Чарльз Буковски. Ебальная машина.

был жаркий вечер в заведении Тони. даже о ебле не думалось, оставалось лишь пить холодное пиво. Тони запустил парочку по стойке мне и Индейцу Майку, и Майк выложил бабки. я позволил ему расплатиться первым. Тони утомленно звякнул кассой и огляделся: еще пятеро или шестеро пялились в свое пиво. недоумки. тогда Тони подошел к нам.
- что новенького, Тони? – спросил я.
- дерьмо, - сказал Тони.
- тоже мне новость.
- дерьмо, - сказал Тони.
- ага, дерьмо, - сказал Индеец Майк.
мы отхлебнули пива.
- а насчет луны что ты думаешь? – спросил я Тони.
- дерьмо, - сказал Тони.
- ага, - сказал Индеец Майк, - если человек на земле засранец, он и на луне засранцем останется, разницы никакой.
- говорят, на Марсе нет жизни, - сказал я.
- ну и что? – спросил Тони.
- а, дерьмо все это, - сказал я. – еще два пива.
Тони запустил их по стойке, потом подошел за деньгами. звякнул кассой. опять подошел.
- дерьмовая жара. эх, сдохнуть бы да стать мертвее вчерашнего «Котекса»!
- а куда, люди после смерти деваются, Тони?
- дерьмо все это. какая разница?
- ты что, в людскую душу не веришь?
- все это мешок с дерьмом собачьим!
- а как же Че? Жанна д’Арк? Билли Кид? да и все прочие?
- мешок с дерьмом собачьим.
мы пили пиво и размышляли.
- ладно, - сказал я, - пойду-ка я поссу.
я направился в сортир, а там, как обычно, был Пити Филин.
я достал и начал ссать.
- маловат у тебя приборчик-то, - сказал он мне.
- ага, когда я ссу или размышляю. зато я способен, как ты это называешь, на сверхрастяжку. когда я наготове, каждый мой нынешний дюйм равен шести.
- ну, тогда все нормально, если, конечно, не врешь. а то я вижу всего два дюйма.
- это я только залупу достал.
- давай отсосу за доллар.
- маловато.
- нет, ты не только залупу достал. ты достал все, что имеешь.
- пошел в манду, Пит.
- ладно, когда денежки на пиво кончаться, ты все равно вернешься.
я направился обратно.
- еще два пива, - скомандовал я.
Тони проделал свои обычные манипуляции. вернулся.
- от этой жары я, кажется, схожу с ума, - сказал он.
- просто от жары ты осознаешь свое истинное «я», - сказал я Тони.
- постой-ка! ты что, меня психом считаешь?
- да почти все мы психи, только это держится в тайне.
- ладно, допустим, вся эта чушь собачья – правда. сколько же тогда на земле нормальных людей? да и есть ли они вообще?
- немного.
- сколько?
- из всех миллиардов?
- ну да.
- ну, человек, скажем, пять или шесть.
- пять или шесть? – сказал Индеец Майк. – ну и ну, сосать мой конец!
- слушай, - сказал Тони, - откуда ты знаешь, что я псих? да и как нам удается выходить сухими из воды?
- ну, поскольку все мы душевнобольные, надзирать за нами остается только немногим, жалкой горстке людей, вот они и позволяют нам, ненормальным, резвиться, больше ничего они сейчас поделать не могут. раньше я думал, что они сумеют найти себе в космосе место, пригодное для жизни, а нас уничтожить, но теперь я знаю, что в космосе тоже заправляют душевнобольные.
- откуда тебе это известно?
- да ведь они водрузили американский флаг на луне.
- а если бы русские водрузили на луне русский флаг?
- все равно.
- выходит, ты беспристрастен? – спросил Тони.
- я беспристрастен до последней степени безумия.
мы умолкли, снова взялись за пиво. да и Тони принялся наливать себе виски с водой, он имел право, заведение принадлежало ему.
- боже, какая жара! – сказал Тони.
- да, черт возьми, - сказал Индеец Майк.
потом Тони заговорил.
- безумие… - сказал Тони, - между прочим, именно в данную минуту происходит нечто в высшей степени безумное!
- несомненно, - сказал я.
- нет, нет, нет… прямо ЗДЕСЬ, в моем заведении!
- да ну?
- ну да. такое безумие, что порой страшно становиться.
