[176x220]Последняя осень Когда луна прорывала дали небес, он сидел возле окна и плакал. Ему не хватало…Впрочем, он не знал, чего ему не хватало. Просто понимал, что он одинок. Одиночество комом подкатывало под его горло, и он внимал тишине. Тишина - единственная его подруга, которая понимала его, принимала и…любила. Последняя любовь…Она покинула его уже очень давно. Он часто вспоминал ее голубые глаза, черные брови и свойственное всем харьковчанкам овальное лицо. Сейчас ее не было. Когда-то они исходили не один километр в поисках чего-то неопределенного, в мечтах о прекрасном, за разговорами о трансцендентальной медитации… Недолго им довелось побыть вместе. Злая пуля не захотела дать волю чувствам, приказав ему жить одиноким волком. Не то, чтобы его пугала эта доля, скорее, он просто боялся остаться один… Глядя в окно, он видел луну, которая освещала сейчас и лик той, что осталась за стеной мечты. И он думал об этом. Он понимал, что поражение заключается вовсе не в разбитой армии, а в отсутствии надежды. Не было надежды у него, и он ожидал конца. В подобные моменты он всегда включал магнитофон и ставил кассету ДДТ. Его любимой песне всегда была "Осень". Он вникал в ее текст, и ощущал боль и грусть человека, который написал ее. "…Что такое осень, это небо Плачущее небо под ногами…" …И небо плакало вместе с ним. Оно было не то, чтобы участливо к его давней боли, а скорее, просто выполняло свою древнюю, исконно заложенную природой функцию. Плакать. Оно хмурилось осенними тучами, изливало наигранные чувства Земле-матушке, иногда даже рыдало осенними грозами… Он же, в отличие от неба, плакал искренне. Он снова и снова желал насладиться запахом ее волос, очароваться цветом ее глаз, покориться ее фигурой… Поэзия многоточия завораживала его своей таинственной мистичностью…Он все размышлял. Он понимал, что все… "…в этом мире не вечно, Любовь, это та же ложь, Душе наносит увечья, И бога на небе ты не найдешь…" Но это разумение не давало ему долгожданного покоя. Только одно разочарование жизнью. За что он не любил жизнь? Возможно, за то, что она, сука такая, не подарила ему возможности остаться с НЕЮ наедине, рассказать о своих чувствах. Его почтовый ящик молчал, хотя за полгода она могла написать ему хоть одно письмо. Его телефон тупо издевался над ним уже четвертый день, срывая звонки, каждый из которых мог оказаться ЕЕ звонком. Его дневник пестрил признаниями в любви, но не одно из их не было прочитанным… Даже если бы она прочитала их, все равно посмеялась бы над несчастным поэтом, как смеется, небось, и сейчас, читая его признания своему очередному поклоннику... Да он и не ждал ничего от нее. Что может быть общего между лириком, поклонником Дягилевой и Шевчука и просто представительницей попсового поколения, слушающей Вакарчука и Лагутенко? Только то, что он получил от нее в последний раз… Грустно ему стало…Почему одни наслаждаются обществом любимых, а другие в это время плачут? Он снова бросил три кубика на стол, на котором стояли бутылка водки "Столичная", рюмка и тарелка с куском хлеба и плевком салата из помидоров. Кубики полетели через весь стол и остановились. Загадочные рисунки, понятные только поэту открылись на них. "Тейваз", стрелочка вверх, "Наутиз", перечеркнутая вертикальная черта и "Один", пустая сторона кубика. Сила воина, Боль и Предначертание. Непонятная трактовка Рун смутила его. Он ожидал увидеть знаки утешения, но одинокая осень подстерегла его и здесь, приговорив к размышлениям и выбору… "…лета после весны…" Он мечтал увидеть ее глаза, а главное, подобную тонкой рябине фигуру, которую она открыла ему один раз, и то нехотя… "По ком звонит колокол?",- спросил он у зимы, но зима стыдливо промолчала. "Где моя любимая?",- спросил он у весны, но она хихикнула и улетела в будущее. "Кто я?",- спросил он у лета, но оно упало в обморок, сраженное собственными солнечными лучами. "Что мне делать дальше?",- спросил он у осени, которая стояла у его порога, но она пожала плечами, ставя на его стол новую бутылку водки "Столичная". Он медленно спивался. Вчера ему звонили из редакции журнала, кроя его по матери, но мать давно лежала в могиле своих пристрастий, и ему было глубоко фиолетово. Равно как и ей. Он был поэтом. Может поэтому, на пороге новой эры ему было хреново…Не плохо, а именно хреново. Почему? Плохо, это когда закончилась вода, не дают зарплату, пресекают все попытки прорваться из бездны и все вокруг плохое. Хреново же, это когда закончилась вода, не дают зарплату, пресекают все попытки прорваться из бездны и все вокруг хреновое… Звонить блядям не хотелось. Что с них толку, когда отдыхать нет от кого? Почему - то вспомнилась старая подружка, россиянка, по имени…Не помнил он ее имени. Помнил только, что красивая. Да еще любила она его. Вот и всех воспоминаний от прошлого. Кто же еще был в его жизни? Одни суки, которых и вспоминать не хотелось. Просто так… Желаний не было. Были потребности. Ему не хотелось амбиций. Он ЖАЖДАЛ ее понимания и рассудительности. Не