[200x228]
«История Семиреченского казачьего войска»
ЛЕДЕНЕВ Н , 30 МАРТА 1908 ГОД.
Г. ВЕРНЫЙ, СТАНИЦА БОЛЬШАЯ – АЛМАТИНСКАЯ

Лучшим источником рассказывающим о возникновении и истории Семиреченского казачьего войска, является очень редкая и почти не доступная книга «История Семиреченского казачьего войска» автора Н. Леденева написанная в городе Верном, Станица Большая – Алматинская 30 марта 1908 года и изданная в 1909 году. После переизданная в Сибири и вышедшая тиражом 150 экземпляров и быстро разошедшейся по библиотекам и казачьем атаманам и ставшая недоступной простому люду.
Данную книгу постараюсь донести для посетителей моего сайта на разных моих страницах по частям. Заранее прошу прошение за неточное написание слов, так как книга переписана с текста первоисточника 1908 года и я старался донести точное написание и произношение слов того времени не изменяя их.

Глава 4-я
«ПОСЕЛЕНИЕ СИБИРСКИХ КАЗАКОВ В СЕМИРЕЧЬЕ И ЗАИЛИЙСКОМ КРАЕ».
Семиреченское казачье войско почином самого русского правительства было выделено из Сибирского, а потому история Сибирских казаков в Семиречье является началом истории Семиреченцев. Темная сторона уклада жизни предков – сибиряков оставили глубокие следы на народном характере Семиреченских казаков, поэтому, прежде чем перейти к очерку заселения нынешней территории Семиреченского войска, необходимо предварительно, хотя в самых кратких чертах, ознакомится как с началом истории Сибирского войска, так и с теми элементами, которые вошли в состав его населения, а затем – в кратких ссылках на свидетельства современников – выяснить ту невыразимую тяжесть более чем двухвековой их службы у себя на родине – в Сибири, явившуюся причиной темных сторон их быта.
Только при условии ознакомления со всеми этим тяжелым прошлым, а точно так-же со способом заселения Сибиряков в Семиречье и с составом переселенцев – будет возможно спокойно и разумно отнестись к тем недостаткам в народном характере Семиреченцев, которые поражают глаз незнакомого с прошлым наблюдателя.
КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК СИБИРСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА
Сибирское казачье войско не было, подобно Донскому, Яцкому, Запорожскому и части других казачьих войск, теперь уже не существующих, продуктом вольной колонизации окраин Московского государства всякими недовольными тогдашними порядками людьми. Оно образовалось всецело почином самого русского правительства, заселявшего новую обширную страну воинскими людьми принудительно.
Сибирские казаки никогда не были «вольными», а всегда исключительно служилыми,хотя ядром для них и послужила Волжко-Камская вольныца, уцелевшая от знаменитого сибирского похода атамана Ермака Тимофеевича.
Как известно, после разгрома казацкой дружины сибирскими туземцами, единственный из оставшихся в живых атаманов, - сподвижников Ермака – Мещеряк, узнавши о гибели своего предводителя, вместе с царским воеводою Глуховым, сидевшим в Искере, спасаясь от воспрянувших духом татар, кинулись на стругах вниз по реке Иртышу, всего с сотнею или полуторными уцелевших казаков и других служилых людей. Приплывший к этому – же времени с Руси, с сотнею человек, воевода мансуров так-же пустился за Мещеряком и Глуховым по Иртышу и, нагнавши их при устье этой реки, здесь зазимовали.
С наступлением весны 1586 г. соединенный отряд двинулся обратно на Русь, плывя вверх по рекам Кондь, Лозве и Сосве, но здесь он встретился с новым, подошедшим на подмогу, царским отрядом под начальством воевод: Мясного, Сукина и письменного главы Чулкова. Отступившие повернули назад и с подошедшей подмогой, соединенными силами, направились реками Лозвою и Тавдою опять на Искерь, чтобы отбить эту ханскую ставку от завладевших уже ею сородичей сибирского царя Кучума.
Но не достигнув в этот город Искера, вынуждены были зазимовать с 1586 на 1587 год на реке Пурь, при впадении в неё реки Тюмень, заложив здесь первый русский, укрепленный в Сибири пункт – Тюменьский острог. Заложение этого острога следует считать и началом образования как называемых Тюменьских казаков, т.е. началом фактического образования казачества Сибири.
В 1587 году голова Чулков,получив с Руси подкрепление в 500 человек, взял Искеръ и недалеко от него заложил известный впоследствии Тобольск.
С занятием Тобольска Московское правительство, во главе с тогдашним правителем государства Борисом Годуновым, принялось за систематическое занятие и колонизацию Сибири, начав с вытеснения Кучума, его родни и приверженцев. Городок за городком, острожек за острожком возникает в новой стране и насаждается сначала воинскими, а затем уже и всякими другими «тяглыми» и «пахотными» людьми. Недостаток специальных родов оружия восполнялся, насколько возможно, «прибором» в Сибирь, в служилые лиди и казаки, всякого рода «видальцев» и «бывальцев», к воинскому делу «обычных», не только русских «переведенцев» и «гулящих людей», но выезжих и плененных иноземцев: поляков, немцев, французов. Кого только сюда не попало, кого только сюда не ссылали, кого не переселяли!?