- расскажи-ка мне все, Тони, - сказал я, всегда готовый выслушать собачий бред из уст другого человека.
Тони придвинулся совсем близко.
- у одного парня есть ебальная машина, не какое-нибудь там идиотское дерьмо из секс-журналов. совсем не то, что там рекламируют. не грелки там какие-небудь с дурацкими съемными пизденками и прочей ерундой. нет, этот малый и впрямь ее создал, немецкий ученый. мы его сцапали, то есть наше правительство. а русские не успели. только молчок, никому ни слова.
- конечно, Тони, конечно…
- фон Брашлиц. наше правительство пыталось заинтересовать его КОСМОСОМ, но не тут-то было. умнейший старикан, но на уме у него только эта ЕБАЛЬНАЯ МАШИНА. при этом он возомнил себя кем-то вроде художника, иной раз называет себя Микеланджело… ему положили пенсию в пятьсот долларов в месяц, чтобы он, значит, в живых оставался и не угодил при этом в дурдом. сперва за ним следили, потом он им поднадоел, или они просто о нем подзабыли, но чеки поступали исправно, а изредка, минут десять-двадцать в месяц, с ним беседовал агент – писал в отчете, что старик выжил из ума, и уходил, а тот мотался себе из города в город и всюду возил с собой большой красный сундук. и вот однажды вечером приходит сюда и начинает пить. говорит мне, что он просто усталый старик и ему нужно тихое, укромное местечко для научной работы. ну а я то и дело его отшиваю, сюда же сплошь психи приходят, сами знаете.
- ага, - сказал я.
- потом, ребята, он основательно надирается и все мне выкладывает. он изобрел механическую женщину, которая ебется лучше всех баб, сотворенных за все минувшие века. и при этом не котексов, ни дерьма, ни скандалов!
- такую женщину, - сказал я, - я всю жизнь ищу.
Тони рассмеялся.
- каждый мужик ищет. я, конечно, думал, что он сумасшедший, но однажды вечером, после закрытия, он приводит меня к себе в меблированные комнаты и достает из красного сундука ЕБАЛЬНУЮ МАШИНУ.
- ну и как?
- это все равно что в раю побывать при жизни.
- дай-ка я угадаю, чем дело кончилось, попросил я Тони.
- попробуй.
- сейчас фон Брашлиц со своей ЕБАЛЬНОЙ МАШИНОЙ здесь, наверху.
- угу, - сказал Тони.
- почем?
- двадцатка за сеанс.
- двадцать долларов за еблю с машиной?
- старик превзошел все, что бы там нас ни Сотворило. вот увидишь.
- Пити Филин у меня за доллар отсосет.
- Пити Филин неплох, но он не то изобретение, которым можно утереть нос богам.
я бросил на стол двадцатку.
- ну смотри Тони, если это какой-нибудь безумный розыгрыш, чтобы развеяться в жаркую погоду, ты лишишься своего лучшего клиента!
- ты же сам сказал, что все мы так или иначе безумны, тебе решать.
- именно, - сказал я.
- именно, - сказал Индеец Майк, - а вот моя двадцатка.
- я же только пятьдесят процентов получаю, вы должны это понимать. остальное идет фон Брашлицу. учитывая инфляцию и налоги, пятьсот долларов – пенсия небольшая, к тому же фон Б. лакает шнапс как безумный.
- к делу, - сказал я. – сорок долларов ты получил, где же эта бессмертная ЕБАЛЬНАЯ МАШИНА?
Тони поднял перегородку стойки и сказал:
- пройдите здесь, потом по лестнице в заднюю часть дома. просто поднимитесь, постучите и скажите: «Нас прислал Тони».
- а номер на двери есть?
- номер шестьдесят девять.
- ну конечно, черт подери, - сказал я, какой же еще?
- ну конечно, черт подери, - сказал Тони, - не дрейфь.
мы отыскали лестницу, поднялись.
- Тони на любую хохму способен, - сказал я.
мы пошли дальше. нашли: комната 69.
я постучал:
- нас прислал Тони.
- а, входите, джентльмены, входите!
старый, похотливый с виду уродец, стакан шнапса в руке, очки с двойными стеклами, совсем как в давнишних фильмах. судя по всему, у него была гостья, молоденькая, пожалуй, даже чересчур молоденькая, с виду одновременно хрупкая и сильная.
