Мы слишком привязаны к этой земле. Нам трудно представить, что мы никогда не услышим шума волн на морском берегу , пения птиц на летней заре, звуков голоса наших родных и любимых. Но ведь ходят рядом с нами глухие от рождения или томятся пожизненно узники в темницах. Они не слышат то, что каждый день услаждает наш слух, но при этом нельзя сказать, что они не живут. То же и слепорожденные: им никогда не суждено увидеть солнечный свет, капель росинок на белой розе, лица собственного ребенка. Но они чувствуют, любят, плачут, правда, иначе, чем все. И мы не имеем права утверждать, что жизнь их ущербна. Ущербность не в физических изъянах, а в душе. В свое время у меня было двое друзей-лилипутов, брат и сестра. Их вера была столь горяча и сильна, что я не видел такой самоотверженности, преданности Богу и любви в больших, здоровых, "полноценных" людях. Ущербность - в самодовольстве, черствости, равнодушии к чужой боли; она - в чрезмерном пристрастии к земной красоте и житейским благам. Тот, кто слишком зациклен на себе, не может по-настоящему любить, потому что любовь - это всегда жертва, это когда отдаешь себя другому не отчасти, а целиком, без остатка. Такой человек не может вполне видеть красоту мира и окружающих его людей, поскольку ум его занят собственными переживаниями и проблемами; для него важнее несварение собственного желудка, чем горе ребенка, потерявшего родителей.
Мы видим, слышим, осязаем мир, наслаждаемся звуками, чувствами, ощущениями, и гоним, гоним от себя мысль, что скоро все это увянет, как листва осенью, а потом и померкнет навсегда, скованное льдом смерти. Что же будет тогда? Пустота? Холод? Прах и тлен?
Конечно нет! Просто не нужно так сильно привязываться к тому, что быстро проходит. Я знаю людей, которые могут позволить себе все: купить любую вещь, поехать, куда душе угодно, удовлетворить всякое свое желание. Но глаза их пусты, как у слепцов, а сердца черны, как головешки и холодны как лед. Это - ходячие великолепные гробы, точнее, ездящие на лимузинах.
Но знал я старцев, у которых кроме рваной рясы не было ничего, они всю жизнь провели в лагерях, ссылках, а позже добровольно заключили себя в тесных кельях, довольствуясь хлебом и водой. Они не видели чудесных стран и островов, знали только дорогу от кельи до храма. Они и голову-то редко поднимали от земли. Но когда поднимали, то глаза их светились дивным, живительным светом; рядом с ними, казалось, воздух светлел. Даже их гробницы до сих пор источают этот свет, который чувствуешь не сердцем даже, а всем существом.
У нас всегда есть выбор: к чему прилепиться душой, и важно выбрать то, что преображает наше существо.
Со светлым праздником Успения!