смотря на холостяцкие устои, ему хотелось планировать семейный бюджет именно с нею. Но ее не было. Его желания отказались исполнять все джинны на планете. Они упрямо сидели в своих бутылках из-под портвейна "Приморский" и дули губы на ублюдка, засунувшего их туда. В… "…последнюю осень ни строчки, ни вздоха…" Это была такая струя. Она порывала весь оставшийся от поэта мир послать его же на хер, но мир колебался…Неожиданно поэт засмеялся. Он подумал, что однажды ОНА вспомнит его. Странный повод для веселья, но он развлек его. Если какой-то мир имеет право на то, чтобы послать поэта…Он налил рюмку водки, выпил ее и закусил ароматом черного, зачерствевшего хлеба. А и вправду, начхать на НЕЕ…Да иди ты в жопу!!! Как ты посмел, козел, такое думать? Послать ЕЕ? Да не псих ли ты? Поэт залился долгим смехом. В его двери позвонила шизофрения одиночества… В принципе, он был одинок, но одиночество было очень относительным. Правая рука чесалась, но видеть кого - либо не хотелось. Здороваться с ними тем более. Он сидел и плакал. Писать стихи он не мог. Не стояло перо… Вчера приходила знакомая. Намекала на "переспать". Он послал ее. Нет, она хотела переспать не с безликой "звездой", а именно с ним, с поэтом…А толку? В ее нутре побывало многое количество мужчин, имевших ее в разных позах…Вернее, это они думали, что имеют ее. Она же тихо ухмылялась, понимая, что не ОНИ, а ОНА трахает их…Стать …надцатым его не прельщало, хоть он и трахал ее доныне не единожды. Он каялся, что не отдал себя ЕЙ. Не дождался ее ласки, не попросил ее любви доселе… Водка обожгла горло, пропекая третий глаз. Он не думал, что димедрол, размешанный в сознании подарит ему такой полет мысли. Он видел ЕЕ, но это была не она. Кто видел Икара? Только тот, кто сам побывал им… Осень давила на его несчастный мозг и требовала, требовала, требовала…Он не хотел, а она давила. Он мечтал, а она звала. На пропитанной удушливым чадом газа кухне, он пил вторую бутылку водки, которую ОНА же и подарила ему своими действиями. Потому что, это был ЕЕ долг, и его отрыв…Наступала полночь. Какие-то мысли гнездились в его голове. Пробуждались Прокуроры и прочие локальные Менты. Не так давно они избили его. Хи-хи!!! Он даже не заплакал!!! Прогресс, блядь! Нет, на самом деле он не был слюнтяем. Он был поэтом. И только благодаря этому решился объясниться ей в любви сейчас. Он знал, как без слов он расскажет ей о любви и ненависти, чувствах и противоречиях. Он был не просто поэтом. Вернее, он БЫЛ просто поэтом. Сейчас же он породнился с Великой Матерью, и именно она должна была помочь ему совершить велиую мистерию слияния сердец. Громко смеясь, он предвкушал, как на она, сидя на работе, заступив на смену, осознает, что он любил ее. И пошел на… весь этот мир со всеми его блядями!!!
Он хохотал, готовя свое признание…Теперь эта…гордая красавица, игнорирующая его письма, поймет, что значат его чувства! Холодный пот покрывал его чело от хохота, пронизывающего его насквозь. Сейчас! Нет, блин, не сейчас! Сначала он в полной мере насладится ощущением предвкушения победы…Он вкусит этого яблока соблазна, прокусив гребанный мир, вывернув его наизнанку! Но время не ждет. Только один шаг вперед, и последняя точка гордого послания Люцифера Господу будет поставлена…Один шаг…Один шаг…Один шаг…Ну же, шагай, полудурок! Давай! Покажи чудеса силы любви!
Давай,шагай………………………………………………………………………………
………………………………………………………… .. ……………………………. ………… ………………….
Сделай это!…………………………………………………………………………………………………….
Кишка, что ли тонка? ………………………………………………………………………………………………………. Это ведь твоя принцесса? ……………………………………………. ……………………………………………………………… Это… ………………… ………………………………………………НЕ вернусь я, мне и здесь хорошо! ………………………………………………………………………………………….. …………………………..Я СКАЗАЛ, НЕ ВЕРНУСЬ Я!……………………………. Спасибо, Господи! Утром, второго сентября, две тысячи хренового года, ОНА прочитала послание поэта. Она читала его, как и рассчитывал поэт, на работе, вытаскивая тело несчастного из петли. Пожилой врач Серафим Ионович пожал плечами, записывая в свою магическую книжицу жизни и смерти происшествие на балконе восьмого этажа, Тверского переулка, дома номер тринадцать. Зачем он отправился в петлю, он не знал, да, впрочем, если бы и знал, то положил бы хрен……………………………………………….………………………………….. Той же ночью она сидела в пустой квартире и поминала поэта. Он помер глупо. Даже она этого не отрицала. Скорее даже презирала придурка, похерившего ее чувства. Неужели он не мог прийти к ней? Просто рассказать о своих чувствах? Поклясться в долбаной верности? Она любила его… Более того, она мечтала о нем. Наверное…На столе появилась бутылка водки "Столичная"… Ее принесла одинокая осень, пришедшая вслед за депрессией. Скоро, очень скоро она пошлет на хер весь этот блядский мир и отправится к поэту…Откроет дверь мертвецкой комнаты городского морга и…приступит к ассистированию. Помощница патологоанатома…наступала пятница, 21 Февраля 2003 г.
В колонках играет: Endura
Текущее настроение:

LI 5.09.15
[468x60]