Попали в Сибирские казаки сосланные сюда запорожский атаман Михайло Скиба и малорасийский гетман Демьян Многогрешный; в 1770 году в Сибирские линейные казаки обращены 137 запорожцев-гайдамаков партии известных Железняка и Ганты, захваченных в польской украйне после уманской резни; в 1775 и 1776 годах на усиление войска были определенны выпущенные из острогов «ссыльные невольники»; с 1797- го по 1800 год поступило более двух тысяч малолетков-сыновей отставных солдат, живших в Тобольской губернии; в 1847 году были зачислены в Сибирское войско 5380 душ крестьян казенных селений Тобольской и Томской губерний; в 1849 и следующем году сюда-же были вызваны и поселены в числе 3855 душ, малорасийские казаки и крестьяне смежных с Сибирью малоземельных губерний; в войско же зачислены были несколько десятков польских конфедератов, часть пленных великой армии Наполеона, бунтари дона и Урала и т.д., и т.д.
Здесь кстати заметить, что вследствие ссылки и переселения в Сибирь преимущественно мужчин естественно возникал вопрос о недостатке женщин, который к 1855 году, повидимому, обострился на столько, что правительство было вынужденно, наконец, прийти в этом отношении на помощь населению. Указом Правительствующего Сената 11 февраля 1865 года было разрешено в Западной Сибири покупать и выменивать у кочевников девочек, которых, присоединив к православию, размещать на содержание воспитанниц до 15 летнего их возраста хлеб и денежное пособие. В вопросе о замужестве таким девушкам представлялась полная свобода.
Из этого беглого и ещё далеко не полного перечня видим, что правительство употребляло все меры и средства к заселению западной Сибири, не придавая никакого значения тем элементам, какие служили для этой цели, видим что население территории Сибирского войска представляло пеструю смесь племен и наречий, смесь людей по их социальному положению, смесь борцов за свободу с простыми преступниками.
Все вольные и невольные насельники обыкновенно навсегда в казаках и оставались со всем своим потомством; иноземцы принимали православие и меняли фамилии или переделывали их на русский лад. Служба и жизнь вдали от родины, на нейтральной почве, примеряли и нивелировали всех. Да и какая служба и какая жизнь!
Заливши собственной кровью Сибирские степи и «подведя под царскую руку» необьятный край , однако, как сами насельники так и их потомки, до 1861 года несли страшную тяжесть, имевшего вид крепостного государственного военного тягла.
19 августа 1808 года, по этническому представлению главного начальника Сибирских граничных линей генерал-лейтенанта Глазенапа, утверждается первое положение и штаты линейного Сибирского казачьего войска. Это положение, установившее полу-регулярную организацию войск с постоянную «доколе в силах» службою казаков, дало в руки Западно-Сибирской администрации могущественную силу для проведения в местную жизнь – с одной стороны, получивших в то время главенство, начал военных поселений, а с другой – укрепить наше влияние и владычество в киргизкой степи и Средней Азии.
КОЛОНИЗАЦИЯ С ГОСПОДСТВУЮЩЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
Укрепится в киргизской степи и в Средне Азии было возможно только при условии колонизации русскими вновь занятых стран. Для этой цели одно мирное крестьянское население было-бы совсем не пригодно, так как здесь среди кочевников, неудержимо преданных грабежам и разбоям, требовалось и русское население привычное к военному делу, требовался воин-пахарь, всегда готовый к отпору. Сибирские казаки в течение более чем двух веков куксившиеся в борьбе именно с таким народом как раз удовлетворяло тем условиям, какие представлялись к первым колонизатором далекого, дикого края.
Несомненно, что при практикующихся способах заселения трудно было ожидать нужное количество охотников-пионеров для поселения в Семиреченский край, поэтому правительство испытав, как мы видели раньше неудачу с заселением охотниками Аягуза, обратились уже прямо к испытанному и для Сибири обычному способу принудительного переселения – по жребию и назначению.
Нигде так ярко не выразился господствующий до 1861 года взгляд на казаков и цель их существования, как в рескрипте Императора Александра II 24 июня 1861 года. на имя командующего войсками Кавказкой линии генерал-адъютанта графа Евдокимова, в котором между прочим сказано так: «Казачье сословие предназначено в государственном быту для того, чтобы оберегать границы империи, прилегающие к враждебным и неблагоприятным племенам и заселять отнимаемые у них земли. Переселение вперед наших линий, конечно, не может не быть тягостным, но это переселение есть жертва приносимая верноподданными для блага отечества».

Исходя из этой точки зрения на казаков регламентированной § 42 м положения о Сибирском войске 1846 г., правительство наметив заселение нынешней Семиреченской области, не задавалось целью привлечь в нее охотников, т.е. людей энергии и труда, для заселения которыми хотя и богатой дарами природы, но совершенно дикой страны нужна была приманка в виде серьёзных привелегий и льгот.
При исключительном руководстве только приведенным взглядом, будущее страны конечно отходило на задний план, упускалось из виду, что и при наличности действительно компенсирующих привилегий даже и охотнику нужно много энергии, решимости и надежд в будущем, чтобы бросить насиженные места, ликвидировать весь тяжелый многолетний труд прошлого. Что-же сказать о подневольном рядовом переселенце?! Полная неизвестности жизни и труда на новых местах, имевшая место при заселении описываемой страны, жизнь среди туземцев, враждебно настроенных к русским, с их известной сибиряку неудержимой склонностью к грабежам и набегам, возводимым на степень подвигов, наконец, необходимость навсегда порвать со всем окружающим с детства столь дорогим для каждого, - могли поколебать решимость и нравственно сильного человека. Как-же должен был чувствовать себя в этом положении переселенец по жребию или назначению?! Этот вопрос встаёт перед нами во всей своей поражающей ясности, если мы в таком положении представим себе забитого, загнанного, не привыкшего к свободному производительному труду человека, каким в действительности и был в чем точно убедимся мы ниже сибирский казак!
