..С грохотом вылетело окно, вместе с рамой и кинутым снаружи пнем для
рубки поленьев, все свалилось на стол, чиня опустошение среди мисок и
кувшинов. Вслед за пнем на стол прыгнула светловолосая коротко подстриженная
девушка в красной курточке и высоких блестящих сапогах выше колен. Упав на
колени, она тут же взмахнула мечом. Один из нисаров, самый медлительный, не
успевший отскочить, рухнул на спину вместе с лавкой, исходя кровью из
рассеченного горла. Девушка ловко спрыгнула со стола, уступив место
влетевшему в окно пареньку в коротком вышитом полукожушке.
- Кры-ы-ысы! - рявкнул Веркта, возясь с мечом, запутавшимся в поясе.
Чубатый толстяк выхватил оружие, прыгнул к ползающей по полу девушке,
замахнулся, но та, поднявшись на колени, ловко парировала удар, отползла, а
парень в кожушке, прыгнувший вслед за ней, с размаху ткнул нисара в висок.
Толстяк повалился на пол, мгновенно обмякнув, как вывернутый тюфяк.
Двери корчмы распахнулись под ударом ноги, в помещение ворвались двое
крыс. На первом, высоком и чернявом, был усеянный шишками кафтан, на лбу -
пурпурная повязка. Этот двумя быстрыми ударами меча откинул двух ловчих в
противоположные углы, схватился с Верктой.
Второй, коренастый и светловолосый, широким ударом располосовал Ремиза,
шурина Скомлика. Оставшиеся кинулись в бегство, направляясь к кухонным
дверям. Но крысы уже врывались и туда - из задней комнаты вдруг выскочила
темноволосая девушка в сказочно красивой одежде. Быстрым тычком пропорола
насквозь одного из ловчих, мельницей отогнала другого и тут же зарубила
корчмаря, прежде чем тот успел крикнуть, кто он такой..
..Немного подумав, Цири послушалась, а когда вернулась, волоча за собой
попону и одну из шкур, крысы уже не сидели, а стояли полукругом у костра, и
красные огоньки пламени играли в их глазах.
- Мы - Крысы Пограничья, - гордо проговорил Гиселер. - За версту чуем
добычу. Нам не страшны ловушки. И нет на свете ничего, чего бы мы не
разгрызли. Мы - Крысы. Подойди сюда, девочка..
.. Они были отбросами общества, отребьем. Удивительным сборищем,
порожденным войной, несчастьем и презрением. Война, несчастье и презрение
объединили их и выкинули на берег, как вздыбившаяся в половодье река
выбрасывает на плесы черные, отполированные водой и камнями куски дерева,
...Кайлей очнулся среди дыма, огня и крови в разрушенном замке, между
трупами родственников и родителей. Бредя по усеянному убитыми двору,
наткнулся на Реефа, солдата из корпуса карателей, которых император Эмгыр
вар Эмрейс послал усмирять бунты в Эббинге. Рееф был одним из тех, кто
захватил и разрушил замок после двух дней осады. Захватив замок, спутники
бросили Реефа, хотя Рееф был еще жив. Но заботиться о раненых - не в обычаях
бандюг из нильфгаардских подразделений.
Вначале Кайлей думал добить Реефа, но ему не хотелось бродить в
одиночестве. А Реефу, как и Кайлею, было шестнадцать лет.
Они вместе зализывали раны. Вместе прикончили и ограбили сборщика
податей, вместе упились пивом в корчме, а потом, проезжая на трофейных конях
через деревню, разбрасывали вокруг остатки награбленных денег, хохоча при
этом до колик.
Вместе бежали от гоняющихся за ними нисаров и нильфгаардских патрулей.
Гиселер дезертировал из армии. Вероятнее всего, это была армия князя из
Гесо, вступившего в союз с повстанцами из Эббинга. При этом Гиселер, надо
думать, не очень-то понимал, куда затащили его вербовщики. Был он тогда пьян
в стельку. Протрезвев и получив во время муштры выволочку от сержанта, он
сбежал. Вначале блуждал в одиночку, но когда нильфгаардцы разгромили
повстанческую конфедерацию, в лесах стало тесно от дезертиров и беглецов.
Беглецы быстро объединились в банды. Гиселер пристал к одной из них.
Банда обирала и палила деревни, нападала на обозы и транспорты,
растворялась и таяла, сбегая от эскадронов нильфгаардской кавалерии. Однажды
банда Гиселера наткнулась в дебрях на Лесных Эльфов и погибла от летящих со
всех сторон стрел, шипящих серыми перьями. Стрела насквозь пробила плечо
Гиселера, пригвоздив его к дереву. Ту эльфку, которая под утро вытянула
стрелу и перевязала ему рану, звали Аэниеведдиен.
Гиселер так и не узнал, почему эльфы осудили Аэниеведдиен на изгнание,
за какие провинности послали на смерть - ведь для свободной эльфки
одиночество в узкой полосе ничьей земли, отделяющей Свободный Старший Народ
от людей, было смертным приговором. Одинокой эльфке предстояло погибнуть.
