марок за секрет лимфы — самое большое из всех вознаграждений за труд. (Если ученые не получают таких громадных гонораров за свои труды, как некоторые из художников, то труды их ровнее оплачиваются — и всегда дают более чем обеспеченное существование). Для богатого человека, желающего заслужить уважение общества, лучшее средство есть не жертва на церкви, монастыри, как было прежде, не на филантропические учреждения, как было недавно, а на ученые или художественные учреждения: школы, институты, клиники, художественные заведения, галлереи, музеи...

Научная и художественная деятельность суть наиболее уважаемые в наше время деятельности, и на эти деятельности тратится большое количество сил людей как тех, которые прямо посвящают себя наукам или искусствам, так и еще больше тех, которые работают для приготовления предметов, нужных для занятий науками и искусствами.

Представим себе человека, совершенно свободного от всяких предвзятых идей и пристрастий, наблюдающего в нашем (я разумею все европейское и американское) обществе проявление наук и искусств. Что бы представилось ему? Он увидал бы огромное количество университетов, ученых академий, музеев, библиотек, академий художеств и консерваторий, драматических и балетных училищ, в которых люди обучаются и занимаются, приписывая величайшую важность тем предметам, которыми они занимаются, — самым разнообразным предметам, начиная от теологии и сочинения поэм до науки о микроорганизмах и балетного искусства. Наблюдающий беспристрастный человек не мог бы не заметить в числе всех этих наук и искусств некоторые знания, важность которых для человечества и потому знание которых представляется по меньшей мере сомнительным.

Но мало этого, наблюдающий человек неизбежно заметил бы среди наук и искусств такие, которые не только безразличны и бесполезны, но прямо дурны и вредны. Наблюдатель увидал бы науку о наследственности, уничтожающую понятие нравственности, увидал бы науку о боге, о гипнотизме, о спиритизме, о тактике и балистике и увидал бы, что есть науки, столь же уважаемые своими адептами, как и другие, но науки несомненно вредные. То же самое он увидал бы и в области искусства: он увидал бы, что есть искусство поэзии, служащее восхвалению прямо зла — герои войны, убийства, или похоти, — увидал бы такие же произведения пластического и музыкального искусства, увидал бы прямо развратный балет, признаваемый однако своими адептами искусством, столь нужным, что правительство тратит на поддержание его миллионы.

Деятельность научная и художественная всегда высоко ценилась людьми, но едва ли когда-нибудь она ценилась более высоко, чем в наше время. В наше время нет более почетной деятельности, как деятельность научная и художественная. Люди, поощряющие эту деятельность, пользуются всеобщим уважением, люди, препятствующие этой деятельности, — всеобщим презрением. Памятники, в особенности воздвигаемые последнее время, это все памятники ученых и художников, празднования юбилеев знаменитых людей, это все юбилеи ученых и художников. Как прежде жертвовали на церкви, монастыри, теперь богатые люди жертвуют на учебные и художественные учреждения, школы, институты, клиники, библиотеки, галлереи, музеи. Правительства и те чувствуют необходимость заискивать в деятелях наук и искусств.

————

Самая почетная деятельность в наше время есть деятельность наук и искусств и едва ли не лучше всех других вознаграждаемая. Если не всякий деятель науки и искусства может надеяться получить, как некоторые, миллионы за свои сочинения, за открытие лимфы, за картины, за песни и музыку (хотя многие и многие составляют себе огромные состояния), то все-таки всякий, самый скромный научный и художественный деятель может надеяться на такое обеспечение жизни, которое никогда не достается самому трудолюбивому ремесленнику или земледельцу. Смело можно сказать, что в наше время карьера ученого и художника, по тому уважению, которым пользуются эти деятельности, и по тому вознаграждению, которое они обещают, суть самые заманчивые и выгодные. И потому в наше время и в нашем мире огромное количество людей занимается предметами наук и искусств. Существует огромное количество деятельностей, которым людьми, занимающимися ими, приписывается значение наук и искусств. Так что область предметов, причисляющихся к наукам и искусствам, чрезвычайно расширена; и все большему и большему количеству занятий, имеющих хоть какое-нибудь подобие наук и искусств, приписывается значение наук и искусств людьми, занимающимися этими предметами.