Очевидно, что с таким положением без нравственного ущерба для себя и ущерба для дела мог справиться только сильный нравственно и физически закаленный трудом доброволец, увлекаемый неотступной мечтой о лучшем будущем на новых местах. Общество только таких переселенцев везде может быть силою и только такое общество может поставить занятую страну на пути прогресса и развития.
К сожалению, вышеприведенный правительственный взгляд доминировал и эти истины не нашли применения здесь – при заселении территории Семиреченского войска.
КОЛОНИЗАЦИЯ СЕМИРЕЧЕНСКОГО И ЗАИЛИЙСКОГО КРАЯ ДО 1868 Г.
Колонизационный материал, как увидим ниже, слагался из двух элементов – сибирских казаков и сибирских крестьян.
Что-же представляли собою эти элементы и что они могли дать колонизируемой стране?
На эти, всегда и при всякой колонизации жгучие вопросы лучше всего ответят условия быта колонистов у себя на родине и компетентная свидетельства об этом быте современников, особенно ценные, как отзывы лиц правительственных и начальствовавших.
Быт сибирских казаков в конце XVIII века представляется наиболее ясным из донесения генерал-поручика Шпрингера, назначенного в 1763 году начальником всех пограничных войск Сибири.Он в 1765 году доносил Правительственному Сенату, что в то время, как расположенная на линиях регулярная пешая и конная части обязаны были «воинскому артикулу обучатся» и «казенных лошадей Ея Величества береч» от изнурения и длительных посылок, - линейные казаки:
1. «По недостатку на линиях регулярных артиллерийских служителей большею частью определенны в кононирские ученики при магазейнах при крепостных цейхгаузах и к материалам в вахтера, у присмотру солянной продажи, у ветряных и водяных мельниц уставщиками которых без крайней нужды отлучать оттуда невозможно».
2. «Из наличного состояния во всех по линиям, крепостям, форпостам и станциям для содержания почт, развозки писем, определенно в каждом месте по 3 и по 4 человека конных, которые обыкновенно те письма дабы главнокомандующему здесь обо всем нужно скорее известие получить и лучше и неумедлительное, без потеряния времени наставление дать было возможно,возятся в обе стороны в неделю по два раза в учрежденные почтовые дни, а всех онных при той почте и по тем линиям состоит 370 человек.
3. «Где случатся в которое время, наличные казаки,те всегда употребляются в каждодневные разъезды и за проезжающими в конвоевание общее с регулярными: зимним же временем, а особливо на Иртышской линии, почти беспрестанно бывают при сгоне киргиз - кайсацких табунов, которые воровски, ночным временем и в неблагополучные дни, во внутреннюю сторону перепущают».
4. «Как уже обыкновенно случается, что ни одного лета, отправляемые из Тобольска с казенным провиантом, дощенники до зимняго времени в определенные места не доходят, а остаются в заморозке, где зима застигнет, - в таком случае – тому провианту куда надобность требует, чинят перевозку на своих служебных лошадях, обще с казенными, гужем; тем не менее и по вскрытие реки, а особливо в ведомстве Устькаменагорском, погружая тот провиант на прибывшие дощеннки и мелководныя суда, - вверх перевозят водою, в чем и упражняются почти чрез все лето беспрерывно, при каковом взводе тех судов объявленные казаки принужденны всегда идти в лямках и для того нарочно из своего малого жалования покупать дорогою ценою сермяжные и холщевые кафтаны, вместо сапогов крестьянскую обувь – упоки и обутки. В весеннее-же время обыкновенно бывает разлитие вод, при чем бедные казаки, обще с солдатством пребывая в таких взводом дощенников и мелководных судов отягощенных, в лямках, вверх по реке берегами идучи, по большей части великими от воды заливами по пояс и по груди водой, всю собственную свою одежду тесными проходами без остатка издерут и износят и от того приходят платьем в наготу, а сами от холодности вод и не легких многотрудных и отяготительных взводом дощенников впадают в безсилие и тяжкия болезни. А с которых дощенников уже совершенно провиант в надлежащих местах сгрузится, то те порожие дощенники теми-же казаками сплавляются в вниз место от места до Тобольска. Не менее же того, когда весеннее время наступать станет, то имевшее в заморозе в разных местах казенные дощенники, которых каждогодно не менее бывает как ста по два и более,-онные одалбливают и охраняют от идущего вешняго льда».
5. «Каждогодно командируется из наличных для заготовления на крепостныя исправления соснового леса в Долон – Карагайский бор, который принуждены они, вырбя, перевозить на служебных лошадях к берегу, не ближе как верст через 50 великими песками, а по перевозке, сплотя в плоты, спускать в нижния крепости, куда требуется, что исправляют потому-же с великим трудом, а служебным лошадям с крайним отягощением и упадком».
6. «Все находящиеся казаки какия-бы вышеизьясненныя тягости не несли, но только-бы в наличии при крепостях состояли – без изъятия и хлебопахатных, когда сев и прочее минуется, употребляются для укрепления и починки крепостей, фортов и редутов, без чего по непрочности здешних лесов каждогодно обойтиться невозможно и к тому принадлежащий лес за неимением в близости, готовят и перевозят на своих служебных лошадях не ближе 25-ти верст, в чем им, а особливо служебным лошадям от беспрестанных повозок происходит великое отягощение и изнурение».
