города нет. теплое солнце щекочет нос.
нет вещей. можно одеть очки и быть голым.
- какая, к черту, романтика в четырех стенах?
- скушай мандаринку, Кость.
- в чем романтика? в четырех книжных полках, ярко коричневого цвета? Или, может быть, в алоэ, которое выросло и прилипло большущей медузой к стеклу? Лень отодрать, поэтому до сих пор и растет! Или в засаленном пузырьке "Красной зари"? Пахнет бодряще!! Конечно, я сейчас угадаю, в ажурно-сплетеной скатерти самой прабабушкой Анжелой!
Костя обернулся. он стоял один посреди комнаты, от его крика качало абажур, от его крика сжимались его, костины нервы, маленькие кулачки точно барабанили что-то в воздухе, тем самым доказывая, что он прав. или нет. в общем, разницы никакой не было. для него. для Кости. губами, солеными от слез, он почувствовал мягкую тяжесть в горле, дальше кричать было совсем невозможно, потому что сдавленное горло едва могло сглатывать. лицо сплюснуло, и полный рот возмущения остался за кадром понимания взрослых.
Костя забрался под стол и разглядывал сквозь ажурную скатерть прабабки Анжелы их реакцию.
Почему все маленькие чувствуют себя сиротами в этом большом мире?
Запахло гречкой, романтика кончилась. Сгорел приют, остались страх и голод.
Свинцовыми глазами Костя вспоминал мою картину, меня, мой город, и то, что мы друзья.
Доедая гречку, Костя обиженно бросил:
- А романтика, все-таки, есть..