Наступило утро. Он встал, по обыкновению тяжело расставаясь с согретым за ночь одеялом. Ему всегда по утру трудно совладать с собой, сделать усилие и окунуться в пробирающий холод спальной комнаты. Впрочем Тихон - так его звали, не был таким уж разнеженным человеком, просто так тяжело расставаться с теплом. Он не умел терять. За окном потихоньку вставало солнце. Небо было бледно-сизого цвета. Ночь отступала. Стояла осень. Именно стояла. Поздняя осень всегда ждет вечно запаздывающую зиму. Словно курьер в ожидании клиента переминается с ноги на ногу у места встречи, нервно курит и тихо ругается, желая по скорее избавиться от ненавистной посылки. Вот так и осень топталась в грязи, ожидая когда наконец выпадет первый снег. Снег не падал, а грязи становилось все больше. Уже начали гнить опавшие листья. Если в начале осени они были желтого, красного и оранжевого цветов, то сейчас это была скорее серая масса вперемешку с грязью. Деревья были ногими, и словно неживые стояли за окном. Их черные ветви зловеще, но уже привычно, шуршали друг о друга на ветру, периодически барабаня в окно. Одно радовало - небо все светлело и светлело, по сравнению с тем что творилось два дня назад - прогресс на лицо. Тогда небо было серым, грязным как промакашка художника, сейчас же оно обретало внятный оттенок чего-то не столь мерзкого, но пусть и такого же холодного. Вообще холод был везде кроме кровати. И Тихон это знал, и конечно оптимизма по поводу предстоящего дня это ему не добавляло. Хотелось вновь залезть под одеяло, и забыть обо всем, о всем что случилось, о всем, чему предстоит случиться. Сделать вид что его тут нет. Что он пропал. Что больше нет Тишки. Но поймав себя на развитии этой мысли он осекся, стало противно. Слишком противны ему были его слабости. Сев на краю постели он начал думать. Мысли проклевывались сквозь муар сна, который неизбежно отступал, сдавая позиции делам насущным. Так он просидел ещё 10 минут. Ладонями закрывая лицо он просто сидел и думал. Не обращая внимания на стук веток, кусающий холод и кошку, снующую под ногами. В горле встал комок. "Я её больше никогда не увижу" - произнес он вслух. Кроме кошки его никто не услышал. Ком все никак не отходил от горла, глаза наливались свинцом. Хотелось кричать. Сорвать горло. Желание кинуться во все тяжкие посекундно менялось местами с желанием сорваться и побежать к ней. Но он знал - это был конц. Она никогда не поймет. Она даже не захочет этого сделать. А если все объяснить, то будет ещё хуже - она обозлится на него, ведь он прав. Она так и не научилась признавать свои ошибки. Так и не научилась чувствовать его. Так и не смогла совладать со своей гордость. Руки тихона задрожали. Тело передернуло, то-ли от холода, то-ли от нервов. Выступил пот. Каждая мышца его тела была напряжена и на ощупь напоминала сталь. "Нет..." - прошептал он сдавленным голосом. "Нет! Нет! Почему!? Прошу тебя! Пожалуйста! Я не могу без тебя!!! Не могу!" - раздавшийся крик перешел в хриплый стон. Ком в горле, который к тому времени уже не давал проглотнуть, немного отпустил. Свинцовые глаза раздались горячей каплей влаги. Уже давно забытой. Он не плакал с тех пор как закончил 7-ой класс, хотя тот раз уже и не помнил. Слеза увязла в трехдневной щетине, где её настигла следующая. Так горячо. Так больно. Он не хотел верить, хотя все знал. Он больше её не увидит. Он не умел терять...