Глаза в глаза... лишь на мгновение.
Мы встречаемся взглядом всего на секунду, а потом снова встаем на параллельные рельсы: он снова обращается к своему ноутбуку, а я ретируюсь на кухню...
Тишина фальцетом бьет фальшиво по нервам с каждой секундой все сильнее... Мрачное спокойствие сбивает и без того неровное дыхание. И я открываю нараспашку окна, вместе с прохладным майским воздухом впуская радостный смех детей в наше унылое убежище, чтобы не слышать, как он выбивает слова в ритм уходящей весне... Солнце мягко касается нежной зелени за окном, но почему-то не согревает...
Когда здесь стало так холодно?..
Нетерпеливо чайник возвестил о том, что я благополучно о нем забыла. Да-да, сейчас я выключу газ, как скажешь, только не вопи на всю квартиру, а то мы с тобой ему помешаем... Спокойно дышать снова не получилось.
Помешаем... Когда я стала для него помехой? Наверное, это неправильный вопрос. Может быть: когда я не была для него помехой? Было ли когда-нибудь по-другому? Говорили ли мы друг с другом, улыбались ли друг другу... смотрели ли друг другу в глаза больше секунды? Я уже и не помню... Но при каждой мысли о нем в груди как-то странно холодеет и хочется выключить этот раздражающий звук мерного печатания в соседней комнате.
Из размышлений меня вырвала знакомая фигура на пороге. Если Бог и есть, то он выглядит именно так... за исключением, пожалуй, нарастающего раздражения на дне бесконечно голубых глаз. Почему?..
- Как продвигается? - от долгого молчания мой голос звучит непривычно глухо и безжизненно. Когда я стала так говорить? Когда переливы колокольчиков сменились шелестом сухой осенней листвы?
- Как обычно, - разворачиваясь обратно к себе с чашкой неизменно черного чая. Комнаты всегда наполнялись запахом только этого чая. Я его ненавидела, но... кого это волновало?
- Может быть... - "Может быть сходим прогуляемся?" - требовало сказать все мое существо...
- Я занят.
- Но...
- Я уже сказал. Я занят, - по слогам повторил он, как для умственно отсталой.
- А может я...
- Не мешай.
Как будто могло быть все по-другому... Он снова исчез в своей обители, а пыталась успокоить задрожавшие руки...
Когда мне стало так плохо? Когда все дни превратились в непроглядную пустоту без конца и края? Когда время стало упреком о в пустую прожитых днях? Когда его глаза стали напоминать вместо высокого легкого неба осколки морозной зимы?
А были ли они хоть когда-нибудь теплыми? Нежными? Любящими?.. Способен ли он вообще на эти чувства?
Зачем я здесь?
Наливаю чай, чтобы попробовать успокоить расшалившиеся нервы...
Что я здесь делаю? Почему я провожу дни в пугающей тишине? Почему не ищу спасения от этого непрекращающегося безразличия? Почему не сбегаю к людям, которым я нужна?
Нужна...
Его любимая чашка летит со стола, обжигая руку кипятком, разлетаясь вдребезги по всей кухне... Тело трясет от нахлынувшей истерики, рука нестерпимо болит, требуя остудить вспыхнувшую жаром кожу, в груди все сжимается... Слезы сами собой льются по щекам. Так больно...
Сейчас он придет и будет ругать меня за этот бардак. Не приходи, пожалуйста. Мне так плохо... Пожалуйста...
Обожженная рука болит все сильнее... Пожалуйста, не выходи из комнаты, пожалуйста, только не ругайся. Только... не прогоняй меня.
- Я сейчас все уберу, - шепчу дрожащим голосом и собираю осколки с пола, замечая его у открытой двери. Стараюсь не смотреть в его лицо... Только не сейчас. Пожалуйста, ничего не говори. Я знаю, что я бестолковая, неуклюжая и... ненужная. Только не говори этого... по крайней мере сейчас.
Неожиданно он опускается на колени рядом со мной, заглядывая в заплаканные глаза.
- Больно? - берет обожженную руку так осторожно, как будто она из хрусталя. Я киваю, не в силах сказать и слова, удивленно распахнув заплаканные глаза. Почему он не кричит, не ругает, как обычно? Почему не смотрит равнодушно, как я привожу кухню в порядок? Почему не презирает мою беспомощность? Почему он... беспокоится?
Осторожное прикосновение его теплых губ, почти не уловимое, но такое сладко-нежное, к моей кисти заставляет еще шире распахнуть глаза и заткнуть радостно вопящую душу.
- Надо опустить под холодную воду, - разумно замечает он, помогая мне встать, так осторожно и ласково.
Ледяной поток немного успокаивает ноющую боль в ладони, освежая голову и мысли. Все те же вопросы о необычности его поведения не оставляют мой рассудок, заставляя опасливо сжаться рядом с раковиной, осторожно поглядывая за тем, как он убирает осколки с пола.
- Почему?... - я определенно пожалею о сказанном. Совершенно определенно...
Он удивленно поднимает на меня глаза, которые постепенно мрачнеют с осознанием того, о чем я его спросила. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я провалилась сквозь землю, или меня забрал с собой тайфун Катрина, или на меня упал самолет... хоть что-нибудь, только бы не видеть его полных пробиваемой серьезностью глаз. Я так и знала, что пожалею об этом... Сейчас он накричит на меня, или просто уйдет, или прогонит меня...
- Прости меня... - он прикасается губами к моей шее, обнимая так осторожно за талию, словно боясь, что я рассыплюсь от одного его прикосновения....

Именно поэтому я до сих пор не сбежала из этого прибежища тоски и серости... Потому что даже эта бесчувственная сволочь может быть такой нежной... только рядом со мной. За это я его и люблю.