7. «Как только летнее время наступит, то уже оставя все вышеописанная изнеможения, - те казаки неизьемлено заготавливают на своих служебных лошадях сено, присовокупляя к тому и на отлучных, а зимою по неближнему тех сену заготовлению почти ежевременно чинится перевозка».
8. «Каждогодно для зимняго времени заготовляют на сани и дрова, а к лету на телеги и колеса – принадлежащий лес, из онаго поделка во всех местах происходит для всегдашней перевозки леса, провианта, овса и сена и других беспрестанных развозок, что-бы не потребовалось по крепостным необходимым надобностям; но только оныя сани и телеги по непрочному лесу никогда долговременно не держатся, но чрез краткое время в негодность приходят и затем пости беспристанное оных вновь исправление происходит; конскую же упряжку готовят своим коштомъ – из малого жалования, а как весна наступит, то – же казаки принуждены для крепостных надобностей заготовлять смолу, деготь тож и уголья жечь».
9. «Умалчивая далее о всех трудностях тех нелегулярных войск, чего уже и описать невозможно, еще сии изнеможения и недостатки несут, находясь в степных и от жилья отдаленных местах, не только чтоб доброе довольствие в пропитание себе харчевыми припасами имели, коих здесь по причине дороговизны они покупать не в состоянии, но и указанный провиант, который им из казенных магазинов выдается, за малоимением муки, а особливо на Иртышской, Кузнецкой и Колыванской линиях, получают рожью, которую принужденны по неимению водянных и хороших ветрянных мельниц, для себя всякий казак, не хотя быть голодом, сменясь с часов, или прибыв с работы, или же отпустяся с сенокосу, для взятия хлеба на себя и на товарищей своих и то ручными жерновами молоть принуждены, да и то по ночам, а днем ни кому для того нарочнаго времени не бывает, ибо беспрестанно во всегдашних и ежеминутных работах и всяких интересных исправлениях, которыя выше сего явствуют,- находятся, а когда кому ночью время не допустить данного ему рожью провианта в муку молоть, то принужден для смолотья онаго, дабы с голоду не помереть из своего жалования, хотя за последния деньги, нанимать праздных от работ партикулярного чина людей, то есть драгунских и казачьих жен и их детей и других охотников. отчего по таким приключениям пришли в вящее несостояние и неоплатные долги и убытки, так что некоторым к необходимой в жизни человеческой надобности на свою пищу и соли купить не на что»... . и т.д.
Так как до 19 августа 1808 года законодательных постановлений об организации и порядке управления казаками Сибирской линии издано не было и казаки распределялись в 124-х крепостях и селениях, составлявших Сибирскую линию, то нужно думать, что описанный Шпрингером гнет непосильной службы, разорявшей казаков, несло почти все мужское население войска. В этом особенно убеждает донесение генерала Глазенапа, назначенного в 1808 году главным начальником войск Сибирских пограничных линий, который в докладе своем Правительствующему Сенату о результатах своего обзора казачьих поселений между прочим выразился так: «Их (казаков) всякий, кто хотел без разбора и отчета кому либо, гонял во все стороны». Положение 1808 года, вернее Высочайше утвержденный доклад известного графа Аракчеева, бывшего тогда военным министром, едва ли улучшило положение Сибирских казаков.
Из 6117 человек всех вообще чинов войска 5 тысяч казаков назначалось на постоянную «доколе в силах» службу, а все остальные, вместе с вновь достигающими 18-ти лет детьми казаков, зачислялись в резерв для укомплектования убыли десяти полков и как увидим ниже, несли еще более тяжёлую службу, чем строевая.
Гнет непосильной службы до издания этого положения, почти поголовная служба установленная им и усиленное привлечение резервных казаков к работам на войсковых заведениях и предприятиях, заведенных в войске командиром войска Броневским, - разорили частное хозяйство казаков на столько, что назначенный в 1824 году на должность командира войска полковник Парфацкий отказался принять его в свое ведение, - приводя одним из главных мотивов своего отказа разорение частного хозяйства казаков.
Далее в 30 и 40- вых годах положение Сибирских казаков было лучше. Бывший в то время генерал-губернатор Западной Сибири князь Горчаков в своем всеподданейшем докладе говорит «Служба сибирских казаков в составе 10 непременных конных полков и 2-х батарей, каждая в составе 12 орудий, есть бессрочная и, так сказать, поголовная, ибо 8500 семейств постоянно дают на внешнюю и внутреннею, т.е. линейную службу до 10 тысяч человек под названием строевых и резервных казаков». И далее: «Но так как смена степных отрядов не может производится до произрастания подножного корма, а большая часть занимаемых казаками пунктов отстоит от их домов не ближе 500 верст, то и оказывается, что до прибытия возвращаемых в свои места – утрачивается удобное время к производству полевых работ, а иногда даже и сенокошения».
Понятно, что при подобных условиях службы строевой казак почти не мог иметь какое либо значение для своего хозяйства, но вот как описывает и положение резервных казаков командированный в Сибирь по Высочайшему повелению в этот-же период времени генерал-адъютант Анненков в своем на Высочайшее Имя донесении:
«Время, которое Сибирский казак, после выслуги 20-ти лет в строю, проводит в составе резервных команд – есть самое для него трудное».