она скрестила ноги и вся засверкала: нейлоновые коленки, нейлоновые бедра и узенькая полоска там, где кончались длинные чулки и начиналась живая плоть, сплошь жопа и грудь, нейлоновые ножки, ясные голубые глаза…
- джентльмены – моя дочь Таня…
- что?
- ах да, знаю, знаю, я слишком… стар… но, подобно мифу о чернокожем мужике с вечно стоячей гигантской елдой, существует и миф о грязных старых немцах, которые ебутся без остановки. хотите верьте, хотите нет, но это моя дочь, Таня…
- привет, мальчики!- она рассмеялась.
потом все мы повернулись в сторону двери, на которой значилось: ХРАНИЛИЩЕ ЕБАЛЬНОЙ МАШИНЫ.
старик допил свой шнапс.
- ну что ж… вы, ребята, пришли сюда ради лучшей ебли на свете, йа?
- папа! – сказала Таня. – неужели обязательно быть всегда таким грубым?
Таня снова скрестила ноги, задрав их еще выше, а я чуть не кончил.
профессор выпил еще один стакан шнапса, потом встал и подошел к двери с табличкой: ХРАНИЛИЩЕ ЕБАЛЬНОЙ МАШИНЫ. он обернулся ,улыбнулся нам, а потом очень медленно открыл дверь. потом вошел, а когда вышел, он катил перед собой нечто вроде больничной койки на колесиках.
это была ГОЛАЯ металлическая чушка.
профессор подкатил треклятую штуковину прямо к нам и принялся мурлыкать какую-то гнусную песенку, наверняка немецкую.
металлическая чушка с дыркой посередине, в руке у профессора была масленка, он воткнул ее носил в дырку и принялся заливать туда неимоверное количество масла, мурлыкая при этом свою идиотскую немецкую песенку.
перестав заливать масло, он оглянулся и через плечо сказал: «здорово, йа?» - после чего вернулся к работе, снова стал чушку маслом накачивать.
Индеец Майк посмотрел на меня, попытался усмехнуться и сказал:
- черт подери… опять нас надули!
- ага, - сказал я, - у меня, похоже, лет пять уже бабы не было, но будь я трижды проклят, если засуну конец в какую-то свинцовую болванку!
фон Брашлиц рассмеялся. подошел к своему шкафчику с напитками, нашел еще одну литровую бутылку шнапса, налил под завязку, сел лицом к нам.
- когда мы в Германии начали понимать, что война проиграна и кольцо сжимается – шла уже решающая битва за Берлина, - нам стало ясно, что война приняла новый характер – настоящая война велась уже за то, кто захватит больше немецких ученых. кому достанется большинство немецких ученых, русским или американцам, те и доберутся первыми до Луны, до Марса… до всего на свете. не знаю, что уж там вышло на самом деле… в численном отношении и с точки зрения интеллектуальной мощи. знаю только, что до меня первыми добрались американцы – набросились на меня, увезли на машине, дали выпить, приставили к голове пистолеты, надавали обещаний, наболтали всякой ерунды. я все подписал…
- ладно, - сказал я, - все это уже история. но я все равно не намерен засовывать свой конец, свой несчастный маленький кончик, в эту груду металлолома, чем бы она там ни была! наверняка Гитлер и впрямь был безумцем, если нянчился с вами. жаль, не русские вас первыми за жопу схватили. я требую вернуть мне мои двадцать долларов!
фон Брашлиц засмеялся:
- хи-хи-хи-хи… это же просто безобидная шутка, найн? хи-хи-хи-хи!
он запихнул эту свинцовую чушку обратно в чулан, захлопнул дверь.
- ох, хи-хи-хи! – глотнул еще шнапса.
фон Б. налил себе еще шнапса. он и впрямь пил как лощадь.
- джентльмены, я художник и изобретатель! моя ЕБАЛЬНАЯ МАШИНА – это на самом деле моя дочь, Таня…
- опять безобидные шуточки, фон? – спросил я.
- без шуток! Таня! подойди и сядь джентльмены на колени!
Таня рассмеялась, встала, подошла и села ко мне на колени. ЕБАЛЬНАЯ МАШИНА? я не в силах был в это поверить! кожа ее была кожей, по крайней мере казалось, а язык, когда он проник ко мне в рот во время поцелуя, совсем не походил на механический – всякий раз он шевелился по-новому, отзываясь на движения моего.