Если она не найдет спутника.
Аэниеведдиен нашла спутника. Ее имя, в вольном переводе означающее
"Дитя огня", для Гиселера было слишком трудным и чересчур поэтичным. Он
назвал ее Искрой.
Мистле была родом из богатой дворянской семьи из города Турн в Северном
Мехте. Отец, вассал Рудигера, присоединился к повстанческой армии, проиграл
бой и пропал без вести. Когда население Турна, узнав о приближающейся
карательной экспедиции широкоизвестных "миротворцев из Геммеры", бежало из
города, семья Мистле последовала за всеми, а сама Мистле затерялась в
охваченной паникой толпе. Прекрасно одетая, изящная дворяночка, которую с
юных лет носили в лектике, не поспевала за беженцами. После трех суток
блуждания в одиночестве она попала в руки следовавших за нильфгаардцами
ловчих. Девушки моложе семнадцати были в цене. Нетронутые. Ловчие не тронули
Мистле, предварительно проверив, не тронута ли она. После проверки Мистле
прорыдала всю ночь.
В долине реки Вельды обоз ловчих был разгромлен и вырезан под корень
бандой нильфгаардских мародеров. Прикончили всех ловчих и невольников
мужского пола. Пощадили только девушек. Девушки не знали, почему их
пощадили. Неведение длилось недолго.
Мистле была единственной, кто выжил. Из рва, в котором она оказалась,
ее, голую, покрытую синяками, нечистотами, грязью и засохшей кровью, вытащил
Ассе, сын сельского кузнеца, гоняющийся за нильфгаардцами трое суток,
озверевший от жажды отомстить за то, что мародеры сделали с его отцом,
матерью и сестрами и что ему довелось видеть, укрывшись в конопле.
Однажды все они встретились на празднике Ламмас, Празднике Жатвы, в
одной из деревенек в Гесо. Война и нужда в то время еще почти не коснулась
земель над Верхней Вельдой - кметы веселыми играми и плясками традиционно
отмечали начало Месяца Серпа.
Мистле, Гиселеру, Искре, Реефу, Ассе и Кайлею не пришлось долго искать
друг друга. Слишком многое их выделяло в толпе. Слишком много общего было у
них за плечами. Объединяла их любовь к крикливой, цветастой, причудливой
одежде, краденым безделушкам, роскошным лошадям, мечам, которых они не
снимали даже на время пляски. Их выделяли дерзость и кичливость,
самоуверенность, задиристость и грубость.
Презрение и пренебрежение.
Они были детьми часа презрения. И только презрение чувствовали к
остальным. Признавали только силу. Ловкость во владении оружием, которую они
быстро приобрели на дорогах. Решимость. Признавали быстрого коня и острый
меч.
И друзей. Товарищей. Дружков. Потому что одинокий должен погибнуть - от
голода, от меча, от стрелы, от кметской дубины, от веревки и пожара.
Одинокий гибнет - зарезанный, забитый, оскверненный, изнасилованный, словно
игрушка перебрасываемый из рук в руки.
Они встретились на Празднике Жатвы. Угрюмый, почерневший, тощий
Гиселер. Худой, длинноволосый Кайлей со злыми глазами и губами, сложенными в
мерзкую ухмылочку. Рееф, все еще говоривший с нильфгаардским акцентом.
Высокая, длинноногая Мистле с остриженными, торчащими щеткой соломенными
волосами. Глазастая и яркая Искра, гибкая и воздушная в танце, быстрая и
убийственная в схватке, с тонкими губами и мелкими эльфьими зубками.
Плечистый Ассе со светлым, курчавящимся пушком на подбородке.
Атаманом стал Гиселер. А назвали они себя Крысами. Кто-то когда-то так
их нарек. Им это понравилось.
Они грабили и убивали, а их жестокость стала притчей во языцех.
Вначале нильфгаардские префекты недооценивали их. Были уверены, что по
примеру других банд они вскоре станут жертвами концентрированных действий
разъяренного крестьянства, вырежут и перебьют себя сами, когда страсть к
награбленному возьмет верх над бандитской солидарностью. Что касается других
банд - префекты были правы, но их ждала осечка, когда речь заходила о
Крысах. Потому что Крысы, дети часа презрения, презирали добычу. Они
нападали, грабили и убивали ради развлечения, а отбитых у войсковых
транспортов лошадей, скот, зерно, фураж, соль, деготь и сукно раздавали по
деревням. Горстями золота и серебра расплачивались с портными и
ремесленниками за то, что любили сверх меры: оружие, броскую одежду и
украшения. Одариваемые ими кормили их, поили, принимали и укрывали, и даже
истязаемые до крови нильфгаардцами и нисарами, не выдавали Крысиных нор и
троп.
Префекты назначали высокие награды - и вначале сыскались было такие,
кто польстился на нильфгаардское золото. Но по ночам халупы доносчиков
охватывало пламя, а убегающие от пожара умирали от клинков призрачных
наездников, кружащих среди дыма. Крысы нападали по-крысиному. Тихо,
предательски, жестоко. Крысы обожали убивать..

Ведьмак.