« На этих людей (т.е. резервных казаков), кроме исполнения разных должностей по внутренней службе, возложены многоразличные занятия на войсковых хозяйственных заведениях и вообще по всем статьям, доставляющим войску доход. они отправляют по линии и в степи почтовую гоньбу взамен ямщиков и подводную (земскую) на собственных лошадях, имеют присмотр и производят работы на войсковой суконной фабрике, кожевенных заводах, пильной мельнице, кирпичном заводе, заготавливают строевой лес, сплавляют его по Иртышу в Омск на расстояния тысячи верст, приготавливают известь, исправляют войсковые и станичные строения, число которых простирается до 600, возводят новые, строят бараки, лодки, заготовляют снасти и все предметы потребные для войскового рыболовства, ловят рыбу в пределах Китая на пространстве 400 верст и доставляют её к складочным местам до самого Омска», и т.д., и т.д. Но в заключении он говорит: «Все эти обязанности трудны тем, что по огромности пространства, занимаемого войском, казакам часто приходится по нарядам на службу проходить весьма значительные расстояния и чрез то удалятся на продолжительное время от своих домов. Следствием всего этого есть отягощение их свыше всякой меры и совершенный упадок их домашнего устройства».
Такое ни с чем не сравнимое. тягостное положение сибирских казаков продолжалось до 1861 года, когда было объявлено, наконец, первое положение, до некоторой степени признавшее за сибирским казаком долю свободы, право гражданства и право на личный труд.
«1861 год», говорит генерал Катанаев в своём официальном кратком историческом очерке службы Сибирского казачьего войска, «В истории Сибирского казачьего войска, как и для 23 миллионов крепостных русских крестьян, был годом освобождения его, носившего вид крепостного, - государственного тягла», а затем далее прибавляет: «По введении в этом году нового положения о войске, оказалось, что по численности своего населения и средствам, оно только при обязательном и почти даровом труде казаков могло содержать столь дорогие учреждения, как суконная фабрика, несколько кожевенных, кирпичных, пильных заводов» и т.д. «Только не справляясь с домашними нуждами казаков, можно было обязать 25 тысячное мужское население войска иметь почти на постоянной службе 10 конных полков и 3 батареи. Пришлось немедленно закрыть все помянутые заведения, а наряд на службу сбавить с 10 тысяч на 1-2 тысячи человек».
Эти краткие выдержки из официальных донесений и отзывов, безусловно компетентных лиц, в связи с господствовавшим воззрением на казаков и узаконениями о них, которая будут рассмотрены в своем месте ниже (См. Быт Сибирских казаков в Семиречье до 1868 г.), приводят к заключению, что население Сибирского казачьего войска представляло в сущности, какое-то крепостное военное сословие, разбросанное в военных поселениях, по режиму своему опередивших самые смелые мечты графа Аракчеева, инициатора военных поселений в Европейской России, и что русское крылатое слово – «вольный казак» - было злой иронией по адресу сибиряков XVIII го и первой половине XIX века.
Печальные результаты подобного положения могут служить лишний раз новым доказательством той несомненной, но, к сожалению, не всегда сознаваемой истины, что только свободный личный труд возвышает человека в собственных глазах, дает твердость характера и вырабатывает самосознание и самосовершенствование. постоянный же подневольный труд, которым, как мы видели, был обязан сибирский казак, - убивает энергию, сознание полезности самого труда, обращает человека в раба со всеми присущими ему недостатками. Продолжение-же такого труда «доколе в силах» и целыми поколениями, как это было у сибиряков, создает и в потомстве людей вполне индифферентных к труду, т.е. утративших всякую веру в реальную для себя полезность труда и потерявших всякую любовь к нему.
Поглощенный службой «доколе в силах» и, получая хоть и скудное, но достаточное, чтоб быть живым и одетым, содержание от казны с двухлетнего возраста (С этого возраста только провиант), сибиряк невольно утратил заботу о завтрашнем дне, невольно и, незаметно для себя, потерял естественное у свободного труженика стремление к наибольшему трудовому заработку для себя и своей семьи, он обленился и знал только труд по принуждению и жизнь на казенный счет.
ТАКО БЫЛ СИБИРЯК – КАЗАК У СЕБЯ НА РОДИНЕ, - ТАКИМ ОН ЯВИЛСЯ И В СЕМИРЕЧЬЕ И ЗАИЛИЙКИЙ КРАЙ.
Но сибирское казачье войско, со своим сравнительно редким населением, - одно не могло колонизировать такую обширную страну, а потому пришлось прибегнуть, в этом отношении к помощи сибирских крестьян – людей, уже «видавших виды».
Каков-же был нравственный и экономический уровень этих крестьян? на этот вопрос нам лучше всего ответят законодательные акты 25 марта 1857 г. и 12 апреля 1859 г., а особенно – отзыв бывшего начальника Алтайского округа генерала Колпаковского.
Высочайше утвержденный положением Сибирского комитета 25 марта 1857 г. генерал-губернатору Западной Сибири, по его ходатайству, было предоставлено право разрешать переселятся по собственному желанию в Семиреченский и Заилийский край, для приселения у пикетов, ссыльно-поселенцам, получившим уже право на свободное водворение в Сибирь и хорошо аттестованным, с привелегиями и льготами, предоставленными переселенцам сибирским крестьянам.
В Высочайше утвержденном 12 апреля 1859 г. положении Сибирского комитета содержатся правила обязательного переселения в киргизскую степь крестьян за неплатеж податных недоимок. Первым параграфом этих правил предписывается: «Переселению подвергать тех крестьян, над которыми будет предварительно выполнены меры побуждения к платежу недоимок после сих побуждений, по лености и нерадению не уплатят состоящий на них недоимки к 1 октября. Подвергать переселению только тех неплательщиков податей, на коих числятся недоимки более годового оклада». Примечание к этому параграфу: «Из определенных мер побуждения – не применять отдачу неплательщиков в заработки, так как по опыту дознано, что в западной Сибири приискать желающих для взятия подобных людей в заработки довольно трудно, почему приведение в исполнение этой меры служило-бы только затруднением и проволочкой».