я вплотную приступил к делу, разорвал ей на груди блузку, занялся ее трусиками, такой страсти я не испытывал долгие годы, а потом мы сплелись, каким-то образом мы встали на ноги – и я овладел ее стоя, рванул ее руками за длинные белокурые волосы, запрокинул ей голову, потом опустил руки, раздвинул ей ягодицы, не переставая работать своим насосом, она кончила – я почувствовал пульсацию и тогда с нею слился.
лучшей ебли у меня отродясь не бывало!
Таня удалилась в ванную привести себя в порядок, принять душ, снова принарядится – для Индейца Майка, наверно.
- величайшее изобретение человечества, - совершенно серьезно сказал фон Брашлиц.
он был совершенно прав.
потом Таня вышла и села ко мне на колени.
- НЕТ! НЕТ! ТАНЯ! ТЕПЕРЬ ОЧЕРЕДЬ ДРУГОГО МУЖЧИНЫ! С ЭТИМ ТЫ УЖЕ ПОЕБЛАСЬ!
казалось, она не слышит, и это было удивительно, даже для ЕБАЛЬНОЙ МАШИНЫ, ведь как любовник я, в общем-то, никогда особыми достоинствами не отличался.
- ты меня любишь? – спросила она.
- да.
- и я люблю тебя. я так счастлива! и… считается, что я – не живой человек. тебе ведь это известно, правда?
- я люблю тебя, Таня, это все, что мне известно.
- черт подери! – заорал старик. – ЕБУЧАЯ МАШИНА!
он подошел к полированному ящику с написанным сбоку печатными буквами словом ТАНЯ. из ящика торчали маленькие проводочки. там имелись ручки, дрожащие стрелки, множество разноцветных мигающих лампочек и тикающих штуковин… такого безумного сутенера, как фон Б., я отродясь не встерчал. он покрутил ручки, потом посмотрел на Таню:
- ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ! черт возьми, почти всю жизнь я потратил на то, чтобы тебя создать! приходилось даже прятать тебя от Гитлера! и вот теперь… ты пытаешься превратиться всего-навсего в обыкновенную стерву!
- мне не двадцать пять, - сказала Таня, - мне двадцать четыре.
- ну, видишь? видишь? стерва, да и только!
он опять взялся за свои ручки.
- ты накрасилась помадой другого оттенка, - сказал я Тане.
- тебе нравиться?
- очень.
она наклонилась и поцеловала меня.
фон Б. все еще возился с ручками, я чувствовал, что он своего добьется.
фон Брашлиц повернулся к Индейцу Майку.
- всего лишь небольшая неполадка в механизме. доверьтесь мне. через минуту я все исправлю, йа?
- надеюсь, - сказал Индеец Майк. – у меня четырнадцать дюймов в простое, да и денег поубавилось на двадцатку.
- я люблю тебя, - сказала мне Таня, - и никогда ни с кем другим ебаться не буду. если я лишусь тебя, тогда у меня никого не будет.
- я прощу тебя, Таня, как бы ты ни поступила.
профессор начал свирепеть. он продолжал вертеть ручки, но все было впустую.
- ТАНЯ! тебе пора ЕБАТЬСЯ с ДРУГИМ мужчиной! я уже… начинаю уставать… должен сделать глоток шнапса… пойти поспать… Таня…
- ах ты, мерзкий старый разъебай! – сказал Таня. – налакаешься своего шнапса, а потом всю ночь кусаешь меня за сиськи, даже поспать не даешь! а ведь у тебя даже и не стоит-то как следует! ты просто отвратителен!
- ВАС?
- Я ГОВОРЮ, У ТЕБЯ ДАЖЕ И НЕ СТОИТ-ТО КАК СЛЕДУЕТ!
- ну, Таня, ты за это поплатишься! ты – мое произведение, а не я твое!
он продолжал вертеть свои волшебные ручки, то есть ручки машины. он страшно злился, это было заметно, от злости он так и лучился энергией.
- подождите, Майк. надо только отрегулировать электронику! нашел! короткое замыкание!
потом он вскочил. человек, которого спасли от русских.
он посмотрел на Индейца Майка.