————

В каждом образованном семействе большая часть времени воспитывающихся членов обоих полов посвящена изучению литературы, живописи, танцев, музыки, которой особенно посвящается много времени: не говоря о профессиональных музыкантах, проводящих одну треть жизни в упражнении пальцев рук, непрофессиональные дети, по расчету, который легко проверить, средним числом проводят два года из своих пятнадцати лет воспитания за фортепьянами. Большая часть времени воспитывающихся поколений посвящена тому, что называется искусством, и столь же большая часть времени людей взрослых, — почти все их время, за исключением обязательного труда, — проводится за писанием или чтением литературных произведений, за слушанием, или писанием, или игранием музыкальных пьес, за смотрением или писанием картин, за игранием спектаклей или посещением театров. Во всех домах, не переставая, слышатся раскаты гамм или пьес; во всех домах виднеются погнутые наперед картины в золотых рамах и шкафы, полные книг изящной литературы. Во всех театрах идут каждый день представления драм, комедий, опер, балетов. Во всех залах каждый день концерты разных первых (всегда в одно и то же время по два, по три находящихся в каждой столице) виртуозов. Кроме того, по мере появления этих различных предметов искусства, во всех журналах, газетах идут суждения о них, как о предметах первой важности. Есть издания, посвященные каждой из отраслей этих дел, и нет ни одной газеты, которая бы не имела отдела, трактующего об этом. Стихи, повести, картины, выставки, театры, музыка, все это разбирается в нескольких газетах зараз. Каждый день сообщаются публике в сотнях тысяч экземпляров подробные сведения о том, что вышли такие-то новые повести, стихи, — были такие-то спектакли, концерты, и — суждения о них. Если счесть хорошенько, то окажется не сотни и не тысячи, а сотни тысяч людей, искусных мастеров, всю свою жизнь занятых приготовлением всех этих предметов искусства, — всех наборщиков, фортепьянных и других мастеров, всех декораторов, осветителей, строителей зданий для искусства и т. п., не считая необходимых для проведения всего этого полков хористов, скрипачей, стихотворцев.

—————

Искусство считается делом не шуточным, а очень важным всеми людьми, принимающими участие в занятиях им с тем большей охотой, чем больше, с одной стороны, выгоды получает от этого производитель искусства, с другой — чем более пользуется богатый человек его произведением. Но для людей, глядящих со стороны, дело представляется иначе. Людям со стороны представляется странным то, чтобы очень важным считалось то, что человек написал в стихах, как он любит ездить в санях по снегу, или то, что другой нарисовал, как купаются голые женщины, или третий написал семь вариаций на «здравствуй, милая, хорошая», а четвертый выучился ходить на носках и прыгать от земли на два аршина. Все это может быть иногда и некоторым людям приятно, как может быть приятно сделать и съесть хорошее кушанье, сделать и надеть новую обувь или платье и т. п. Но всякому, даже легкомысленному человеку очевидно, что важности в этих делах нет никакой, и что производителей их не стоит окружать особенным уважением, и для произведения этих предметов не стоит мучать и губить жизни людей и тратить миллионы, как это делается для обучения искусствам. Но мало того, людям, глядящим со стороны, не только видна ничтожность большинства этих дел, но видна по отношению многих из них безнравственность. Людям, глядя со стороны, очевидно, что повести, романы, стихи, вызывающие сочувствие к пороку, — что картины, восхваляющие ложных героев или изображающие обнаженных женщин, — музыка, вызывающая чувственность, — балеты, оперетки и оперы, даже прямо служащие ей, — безнравственны*.

При теперешнем же своем определении и расширении своей области, искусство ни в каком случае не может быть уважаемо, потому что оно вредит людям.

Только для тех людей, которые участвуют в произведении или во внушении предметов того, что под именем искусства наполняет наш мир, может быть незаметно то безнравственное и развращающее влияние, которое имеет на людей, как на переходящих из низших слоев людей в высшие, так и, главное, на молодые поколения, это так называемое искусство. Для людей же, глядящих со стороны, для огромного большинства рабочих людей и для людей, истинно любящих искусство и посвятивших себя ему, это очевидно. Очевидно, что так или иначе надо остановить эту безумную оргию так называемого искусства, зло которого есть смешение сильнейшего орудия просвещения человечества с наживой, потачкой похоти и самой вредной грязью.

То, чтобы не было скверных писаний, картин, пьес музыкальных и театральных, — нельзя сделать. Всегда будут эти проявления слабости и разврата людского. Но можно и должно решить, какие из этих предметов хороши и занятие ими почтенно, и какие — дурны и занятие ими постыдно. Рядом висят две картины: золотые рамы, полотно, пейзажи, фигуры — обе написаны хорошо; одна есть произведение искусства, увеличивающее благо человечества, другая есть произведение обмана, лжи, нарушающей благо человечества.

То же и со всяким родом искусства.

Да, людям, не участвующим в произведении и пользовании тем, что называется искусством, не может не представиться вопрос о том, справедливы ли те два положения, на которых основано то значение, которое приписывается искусству. Во-первых, правда ли, что искусство есть дело важное? а во-вторых, если правда, что оно дело важное, то что именно может и должно называться искусством? И стоит только задать себе эти вопросы, чтобы тотчас же увидать, что если и есть действительно нечто важное в искусстве, то — далеко не все то, что признается искусством в нашем обществе, — что понятие об искусстве в нашем обществе до такой степени расширилось, что захватило и постоянно захватывает в свою область то, что не имеет никакого права называться искусством и пользоваться уважением, свойственным ему, — что перейдена и потому потеряна черта, отделяющая искусство не только от ремесленных произведений, но и от всякой деятельности, доставляющей удовольствие, и что поэтому самое понятие об искусстве в нашем обществе утрачено как обществом, так и художниками и критиками*.

Да, потеряна черта, отделяющая то искусство, которое можно и должно уважать и поощрять, как нечто важное, нужное и доброе, от того искусства, которое можно и должно презирать, как нечто праздное и часто безнравственное и вредное. И всякому человеку, занимающемуся, как производитель или потребитель, каким-нибудь делом, могущим быть подведенным под вид искусства, выгодно и желательно признать это дело искусством и заслуживающим уважения, и дело подводится под вид искусства, и нет никаких оснований не признать за этим делом прав на искусство. А как только потеряна черта, потеряно и определение того, что есть искусство, — как только сделано было послабление в пользу чего-либо, не имеющего права на искусство, но признанного таковым, так тотчас же в область искусства ворвалось в приотворенную дверь всякое безобразие нашей жизни...

Я утверждаю, что значение, которое приписывается в наше время и в нашем обществе занятиям, называемым занятиями науками и искусствами, не имеет никакого разумного основания; значение, приписываемое этим занятиям, делает большой вред людям, во-первых, тем, что распложает новый класс дармоедов, считающих, что за те ничтожные, пустые, никому не нужные и не могущие быть нужными занятия они имеют полное право поглощать труды рабочего народа; во-вторых, тем, что это ложное придуманное значение науки и искусства без всякого точного определения того, в чем состоит признак науки и искусства, дает возможность людям под видом занятия науками и искусствами заниматься прямо вредными делами, как, например, так называемыми науками тактики и т. п. или искусством порнографическим и т. п.

Сноски к стр. 80

^* Свод отрывков, просмотренный и исправленный Толстым.

Сноски к стр. 83

^* В искусстве есть еще одно особенное свойство, подрывающее его значение и до известной степени отсутствующее в науке. Это свойство есть его очевидная ничтожность или вредность. Простому, неученому человеку не может быть вполне ясно про фагоцитов, что от знания нашего о том, что они есть или их нет, никому не будет никакой разницы. Простому человеку, запуганному страшными неслыханными словами, которые чем пустее дело, тем больше обыкновенно напускают ученые, не всегда ясно, что рассуждения о фагоцитах и их экскрементах — ненужные пустяки, но в деле искусства это бывает совершенно очевидно. Не только очевидна бывает пустяковость произведений искусства, но и вредность их. И эта очевидность пустячности и вредности в соединении с важностью, приписываемой этим предметам, ясно указывает на ложное значение, придаваемое им.

Сноски к стр. 84

^* Понятие о том, что такое именно искусство, до такой степени расширено, что под искусство подводится уже все, что хотите. Парикмахер называет себя artiste en cheveux, Ренан серьезно говорит, что туалет женщины это le grand art. Если так, то портной, повар, не говоря уже о столяре и обойщике, с таким же правом должны быть признаны художниками, служащими искусству.

Но этого нет. Черта, которою общественное мнение отделяет искусство от ремесла, иногда захватывает балет, оперетку, но оставляет вне области искусства повара и портного. Почему? Если делать «па» обнаженными ногами есть искусство, то наряжать женщину и делать соуса или духи тоже искусство.

Очевидно, в нашем обществе мы склонны отдалять ту черту, которая отделяет искусство от ремесла, и захватывать в область искусства все то, что доставляет наслаждение.

http://feb-web.ru/feb/tolstoy/critics/t37/t372080-.htm