Генерал Колпаковский до назначения в 1867 году на должность первого, по времени, наказного атамана Семиреченского казачьего войска, был 4 июля 1858 года начальником Алатавского округа, в состав которого входил весь Заилийский край и часть Семиреченского. Он застал ещё переселенческое движение в свой округ, устраивал переселенцев на места их водворения, а потому и имел, что особенно ценно, полную возможность лично и всесторонне ознакомится с ними. Будучи назначен наказным атаманом, генерал Колпаковский в 1868 году доносил Туркестанскому генерал-губернатору следущее: «Первоначальное заселение Семиреченской области производилось вызовом и переселением по жребию. Шли люди бездомные, сомнительного поведения, рассчитывая не на собственный труд, а на пособие от правительства, на готовые пашни и арыки киргизов».
Так как главную массу переселенцев в Заилийский край и отчасти в Семиреченский, как увидим далее, составляли крестьяне сибирских губерний и так как генерал Колпаковский в своем отзыве не выделяет их в особую группу, то очевидно, что этот нелестный отзыв всей своей тяжестью ложится и по адресу крестьян.
Этих трех приведенных фактов. нужно полагать, более чем достаточно для определения общего нравственного и экономического уровня колонистов – крестьян.
ПЕРВЫЙ ОПЫТ КОЛОНИЗАЦИИ.
Отпустив здесь историю заселения приграничных округов Каркаралинского, Кокчетавскаго и др., как не вошедших в состав Семиреченскаго войска, перейдем прямо к интересующему нас вопросу, - к первоначальному заселению Семиреченского, а потом и Заилийского края.
Первым актом в истории колонизации Семиречья, как мы уже видели, является разрешение данное генерал-губернатором Западной Сибири Вельяминовым 21-го января 1832 года Омскому областному начальнику, поселить во внешнем Аягузском округе до 100 казачьих семейств с их согласия и с предоставлением им двухлетней льготы от службы. Если эта первая попытка поселения казаков в семиречье, повидимому и не представляла ещё выражения государственной идеи колонизации страны, так как делалась с целью: «послужить не малым облегчением казачьему войску, принужденному ныне временными командировками в округи (внешние) значительного числа людей разстраивать их хозяйства на линии», т.е. с чисто экономической, то, во всяком случае оставляя в стороне ея побудительную причину,- эта попытка представляет первый приступ к колонизации страны.
Первый приступ закончился полной неудачей, как потому, что, в силу сложившихся политических обстоятельств – он был сделан еще, повидимому несвоевременно, чем и вызвал в 1836 году необходимостью приостановить переселение казаков во внешние округа, так и потому, что одна только двухлетняя льгота от службы не была достаточной для вознаграждения риска переселения и не привлекала в течении целых 4½ лет ни одной казачьей семьи в Аягуз.
СИСТЕМАТИЧЕСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ. АЯГУЗ.
Первыми изъявившими желание поселится в Аягузе были пять семейств нижних чинов 8-го местного линейного батальона, которым 16 апреля 1841 года и было разрешено командиром отдельного Сибирского корпуса поселится там с зачислением в казаки и с отпуском им провиантского довольствия.
Положение 1846 г. регламентирующее право правительства принудительно переселять сибирских казаков по мере движения границы империи вперед, давало в его руки могущественное средство для колонизации Семиречья, вопрос о которой, как государственная идея, к тому времени уже окончательно созрел.
Этим положением территория Сибирского линейного казачьего войска была впервые разделена на девять полковых округов, а затем население девятого округа было избрано первым открыть систематическое мирное наступательное движение русских в глубину Средней Азии.
При окончательном выяснении вопроса о настоятельной необходимости заселения Кокпектов и Аягуза было решено, дать переселенцам казакам – несколько иныя льготы и пособия, чем это было предположено в 1832 году. К двухлетней льготе от службы добавлено: провиант казакам, их женам и детям в течении двух льготных лет и в тот-же период времени деньги на фураж, положенный строевым лошадям. Собственно строевыя войсковая лошади были у переселившихся казаков отобраны и вместо них они получая фуражные деньги, обязаны были в течение двух льготных лет иметь для «экстренных случаев» - собственных. При такой помощи со стороны правительства в 1847 г. переселено в Аягуз по желанию, но главным образом по жребию и назначению несколько более полусотни семей 9 полка, которые и образовали на территории будущего Семиреченского войска первую, самую северную станицу Аягузскую, названную потом Сергиопольской.
СТАНИЦА КАПАЛЬСКАЯ
В предшествующем очерке уже было сказано, что в 1847 году на реке капал, в северных предгорьях Джунгарского Алатау, было заложено Капальское укрепление. Возле этого укрепления и было решено устроить казачье поселение.
С этой целью из состава 9-го полка, отчасти по желанию, но главным образом по жребию. было выделено две сотни казаков с семьями, первая партия которых и двинулась со своего сборного пункта 15 мая 1848 г., а за нею последовали и другие.