- все в порядке! машинка работает! развлекайтесь на здоровье!
потом он подошел к своей бутылке шнапса, налил еще один полный стакан и уселся смотреть.
Таня встала с моих колен и подошла к Индейцу Майку, я смотрел, как Таня и Индеец Майк обнимаются.
Таня расстегнула Индейцу Майку молнию, вынула его конец, и конец у него оказался будь здоров! он сказал, четырнадцать дюймов, но с виду было никак не меньше двадцати!
потом Таня обеими руками обхватила конец Майка.
он застонал от неземного блаженства.
и тут она дернула за конец и целиком оторвала его от тела. отшвырнула в сторону.
я увидел, как эта штуковина, точно обезумевшая сосиска, катится по ковру, оставляя за собой темные пятнышки крови. она уткнулась в стену, и осталась там, словно вещь с головой, но без ног, которой некуда больше деваться… так оно, впрочем и было.
затем в воздух взмыли ЯЙЦА. тягостное, безумное зрелище. они попросту приземлились в центре ковра и уже не знали, что делать дальше, кроме как истекать кровью.
вот они и истекали кровью.
фон Брашлиц, герой русско-американского нашествия, мрачно посмотрел на то, что осталось от Индейца Майка, лежавшего на полу в крови, льющейся из центра тела, - фон Б., разбойник, вышел на большую дорогу, спустившись по лестнице…
все бывало в комнате 69, но только не это.
и тогда я спросил ее:
- Таня, очень скоро здесь будут легавые. может, посвятим номер комнаты нашей любви?
- конечно, любовь моя!
мы отдались страсти и только успели кончить, как ворвались бестолковые легавые.
потом один из знатоков провозгласил Индейца Майка мертвым.
а поскольку фон Б. являлся в некотором роде продуктом американского правительства, собралась чертова туча народу – всевозможные мелкие должностные лица! пожарные, репортеры, полицейские, изобретатель, церэушники, фебээровцы и разные прочие виды отребья людского.
Таня подошла и села ко мне на колени.
- сейчас меня убьют, прошу тебя, постарайся не грустить.
я не ответил.
потом фон Брашлиц заорал, показывая на Таню:
- УВЕРЯЮ ВАС, ДЖЕНТЛЬМЕНЫ, ОНА ЛИШЕНА ЭМОЦИЙ! Я ЭТУ ЧЕРТОВУ ШТУКОВИНУ ОТ ГИТЛЕРА СПАС! уверяю вас, это всего-навсего МАШИНА!
все стояли столбом, никто не верил фон Б.
они попросту еще никогда не видели такой красивой машины, то есть так называемой женщины.
- а, черт! идиоты! вы что, не понимаете? ведь каждая женщина – это ебучая машина! все они служат тому, кто предлагает наивысшую цену! НИКАКОЙ ЛЮБВИ НЕ БЫВАЕТ! ВСЕ ЭТО БАБУШКИНЫ СКАЗКИ, МИРАЖ, НАПОДОБИЕ РОЖДЕСТВА!
они все еще отказывались верить.
- ЭТО же всего лишь машина! не бойтесь! СМОТРИТЕ!
фон Брашлиц схватил Таню за руку.
оторвал руку от тела.
а внутри – в дыре у нее на плече – виднелись только трубки да провода, свернутые спиралью, и растянутые штуковины плюс некая второстепенная субстанция, имевшая отдаленное сходство с кровью.
я увидел, что Таня стоит с проволочной спиралью, болтающейся у нее на плече, там, где раньше была рука. она посмотрела на меня.
- ну пожалуйста, ради меня! попытайся не грустить, я же просила!
я смотрел, как они на нее набросились, как рвали ее на части, насиловали и терзали.
я ничего не мог поделать. опустив голову себе между ног, я заплакал…
к тому же Индеец Майк так и не получил ничего за свою двадцатку.
прошло несколько месяцев, в бар я больше не возвращался. был суд, но правительство оправдало фон Б. и его машину. я переехал в другой город. далеко. и вот однажды, сидя в парикмахерской, я взял в руки один секс-журнал. там было рекламное объявление: «Надуйте себе собственную куколку! 29 долларов 95 центов. Прочная прорезиненная ткань, весьма долговечная. В комплект входят цепи и плети. Бикини, бюстгальтеры, трусики. Два парика, губная помада и баночка с любовным зельем. Компания фон Брашлица».
