Общественный строй в дохристианской Руси
Общественный строй Руси стал складываться еще до принятия христианства. Государство, известное нам под названием «Киевская Русь», возникло на землях восточных славян где-то в середине или же во второй половине I тыс. н. э. Уже со II в. до н. э. на территории восточных славян начинается строительство мощной цепи укрепительных сооружений на границе со степью. Известная под именем «Змиевых валов», эта цепь растянулась по линии Житомир – Киев – Днепропетровск – Полтава – Миргород – Прилуки. Она представляла собой шесть параллельных валов. В некоторых местах их поперечник достигал 20 м, а высота - 12 м. По оценкам специалистов, для строительства подобного сооружения требовался труд сотен тысяч людей. Система была достроена к VII в. – тогда она пополнилась сторожевыми городками, чья численность составляла 3-4 тыс. человек. Понятно, что организация подобного труда требует и государственной организации. Таким образом, можно с уверенностью заявить, что киевская государственность сформировалась гораздо ранее "хрестоматийных" времён.
Каковы же существуют основные характеристики общественного строя в дохристианский период? Разумеется, на его образование прямое воздействие оказала религия древних славян, наиболее часто именуемая «язычеством».
Одним из существенных моментов ее мифологии было противостояние двух богов – доброго и злого – Белобога и Чернобога. В этом славяне-язычники очень сильно отличались от своих единоверцев из Европы – германцев, кельтов, греков и римлян. Европейцы слабо различали доброе и злое начало. Их боги могли совершать как доброе, так и злое. Например, у скандинавов бог-пересмешник Локи помогал и богам, и тем существам, которые им противостояли (великанам, карликам). У греков их боги – Зевс, Аполлон и т. д., являются одновременно и героями, и людьми, совершающим низкие поступки (например, похищают женщин и детей). Славяне же были уверены, что в мире происходит космическая борьба двух этически разнонаправленных начал – добра и зла.
Вплоть до недавнего времени, в деревенском фольклоре обнаруживали рассказы о борьбе в начале времен двух птиц – белой и черной. Они символизировали, соответственно, Белобога и Чернобога. Любопытно, что у западных славян (ободритов, варинов и т. д.), живших на южном берегу Балтики и ассимилированных германцами в XI-XIII вв., существовал культ Чернобога. Это показывает наличие влияния со стороны кельтов и германцев, не знавших разделения на злых и добрых богов. Славяно-русское язычество было очень близко к христианству, акцентирующему внимание на этических, нравственных проблемах.
Особенность религиозного мировоззрения славян, четко отделяющих добро от зла, способствовала возникновению у них повышенного стремления к социальной справедливости. Они рассматривали коллектив, прежде всего, как средство согласования индивидуальных интересов, некоторого их уравнивания – в пользу неимущих и слабых. Община у славян (в отличие от европейцев) была территориальной, а не кровнородственной. Это препятствовало излишнему усилению богатых родов, склонных противопоставлять себя коллективу. (На Западе, напротив, имело место некоторое смешение добра и зла. Оно вело к инициативной беспринципности, к индивидуализму, ставящему на первый план достижение личной выгоды.) И речь здесь идет не об уравниловке, не об отрицании неравенства и иерархии. Наши предки признавали необходимость сильной власти, военной аристократии и имущественной дифференциации. Подразумевается именно выравнивание, причем определенное. Без этого наша страна не уцелела бы в сложнейших геополитических перипетиях, выпавших на ее долю.
В славяно-русском язычестве, в отличие от европейского, не было представления о судьбе, понимаемой как фатум, некий непреодолимый рок. Об этом мы знаем из писаний Прокопия Кесарийского, который утверждал, что славяне «судьбы не знают». Наши предки не признавали никакой предопределенности, что помогало им преодолевать многочисленные сложные обстоятельства, вызванные внешними нашествиями, климатическими трудностями и т. д. Из этого отвержения, нежелания покорятся внешним обстоятельствам прямо вытекало их потрясающая тяга к свободолюбию, отмеченная древними авторами. Византийский император Маврикий пишет: «Племена склавинов и антов (имена южных и восточных славян – А. Е.) сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе, их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране». А вот слова Прокопия Кесарийского: «Эти племена склавины и анты не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим».
Принято думать, что перед нами типичное описание варварских племен, живших в условиях т. н. «военной демократии», предполагающей власть народного собрания всех вооруженных соплеменников. Но византийцы имели перед своим взором примеры множества «варварских» народов и их демократий, однако в сферу внимания Прокопия попали именно славяне. Очевидно, они особенно выделялись на фоне остальных.
Понимание «счастья и несчастья» как «дела общего» привело к тому, что в землях славян возникло нечто вроде социализма. Гельмольд удивлялся тому, что не видел у них ни одного нищего. А германец Отто Бамбергский утверждал: «Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не знают кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа… Они не боятся никакого обмана, так как не испытывали его».
Высшей свободой славяно-русы считали свободу своей родной земли, своего народа. Поэтому они и соглашались ограничить свою личную свободу тогда, когда в этом возникала необходимость. Община передавала часть своих вольностей и прерогатив военному вождю – князю.
Свободолюбие славян побуждало их распространяться на широких пространствах. Тому же способствовала и их общинная организация – поселки славян, состоящие из нескольких домов, находились на очень большом расстоянии друг от друга, в то же время поддерживая постоянную связь. Прокопий Кесарийский отмечал, что некогда склавинов и антов звали «спорами», т. е. «рассеянными» – «потому, что они жили, занимая страну рассеяно, отдельными поселками». «Поэтому, – объясняет византиец, – им и земли надо много». В то же время западнославянская Польша с ее знаменитыми вольностями, пережив период бурного развития, потеряла свою независимость и была поделена между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией. Она исказила славянский архетип свободолюбия, вычленив из него лишь стремление к личной свободе.
В VI-VII вв. славяне завоевали и, соответственно, засели обширные пространства в Византии – Фракию, Ахайю, Эпир, часть Иллирии и Малой Азии. Часть их удалось покорить, часть осталась независимой. При этом славянская экспансия не носила варварского, разрушительного характера, присущего германским племенам, сокрушившим Рим. Будучи свободными общинниками, славяне укрепили местные крестьянские общины, увеличив прослойку мелких земельных собственников.
Историки отмечают большую роль славянского землепользования во внутренней жизни Византии. Своеобразное «омоложение» империи, повышение роли общинного землевладения способствовало дальнейшему изживанию там позорного и малоэффективного рабства. Кстати сказать, славяне практически не знали рабовладения. Они применяли его лишь в отношении военнопленных, заставляя их отработать какое-то количество времени – в порядке компенсации за ущерб, нанесенный в ходе боевых действий. Потом пленный был волен покинуть земли славян или поселиться там, в качестве равноправного общинника.
Славянское нашествие на Византию не привело к крушению богатейшей греко-римской культуры, но, напротив, дало ей новые, молодые силы великого северного народа. Древнее стремление к большим пространствам, появившееся еще в дохристианские времена, помогло русским людям колонизовать обширные территории за Уралом, совершив беспримерный подвиг окультуривания и цивилизации сибирских земель.
Вообще, создание обширнейшей Российской империи вполне соответствует древнему архетипу славян, лучше всего сохранившемуся именно у русских.
Язычники-славян