В 1849 году возникла мысль об устройстве третьяго поселения, - на реке Каратал, - и уже были сделаны подготовительныя распоряжения, но от этого почему-то отказались и казаки 9-го полка направленные было на Каратал в 1849 и 1850 годах, - попали тоже на Капал, образовав здесь, с поселенными в 1848 году, довольно многолюдную станицу, названную по имени речки, в долине которой она расположена,- Капальской.
Поселенные на Капале казаки получили только те же самыя льготы и пособия, как и выселенные в 1847 году на Аягуз.
На Капале завершился первый акт колонизации Семиречья и государственная граница была перенесена с реки Лепсы на реку Или, где и возник первый барьер, удержавший на время переселенческое движение русских.
РЕШЕНИЕ ВОПРОСА О КОЛОНИЗАЦИИ 1855 И 1856 ГОДОВ.
Первую попытку преодолеть препятствия - является экспедиция Гутковского в 1850 году.
Избалованная в Семиречье неизмененным успехом, высшая администрация Сибири слишком не высоко оценила упругость сопротивления туземцев,- и в результате полный провал экспедиции. Но препятствие нужно было взять и как мы видели выше, Карбышев взял его, очистив подступы и путь за барьером.
Первая мысль,- перебросить русскую переселенческую волну в Заилийский край,- зарождается в военном министерстве. Военный министр испросив Высочайшее разрешение генерал-губернатору Западной Сибири – представить на рассмотрение Государя, в числе других предложений по устройству киргизской степи, и его соображения о переносе нашей передовой линии «на условную государственную границу по реке Чу».
Бывший тогда генерал-губернатором Западной Сибири и командиром отдельного Сибирского корпуса генерал Гасфорд, в феврале 1852 года, донес о настоятельной необходимости занятия Заилийского края. Государь Николай Павлович отклонил, однако, представление Гасфордта, отложил «до времени занятия реки Или».
В декабре 1852 года министр иностранных дел, в ведении которого находились тогда киргизы,предложил на обсуждение Гасфордта предположения им меры «к упрочению нашего влияния на Большую Орду», заключавшиеся: в занятии известного пункта в левобережной части Илийской долины, перенесении туда резиденции пристава киргиз Большой Орды под прикрытием военного отряда и в обложении тамошних киргиз податью. Генерал Гасфордт, исходя из политических и торговых видов на Заилийский край, изложенных в предыдущем очерке наступательного движения, не только совершенно согласился со всеми предложениями министерства иностранных дел,но в ответе своем 4 апреля 1853 года, добавил еще, что «в последствии времени. когда водворится в том крае спокойствие,можно устроить там казачье поселение,которое, подобно Капальскому, при местных удобствах к заведению хлебопашества, значительно сократит издержки по продовольствию войск на сем отдаленном пункте».
Наконец в исходе 1853 года, командиру отдельного Сибирского корпуса удалось получить разрешение на устройство в Заилийском крае укрепления.
Воспользовавшись этим разрешением, генерал Гасфордт снова представил свои предположения о колонизации Семиречья и Заилийскаго края, которые и были представлены Государю военным министром в докладе его 4 февраля 1854 года и заключались в следующем. Поселений предпологалось три: в Заилийском крае на реке Алматы при Заилийском укреплении и в Семиречье на реке Лепсе и Карабулак. Заселение этих пунктов было предположено на следующих основаниях.
1. При переселении казаков предполагалось: единовременно дать пособие – офицерам по 100 руб., а нижним чинам по 55 руб. на семью, в течение же первых трех лет : офицерам усиленные оклады жалования, а казакам и семействам их дачу провианта и всем вообще чинам – льготу от службы и фуражное довольствие для лошадей.
2. Обмундированием и единовременным пособием снабдить казаков на месте, равно как и разными предметами хозяйственного инвентаря, которые за невозможностью заготовить на месте, приобресть на Ирбитской ярмарке и доставить казакам по тем ценам, в какия они обойдутся войску. Зерновой хлеб для посева доставить на место поселения на счет войска и выдать поселенцам с условием возврата в трехлетний срок.
3. Самое переселение произвести следующим порядком: для переселения вызвать желающих, а в случае недостатка охотников, дополнить по жребию из 6,7,8 и 9 полков. Вызов желающих и назначению по жребию произвести не позже весны 1854 г. Переселенцам отправится в путь с первым подножным кормом.
При переселении крестьян предполагалось: 1) назначенных к переселению в Заилийский край перевести в 1855 году из мест их жительства в станицы Сибирскаго войска, с зачислением их в казаки и уже весною 1856 года, с первым подножным кормом,отправить к месту поселения партиями от 50 до 100 семей. 2) Дать следующия льготы и пособия: единовременно по 55 руб. на семью, а затем : а) денежное путевое довольствие от станицы Алабужской до тех станиц, в которых расположатся на зимовку в размере, определенном для путевого довольствия переселенцев от министерства государственных имуществ; б) за время передвижения по степи – выдавать провиант натурой из степных магазинов; в) как и для казаков – заготовить и выдать семенной хлеб, но срок возврата хлебной ссуды назначить четырехлетний и г) дать двухлетнию льготу от службы, считая срок льготы со времени прибытия на место поселения.
Относительно же состава численности и времени заселения каждого из вышеуказанных трех пунктов в отдельности – предположение доклада сводилось к следующему:
На реке Алматы. В течение 1855 и 1856 г. выслать по одной сотне казаков ежегодно и, начиная с 1856 года, переселить 200 крестьянских семей из внутренних губерний России. В это поселение назначить священника.
На реке Лепсе. В то-же время,как и в Заилийский край,- пересилить одну сотню казаков и 200 крестьянских семей тоже из внутренних губерний России.