я отправил ему перевод. на некий номер почтового ящика в Массачусетсе, фон Брашлиц тоже переехал. недели через три пришал посылка. сплошное неудобство. велосипедного насоса у меня не было, а когда я достал товар из коробки, меня пробрала похоть. пришлось топать на угол, на бензоколонку, и надувать воздушным шлангом.
по мере наполнения воздухом появлялся товарный вид. большие сиски, большая жопа.
- что это у тебя, приятель? – спросил меня служитель бензоколонки.
- слушай, старина, я просто беру взаймы немного воздуха. я ведь часто тут бензин покупаю, верно?
- ладно, ладно, все нормально, воздух можешь взять, мне просто чертовски интересно, что это у тебя такое…
- ничего особенного! – сказал я.
- БОЖЕ! только посмотри на эти СИСЬКИ!
- а я куда смотрю, засранец!
оставив его стоять с высунутым языком, я закинул ее через плечо и потопал домой. я принес ее в спальню.
предстояло еще выяснить самое главное.
я раздвинул ей ноги и поискал какое-нибудь отверстие.
фон Б. не совсем еще выжил из ума.
я влез на нее и принялся целовать в резиновые губы. время от времени я хватался за одну из гигантских резиновых сисек и присасывался к ней. еще раньше я надел ей на голову желтый парик и натер себе весь конец любовным зельем. иного зелья не понадобилось. наверняка фон Б. выслал его с расчетом на год.
я страстно поцеловал ее за ушами и, продолжая долбежку, сунул ей в задницу палец, потом я вскочил, сковал ей руки за спиной цепью – замочек с ключиком прилагались, - после чего хорошенько отхлестал ее по жопе кожаными плетьми.
- господи, наверняка я спятил! – подумал я.
потом я рывком перевернул ее и снова засадил. я драл ее что было сил. откровенно говоря, занятие это оказалось довольно скучным. я представил себе псов, трахающих кошек; представил двух человек, прыгнувших с Эмпайр-стейт-билдинга и ебущихся в воздухе; представил мохнатку величиной с осьминога, ползущую ко мне, мокрую, вонючую, жаждущую оргазма, вспомнил все трусики, коленки, ножки, мохнатки, которые я когда-либо видел, я обливался потом.
- я люблю тебя, дорогая! – прошептал я в одно из ее резиновый ушей.
стыдно признаться, но я заставил себя кончить в это паршивый кусок резины, это был далеко не Таня.
я взял бритву и искромсал эту штуковину в дерьмовые клочья. забросал ее пивными банками.
сколько мужчин в Америке покупают такие идиотские вещи?
да за время десятиминутной прогулки по тротуару почти любой главной улицы в Америке можно повстречать полсотни ебальных машин – единственная разница в том, что они притворяются живыми людьми.
бедный Индеец Майк. с его двадцатидюймовой мертвой елдой.
все бедные Индейцы Майки. все покорители космоса. все шлюхи Вьетнами и Вашингтона.
бедная Таня, ее живот был животом свиньи, вены – собачьими венами. она редко какала и писала, она только ебалась – сердце, голос и язык позаимствованы у других, - в то время считалось, что трансплантации поддаются всего лишь семнадцать органов. фон Б. намного опередил всех.
бедная Таня, которая почти ничего не ела – разве что дешевый сыр да изюм. ей не нужны были ни деньги, ни имущество, ни новые большие автомобили, ни непомерно дорогие дома. она никогда не читала вечерних газет. не испытывала желания иметь телевизор, новые шляпки, непромокаемые сапожки, не желала болтать у изгороди со слабоумными соседскими женами. да и в мужья она себе никого не прочила – ни врача, ни биржевого маклера, ни конгрессмена, ни копа.
а парень с бензоколонки меня еще долго спрашивал:
- эй, куда подевалась та штуковина, которую ты как-то раз принес сюда и надул воздушным шлангом?
но больше он ни о чем не спрашивает. теперь я заправляю машину в другом месте. я даже не стригусь больше там, где увидел тот журнал с сексуальным рекламным объявлением фон Брашлица насчет резиновой куколки. я пытаюсь обо всем позабыть.
а вы бы как поступили.

(с) Ч.Буковски.
Ебальная Машина.