Когда мне было три года, я придумала себе невидимого друга. Его звали Щинок, именно "И", с ударением на первый слог. Он был маленькой белой собачкой, ужасно доброй и до одури благородной.

У меня были странные понятия о благородстве. Как-то раз я задала деду вопрос: "А что ты сделаешь, если у кого-то сломалась лыжа и он упал?" Он ответил:"А что я могу сделать, пойду дальше". Я разочаровалась, и долго убеждала его:"Нет, ты должен был отдать ему свою лыжу! И довезти его до аптеки, ему же больно!"

Так вот Щинок был очень благороден. Он путешествовал в фургоне по свету вместе со своими друзьями - Лягушкой, Ящеркой, и Нолой. Нолу одну я взяла уже как готовый образ из Короля Льва. Мне нравилось ее безрассудство, ее смелость. Помните, "Опасность? Да я смеюсь в лицо опасности!".

Щинок жил со мной, то пропадая, то появляясь вновь, года четыре точно. Правда, он приходил чаще всего под вечер, потому что я страшно боялась своего кресла-кровати. В те годы я только-только переехала жить к бабушке и дедушке. Кровать моя стояла на некотором расстоянии от окна, и мне все время казалось, что кто-то за окном притаился с пистолетом и ждет, когда моя голова хоть на сантиметр приподнимется из-за подлокотника. Щинок приходил, иногда один, иногда вместе с Нолой, и успокаивал меня.

Однажды я узнала, что невидимых друзей придумывают себе только очень одинокие дети. Я не поверила. У меня же есть Щинок, он самый лучший. Это был мой личный, придуманный, идеал.

В первом классе вместе со мной учился мальчик Дима. Он чем-то напоминал мне Щинока, он был добрый и справедливый. Дима нравился мне с первого класса до третьего, а потом он перешел в другую школу и влюбленность эта прошла. Лет до двенадцати мне вообще никто не нравился.