сп. "Безумный день, или женитьба Фигаро".
Фигаро.

Фигаро... В этом образе есть всё, что так дорого сердцу актёра и зрителя. Он умён, благороден, обаяние его безгранично. Ему приходится трудно в обществе сильных мира сего, но природный ум и сообразительность всегда его выручают. В конечном счёте граф Альмавива посрамлён, и, как это всегда бывает в комедиях, справедливость торжествует. Но это лишь внешний рисунок роли, и легкость, с которой Фигаро гарцует на сцене, обманчива...
Прелесть «Женитьбы Фигаро» заключается для меня в том, что есть в спектакле не только каскад забавных ситуаций, захватывающая интрига, но и драматически насыщенный монолог Фигаро – в какой-то степени исповедь самого автора. Он переводит всю внешнюю красивость спектакля в иной план – ведь всё гораздо серьёзнее и глубже, чем может показаться на первый взгляд. Это трагедия таланта в окружении бездарности. Жизненный опыт героя, неиссякаемая энергия, незаурядный ум расходуется на борьбу с людьми, которые по сравнению с ним попросту примитивны...



сп. «Доходное место».
Жадов.

Роль Жадова в «Доходном месте» А. Островского была для меня важной. Молодой человек в момент поиска, самоутверждения... Он идёт в бой с ложью, ханжеством, бюрократизмом, установившимися взглядами. Идёт по-юношески прямо, с открытым забралом. Порой он склонен к компромиссу, признаётся в своей слабости. И слабость его в том, что он больше отрицает, чем утверждает. Но Жадов уходит в жизнь повзрослевшим, его позиции гражданина окрепли...


сп. «Горе от ума».
Чацкий.

...Я видел Чацкого – Сергея Юрского в ленинградском БДТ. Это блистательная работа. И всё-таки произведение Грибоедова настолько глубоко, что позволяет ещё и ещё раз возвращаться к нему, трактовать по-своему.
Александр Андреевич Чацкий, образованнейший человек своего времени, возвращается после долгих странствий в Москву, где его ожидает крушение всех надежд. Не тем он сражён, что в грибоедовской Москве «дома новы, но предрассудки стары», что судьи общественных нравов те, у кого «за древностию лет к свободной жизни вражда непримирима», что здесь не служат, а прислуживаются. Всё это было ему известно и раньше.
Но Софья... Душа всем его мыслям и делам, та, к кому он спешил, у чьих ног был чуть свет, Софья встретила его с насмешкой. Пробыв с ней один день, он понял, что всё кончено, его не любят. Какое ужасное несчастье для сердца пламенного, нежного и оттого – незащищённого...
...Чацкий дорог мне силой своего чувства, для меня это история любви несчастной, даже трагической. Чацкий приезжает ради Софьи, она единственный человек здесь, который его интересует. Он не хочет конфликтовать, ему не перед кем рассыпать бисер своего ума, но его вынуждают к конфликту. Помните, как писал об этом Гончаров в статье «Мильон терзаний»: «Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связано с игрой его чувства к Софье, раздраженного какою-то ложью в её поступках, которую он и бьётся разгадать до самого конца. Весь ум его и силы уходят в эту борьбу.»
Так и я понимаю Чацкого. В любви, в драме его любви раскрылись сила его ума и души, и он сумел сыграть роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь...


сп. «Ревизор».
Хлестаков.

... У Хлестакова несоответствие потребностей и возможностей. Он человек страстей. Ему хотелось бы владеть миром, а не бричкой... Окружающие Хлестакова люди сами надувают его. Они привыкли жить в страхе. Слабый, по их мнению, должен бояться сильного. Каждый должен стремиться стать сильным. И Хлестаков тоже хочет быть сильным, но в минуты прозрения понимает своё ничтожество, ему становится страшно, и он спешит отомстить миру. Хлестаков – фигура трагическая, он больше всех боится, что сказка, в которую он попал помимо своей воли, скоро кончится, и он снова будет шаркать по паркетам своего департамента...
Мой Хлестаков не ходит, а всё время как бы изучает движения модных танцев. Ему мерещатся балы, где он хотел выглядеть щёголем. Но этого ему не позволяет внешность, ноги не слушаются...


сп. «Страницы журнала Печорина».
Грушницкий.

...На протяжении всего лермонтовского романа Грушницкий представляется нам только глазами Печорина. Печорин умён и циничен. Но ведь осмеять, не принять что-то гораздо легче, чем попробовать разобраться, понять. Грушницкий кажется Печорину жалкий позёром. На деле, по-моему, он просто романтичен и высокопарен. Но это – от молодости, от влюблённости. Нет, я вовсе не оправдываю своего героя целиком и полностью. Грушницкий – слабовольный человек, и окружение может толкнуть его на неблаговидные поступки. Но в то же время он по-своему честен и искренен в своём чувстве...


сп. «Клоп».
Присыпкин, Баян.
Я пришёл к Баяну «через Присыпкина», роль которого в этом спектакле играл раньше. Для меня этот «бывший рабочий, бывший партиец» - синтез всех тех явлений, которые, правда, несколько видоизменились со времён Маяковского, но ещё, к сожалению, сохранились. Это хамство, обывательщина, стремление к накоплению, это понятие красивой жизни – только как материального преуспевания, это бездуховность существования...
Мне в этой роли хотелось передать эволюцию Присыпкина, хотелось, чтобы в нём узнавался сегодняшний мещанин с его маниакальным стяжательством, готовностью ради своей страсти отречься от всего. Для меня было важно и другое. Ведь Маяковский так рисует эту фигуру, что в ней проявляется дно человека – осознание впустую прожитой жизни. Именно в этот краткий миг «антиводочная агитка», как назвал Маяковский «Клопа», приобретает пронзительное звучание. Сплав открытой публицистичности, сатирического гнева и драмы делает образ объёмным, интересным для исполнения и зрителя.
Рядом с Присыпкиным, на потребу ему существует Баян. Человек, неизмеримо умнее и тоньше Присыпкина, а оттого ещё страшней и циничней. Восхвалять Присыпкина, создавать условия для его процветания – форма существования Баяна. Он «змий-искуситель», цинично продающий свои знания и способности «на потребителя». Кредо его – пользоваться всеми благами общества, не прилагая никаких усилий. Вот главное, что ненавистно мне в Баяне, и это хотелось бы донести до зрителя.


сп. «Мы, нижеподписавшиеся».
Леня Шиндин.

... Критика давно нарекла Лёню Шиндина «Дон-Кихотом из СМУ». Я не особенно задумываюсь над вопросом, есть ли именно такой человек на самом деле, насколько я похож на него внешне и по манере. Я хочу, чтобы такие люди были. В этой роли заключён высочайший человеческий пафос, пафос убеждённости. «Я так считаю. Я так чувствую», - говорит мой герой. Он так чувствует, и в этом смысл его энергии и напора.
У нас как-то принято делить героев на положительных и отрицательным. А есть ли в жизни абсолютно плохие или абсолютно хорошие люди? Шиндин – разный. А чем сложнее, чем противоречивее образ, тем интереснее. Мой герой где-то непоследователен, резок. Он человек ошибающийся... Но это человек, у которого есть идеал. Есть стремление к этому идеалу, вера...