На реке Карабулак,близь урочища Урджаръ. На предложенном пикетном сообщении этого пункта с Аягузом поселить полусотню казаков и 100 крестьянских семей из внутренних губерний России. Для того-же, чтоб не привлечь к этому пункту особого внимания китайского правительства, заселение здесь предполагалось произвести так: ежегодно высылаемый летом на Урджар отряд из 50 казаков – в 1854 году устроить себе здесь зимние помещения и останется зимовать, а в 1855 году, если только китайцы не будут этим встревожены,- отряд усилить и положить основание поселению. Вообще, сказано в докладе, «от степени внимания китайцев к занятию этого пункта и будет зависить скорость и размеры заселения».
Таким образом предполагалось пересилить в Семиречье и Заилийский край или, как тогда называлось, «на левый фланг» - 3½ сотни казаков с их семьями из 6,7,8, и 9 полков Сибирского войска и 500 крестьянских семей, из которых могли быть сформированы 2½ сотни, т.е. «левый фланг» усиливался целым полком. Во избежании же излишних издержек на содержание нового полка в докладе предположено;- число казаков в Сибирском округе оставить то-же, т.е. 10, но поселениями на Аягуз, Капал и вновь проектируемыми усилить состав 10- го полка. Такое усиление состава этого полка необходимо не столько в целях увеличения численности строевых казаков, сколько всей массы русского населения для развития земледелия, горной и др. промышленности.
Расходы на устройство предположенных трех поселений, за исключением из них издержек. не поддающихся предварительному исчислению: из средств Сибирского казачьего войска и министерства государственных имуществ, а точно так-же издержек на довольствие переселенцев в путь, на провиант и фураж в течение трех льготных лет, расходы эти, выражавшиеся в 86,020 руб. генерал Гасфордт, как сказано в докладе, предполагал покрыть: из разных сумм, частью ему отпущенных или предназначенных к отпуску – 2780 руб.(В этой сумме заключались отпущенные генералу Гасфордту на устройство Заилийского укрепления и пикетного между ним и Капалом сообщения из сумм министерства Иностранных дел 25000 руб. Цитируемый доклад.); из таможенного сбора в киргизской степи и пошлин с золота, там-же добываемого – 9110 руб. и, наконец, испрашивал к специальному отпуску 27500 руб. на единовременное пособие 500-м крестьянских семьям.
К цитируемому докладу военного министра были приложены – мнение по этому поводу министра государственных имуществ графа Киселева, в ведении которого находились государственные крестьяне, и возражение генерала Гасфордта на это мнение.
Граф Киселев полагал, что «вызов крестьян из внутренних губерний для водворения на указанных генералом Гасфордтом местностях, кроме оглашения чрез то самой цели сего переселения, не приведет, вероятно, и к желаемому результату, так как крестьяне внутренних губерний едва-ли согласятся пересилиться в столь отдаленный и мало известный край, с зачислением в казачье войско, об обязанностях и быте которого они не имеют понятия. Было-бы полезнее предоставить генерал-губернатору Западной Сибири – вызвать для поселения на предназначенных им местностях желающих из старожилов и переселенцев, в Западной Сибири находящихся, которые как привыкшие к климату и знакомые со всеми местными отношениями, но только будут более способны для предполагаемой цели но и с удовольствием вступят в казачье войско.
Генерал Гасфордт, возражая на это мнение, заявил, что он, хотя и «не встречает препятствий» к вызову охотников к переселению из сибирских крестьян, но однако, «сомневается, чтобы мера эта была вполне удовлетворительна и чтобы нашлось достаточное число охотников. так как крестьяне Западной Сибири, пользуясь раздольно землями и угодьями, довольно счастливы своим бытом. Причем пришлось-бы старожилам дать те пособия и преимущества, которые дают крестьянам-переселенцам из внутренних малоземельных губерний, а переселенцам, как севшим уже на местах в Сибири, так и тем, которые не водворились еще окончательно, - дать новая льготы и пособия».
К этому генерал Гасфордт добавил что он «полагал бы возможным допустить к переселению в степь и тех желающих ссыльно-переселенцев, которые сосланы в Сибирь без наказания рукою палача...».
Император Николай павлович, рассмотрев этот доклад и приняв во внимание заключение военного министра, что: «при занятии нового края, непосредственное соприкосновение преступников и туземцев может дать сим последним весьма невыгодное мнение о нравственности русского народа» и что «предстоящее с преступниками сообщество может уменьшить или даже вовсе уничтожить охоту других лиц к переселению» - утвердил все финансовые и колонизационные предположения доклада, за исключением вызова для поселения крестьян из внутренних губерний России, оставив в силе этот вызов только на случай недостатка переселенцев из Сибири и решительно отвергнув предложение Гасфордта о переселении ссыльных.
Утвержденная Государем положения доклада 4-го февраля, с добавлением к ним льгот и пособий, установленных инструкций для переселения государственных крестьян, были сообщены военным министром генерал-губернатору Западной Сибири и командиру отдельного Сибирского корпуса генералу Гасфордту 8-го февраля 1854 года (Это повеление,как составляющие в свое время государственную тайну,- во 2-е полн. Собр. Зак. Рос. Имп. не вошло.).
ЛЬГОТЫ И ПОСОБИЯ ПЕРЕСЕЛЕНЦАМ 1855-1856 ГОДОВ.
Таким образом, льготы и пособия переселенцам по Высочайшему повелению 8 февраля 1854 года сводятся к следующему: