Я сижу на качелях, заплутавший во дворах, и смотрю из-под полей шляпы в ночное небо, не по-московски полное
звезд. Все-таки в этом мире есть прекрасные вещи, чтобы увидеть которые не нужен допинг в виде опьянения,
алкогольного, влюбленностью или еще какой-нибудь фигней. Хотя, может, другие прекрасные вещи стали вдруг для меня недоступны, и мне не осталось ничего иного, кроме как сфокусироваться на небе. Я всегда пьян, когда влюблен. И, немного жаль, я не всегда влюблен, когда пьян. Что касается этой проклятой влюбленности, думаю, ты понял, чего мне сейчас не хватает. Влюбленность - самое прекрасное опьянение, но это еще не значит, что похмелье обойдет тебя стороной. Впрочем, это уже зависит от качества употребляемого.

Я знаю дворы этого города наизусть. Однажды они стали для меня гостеприимнее собственного дома. Я до сих пор
помню тот день. Дворы всегда готовы тебя приютить. Они гарантируют анонимность. Когда ты оставлен наедине со своими чувствами, своим одиночеством и можешь спокойно пожалеть себя. Каждый имеет на это право. Люди, что встречаются во дворах - тоже анонимны. Главное - держать их в рамках этой анонимности, не допуская продолжений с просьбами номера телефона и т.д. Эти анонимные встречные - идеальные собеседники, поскольку вы делите с ними свои чувства, - такие общие, понятные, принадлежат только тому, что из "здесь и сейчас" и не опошлены беспокойством за дальнейшее развитие отношений. Вы так хорошо понимаете друг друга, вы проникаетесь такой анонимной, почти вселенской любовью. Подчас мне жаль, что она основана преимущественно на скорби за человеческую долю, а не на чем-то ином. Впрочем, уже неплохо. Я еще живой. А что до боли, она, черт возьми, действительно сближает. Я бы даже добавил, она - вполне себе неплохой афродизиак. Особенно для таких сбрендивших "ангелов"-утешителей, как я.

Сегодня меня никто не хотел. Ни по телефону, ни увидеть, ни отругать, ни поздороваться. Я был очень рад такому
раскладу. Это означало, что я мог остаться с тобой в приватной обстановке. Умиротворяющей безучастности большого города в середине рабочей недели, далеко от центра, в десять часов вечера. Своего отпущенного под честное слово воображения. Я бы провел тебя всеми своими секретными тропами в ставшие для меня заповедными места этого города, рассказал бы тебе их (читай:свою) историю. Я бы смеялся, откалывал глупые отчаянные выходки, читал тебе наизусть Октавио Паса и Тютчева, приготовил тебе чай в лучших японских традициях. Я бы даже спел тебе что-нибудь. А ты бы улыбался и курил, оставаясь внимательным и сильным, позволяя мне увлекаться игрой в смелого, уверенного, такого взрослого и опытного. Возможно, твое терпение и нежность научат меня быть таким на самом деле. Но, знаешь, фундаментальный прикол в том, что я еще не видел тебя. Если быть более точным, то, может, и видел, но просто еще не увидел по-настоящему. Я вообще такой человек - который всегда смотрит на мир чужими глазами. И он очень хочет встретить того, кто видит эту жизнь еще пригодной для жизни и может сделать ее такой. Это - не совсем слепота, несамостоятельность или отсутствие глубины во мне. Я вообще не терплю, когда люди измеряются последним критерием, мое сознание извращенца находит это пошлым. Я просто такой, какой я есть, и это - еще одна возможная оптика глаз.

А еще у меня творческий кризис. Жизнь и творчество тождественны. Амплитуда колебаний моего настроения
ограничилась до состояний "сносно", "скверно" и "невыносимо". Последнее - доминантой. Это не значит, что со
мной невозможно общаться, это просто значит, что я разделяюсь, и пока одна часть меня, ненасытная, ищущая,
мечется где-то далеко и не находит, другая думает о выражении своего лица и пытается вернуть ту, далекую, к
собеседнику. Ты знаешь, как это выводит из равновесия. Я такой бездуховный сейчас. Когда я был моложе, духовной пищей можно было обходиться. Теперь же мне нужно нечто иное. Самое паршивое - я становлюсь падок до сентиментальщины, той, что во мне и не реализована. В процессе воплощения прозаичность жизни отполировала бы ее до вполне нормальных человеческих отношений.

Но мне хватает оптимизма, или наивности, или и того, и другого, чтобы верить, что мы все-таки встретимся. И
обязательно пройдемся там, где я бродил сегодня, бросая уставшую неприкаянную тень на снег. Просто рядом,
временами соприкасаясь рукавами. Я не люблю, когда на ходу меня держат за руку. Пусть это делают тени.