Ничего личного. Просто сказка.

Сумерки тихонько заполняли город, нашёптывая ему старые сказки о былом величии, заливая каждую щёлочку, каждую трещину в старом камне мостовых, ударяясь и замирая перед каждым освещённым окном. Улицы были пустынны, редкие прохожие боялись захлебнуться внезапно прибывшим вечером, поэтому спешили укрыться в просторных парадных, плотно прикрывая двери, чтобы не впустить чернильные щупальца за собой. Редкие окна были темны и занавешены, слишком уж навязчивой и послушной казалась тёмная синева подворотен, а густо-синий оттенок аллей и вовсе заставлял плотнее запахнуть ворот пальто и ускорить шаг. Город ждал. Город был напряжён до предела.
В одном из домов, отчаянно сопротивлявшихся сумеречному потопу, но уже проигравшему первый бой, на чердаке ждал Человек. Не шевелясь, не вздыхая с шумом и всхлипами, стараясь не скрипеть старыми досками, на которых пришлось сидеть, и почти не мигая. За несколько часов ожидания он сам стал частью темноты, свыкся с нею, позволил себя исследовать. Та отвечала взаимностью, оставив ему немного места для наблюдения за входной дверью. Слабые ворсинки света с трудом пробивались дальше порога. Но тьма начала расступаться. Ждать оставалось не так долго.
Никак не оповестив о своём появлении, Портной встал в дверном проёме и задумчиво оглядел комнату. Через несколько секунд полный безразличия взгляд остановился на Человеке:
- Ах, да, добрый вечер.
- Если его можно назвать добрым, - Человек поднялся. - У Вас всё готово?
- Извольте полюбоваться, уважаемый, всё как договаривались. Вот рубашка, как у 42-ого, вот костюм, как у 41-ого в день инаугурации. И ботинки 38-ого. Ваш размер.
- А галстук? - недоуменно посмотрел Человек, пытаясь найти в чертах Портного хоть какой-то намёк на эмоции. - Или это мы не с Вами говорили про галстук?
- Нет, не со мной. Да Вы не волнуйтесь, я понимаю, дела, нервы, времени мало. Хотите - за пол-цены отдам Вам галстук 39-ого?
- Вариантов нет? - Портной кивнул. - Тогда давайте.
Человек забрал одежду и выпроводил Портного в коридор.
- Всего доброго. Увидимся завтра утром.
Ночь прошла спокойно, как и все предыдущие. Город был слишком напуган, чтобы что-то предпринимать. Смутьянов - и действительных, и потенциальных - в целях безопасности мирного населения давно развезли по пригородам, оставив праздновать и дебоширить, а среднестатистические граждане и подумать не могли о каком-либо противодействии существующей власти. Однако страх сочился из-под каждой двери, хлестал из каждого окна, прорастал мхом на каждой крыше, и негде было от него укрыться. Так же, как и от темноты.
Утро пришло в положенный час, не отдав тёмной стороне суток лишней минуты. Человек, проворочавшись всю ночь, чувствовал себя удивительно бодрым и отдохнувшим. Одев рубашку, костюм, повязав галстук и почистив ботинки, он ощутил в себе ещё большую уверенность. "Не заметят. Всё пройдёт тихо", - убеждал он себя.
Город излился на центральную площадь. В домах оставалась едва ли сотня, старые да малые. Все свободные, равноправные, социально защищённые и довольные жизнью граждане находились на центральной площади с одной лишь целью: встретить нового, 44-ого Президента.
Человек шёл сквозь толпу. Не оборачиваясь, не оступаясь, не делая лишних движений. Он, протокольно улыбаясь, шёл к дверям большого белого здания, к небольшому постаменту у входа, где лежала Великая Книга Нации. "Не заметили! И вправду не заметили!" - радовался Человек. Он уже заносил руку, чтобы, развернувшись к собравшимся лицом, опустить её на Конституцию и прочесть клятву. Толпа была залита молчанием, словно тягучей, сладкой, липкой карамелью, не было слышно ни вздоха, ни всхлипа, ни зубовного скрежета тех, что оказались зажатыми в самом центре. Единственные, кого не волновала сила сжатия человека человеком и количество оставшегося воздуха - это дети. Сидя на плечах у отца и с любопытством осматриваясь, Мальчик радостно выкрикнул:
- Папа, папа! А Президент-то чёрный!